Аблет Каюмович Камалов, профессор, доктор исторических наук (Алматы, Казахстан)
Восстание 1916 года стало крупнейшим событием в имперской истории Центральной Азии. Оно разразилось в самый разгар Первой мировой войны (1814-1816) и вскоре распространилось на огромную территорию Средней Азии и Степного края Российской империи. Основанием для восстания стал царский указ от 25 июня (по новому стилю 8 июля) 1916 года о мобилизации мужского «туземного» населения в возрасте от 19 до 43 лет на тыловые работу «по устройству оборонительных сооружений».
Как и любое событие такого большого масштаба, восстание 1916 года носило сложный, неоднозначный характер. В советское восстание оно характеризовалось с точки зрения теории классовой борьбы как «прогрессивное», «революционное, национально-освободительное массовое движение», носившее антиимпериалистический и антицарский характер и являвшееся «одним из крупных проявлений революционного кризиса в центре России и на окраинах, вызванных первой империалистической войной».1 В современной историографии стран постсоветской Центральной Азии восстание 1916 года продолжает рассматриваться как национально-освободительное восстание, «освободительный» характер которого по-разному акцентируется в разных странах.
Современная российская историография рассматривает восстание как результат непродуманных действий царских властей, приведшее к общей трагедии всех народов, в том числе русских, иными словам рассматривается как общая трагедия всех народов российской Центральной Азии2.
Размах восстания, степень активности населения и формы сопротивления, а также сопутствующие факторы выступлений отличались в разных местах. Восстание началось в Ходженте 4 июля 1916 года с участием таджиков, киргизов, узбеков и других жителей Ферганской долины. Вскоре оно перекинулось в соседние Самаркандскую и Сырдарьинскую области, а затем и на территорию современного Казахстана. Восстание далее охватило туркменские земли и дошло до Астраханской губернии, Урала и некоторых других районов Российской империи.
Двумя крупными очагами восстания на территории современного Казахстана были Тургайская и Семиреченская области. Спецификой восстания в Семиреченской области стало участие в нем, наряду с казахами и кыргызами, уйгурского и дунганского населения. Уйгуры, известные в то время под названиями двух локальных групп восточнотуркестанцев – «таранчи» и «кашгарцы», составили достаточно большую часть населения Семиреченской области после массового переселения сюда из Илийского (Кульджинского) края Цинской империи, осуществленного по условиям Санкт-Петербургскому договору 1871 года, который предоставлял местному населению право сохранить российское подданство и переселиться в пределы Российской империи. При этом ряд уйгурских селений, расположенных к востоку от реки Борохудзир до китайской границы, вошел в состав Российской империи в период вхождения русского правления в Кульджинском крае в 1871-1881 гг., когда границы Семиреченской области были расширены в восточном направлении.
В 1881-1884 г. из Илийского края в Семиречье переселилось более 43 тысяч уйгуров-таранчей. Основные поселения уйгуров в Семиреченской области расположились на территории, протянувшейся от г.Верного (совр. Алматы) на восток до границы с Китаем. О численности уйгуров в Семиреченской области ко времени восстания 1916 года дает представление статистика 1917 года, которая приводится в книге И.И.Зарубина «Список народностей Туркестанского края». Таранчей-уйгуров в 1917 г. насчитывалось в г.Верном – 5062 чел., в Верненском уезде – 25456 чел., в г.Джаркенте – 6736 чел., в Джаркентском уезде – 23734 чел., всего – 60988 чел. К этому числу нужно добавить 1828 кашгарцев, населявших Семиреченскую область, в результате чего общее число уйгурского населения доходило до 62816 человек (Зарубин 1925, с. 18-19)3. В это число не входила небольшая группа уйгуров, ушедшая после восстания 1916 года в Китай. Для сравнения казахское население Семиреченской области составило в тот момент 504475 человек.
Относительно небольшая численность уйгуров Семиречья обусловила и не столь значительные масштабы вовлеченности их в события 1916 года. Основными источниками для изучения истории участия уйгуров в восстании 1916 г. являются русские архивные документы и уйгурские народные песни қошақ. Воспоминаний о событиях тех лет сохранилось очень мало, и они не представляют самостоятельного источника информации. В соответствии с этим статья состоит из двух частей, основанных на анализе архивных материалов и уйгурских народных песен.
Как и в других очагах восстания, непосредственным поводом к волнениям среди таранчинского (уйгурского) населения Семиреченской области послужил царский указ о мобилизации местного населения на тыловые работы. Изучение архивных документов показывает, что первоначально царский указ был воспринят на местах как призыв на войну, что противоречило российской политике освобождения местного населения от мобилизации в действующую армию во время войны. Царским чиновникам пришлось разъяснять, что речь шла о мобилизации не на фронт, а на тыловые оборонительные работы. Впрочем, как указывает таджикский историк К.Абдуллаев, то, что местные народы призывались не на войну, а на тыловые работы, также могло восприниматься ими как дискриминация: азиатское население не считалось достойным на привлечение в качестве воинов, а только в качестве рабочей силы.
Первоначальная реакция населения уйгуров Семиречья на приказ о составлении списков лиц для мобилизации характеризовалась русскими чиновниками как «брожение»: люди избегали собраний, не предпринимая открытых действий. Состояние «брожения» постепенно перешло в пассивное сопротивление, когда главы общин стали просить волостных управителей (болус) не составлять посемейных списков призывников, а население спонтанно выражало возмущение и несогласие с приказом. В условиях неопределенности было очень важно знать реакцию на царский указ преобладающего в области казахского населения. О влиянии казахов на реакцию уйгуров-таранчей говорится в рапорте о котором говорится, что «если остальные, хотя бы из киргизских (казахских – А.К) албановских волостей примут почин в высылке посемейных списков, то они также не замедлят дать свое согласие на посылку»4.
Центрами выступления уйгуров против царского указа были Аксу-Чарынская волость и Джаркентский уезд. М.Н.Кабиров полагал, что первыми против указа выступили уйгуры Аксу-Чарынской волости, где все события начались в селе Большое Аксу. Изучение архивных документов показывает, что события начались в Джарентском уезде.
Джаркентский уезд. Динамика развития событий в Джаркенте видна из трех телеграмм, присланных в Верный уездным начальником уезда.
6 июля была созвана сходка для составлении списков рабочих в Джаркентско-таранчинской волости, о чем уездный начальник телеграфировал начальству: «часть общества демонстративно удалилось с схода с выборными, последние скрылись. Выборных уволил должностей три, задержаны до особого распоряжения. Настроение туземцев к этому распоряжению правительства враждебное. Прошу указаний и распоряжений»5.
На следующий день, 7 июля, из Джаркента поступила более тревожная телеграмма с текстом: «Сборные пункты Джаркент, Подгорный, Каркара списки составить отказались, на эти волости составляю списки лично. Убежден, что рабочих придется брать военной силой»6. Выборные были уволены с должностей и арестованы7.
В течение шести дней со времени первой сходки по составлению списков ситуация накалилась до такой степени, что потребовались военные силы для осуществления мобилизации: 12 июля очередной доклад гласил, то «толпа (из) тысяча человек заявила – людей на работу не даст, сопротивляясь набору, умрет до последнего, убивая всех содействующих набору… открыла и частично уничтожила списки призываемых. Поступают доносы (о) переделке всех списков. Просим высылки войск»8.
Подробные рапорты того же начальника Джаркентского уезда дают некоторые детали, по которым можно восстановить ход событий. Первоначально телеграмма о призыве рабочих была получена в Джаркенте 2 июля. В тот же день «должностные лица, муллы и уважаемые туземцами лица от Джаркентско-Таранчинской и Джаркентско-Дунганской волостей и разночинцы… были призваны в уездное управление, где им была прочитана телеграмма и сделаны разъяснения»9. Было велено на сходках и в мечетях разъяснять суть приказа, а должностные лица уже приступили к составлению списков рабочих на тыловые работы. В последующие дни аналогичные мероприятия были проведены последовательно для жителей Аккентской волости и ближайших казахских волостей. Первое же собрание жителей Джаркентско-Таранчиской и Джаркентско-Дунганской волостей, созванное 4 июля, выявило недовольство населения. Управитель первой из них сообщал, что «население этих селений отказались составлять списки и что выборные (старейшины – А.К.) разошлись и увлекли за собою все общество»10. Повторные собрания, проведенные отдельного для городского населения 6 июля и для жителей сел Казанчи и Новый Тышкан закончились тем, что выборные незаметно удалились, «увлекая за собою большую часть общества». А на следующий день в этих селениях жители вообще не пришли на сходку и заявили, что «общества отказались прибыть для составления списков». Тогда выборные были уволены с должности и заключены в тюрьму на 3 месяца. В тот же день в Джаркент прибыли представители девяти дунганских поселений, около 100 человек. Они также были недовольны и ушли со словами «умрем лучше, но туда не пойдем».
Начальник уезда вызвал почетных людей муллу Джаркентско-Таранчинской волости Масымхандыкова, муллу Аккентской волости Надыра Сабирова, таранчей Джаркентской волости Хусаинова Юнусова, Джалелетдина Юлдашева, а также Ходжамеберди Илимова из Аккентской волости и киргиза Сатаевской волости Долубая Картанова, и предложил им воздействовать на население. Особо отмечается роль Хусаинбая Юнусова, который «произносил речи в мечети, плакал», составлял проповеди для мулл. В это время стали поступать сведения от казахов об убийстве корамского волостного управителя, о волнениях в селе Кольжат. То же происходило в казахских волостях11.
10 июля в состоялось совещание представителей Джаркентского уезда (уйгуров, казахов и дунган) с посланцами из Пржевальского, Верненского, Копальского уездов и дунган Кетменской и Аксу-Чарынской волостей. Совещание решило «людей на работы не давать и оказывать, в случае взятия кого-либо силой, сопротивление с оружием в руках»12. Представление о том, как были вооружены таранчи можно судить по докладу одного из дружинников государственного ополчения, направленного 4 августа из Джаркента в Хоргос. Он писал: «На выезде из Джаркента у туранчинсого селения Мазар мы догнали двух показавшихся нам подозрительными верховых таранчинцев. Каждый имел серп, прикрепленный к длинной палке; одновременно с этим со стороны подъехали шесть человек, трое из них были вооружены ружьями, между которыми я заметил одну берданку, а остальные трое имели кто вилы, кто палки… Я задержал все восемь человек… В это время на улицах появилось множество таранчинцев, к которым присоединились и арестованные нами 8 человек. Все они были верхом, все вооружены: кто палками, кто серпом, некоторые пиками. Когда мы поехали с проводником, то нам по дороге попадалось много конных партий таранчинцев, тоже вооруженных. Они все двигались по направлению к Джаркенту. Несмотря на то, что мы проезжали ночью, во всех кишлаках таранчинцы-мужчины были на улицах вооруженными и верховными».
В основных вооруженных выступлениях в Джаркентском уезде, начавшихся в конце июля и достигшие пика в середине августа (Темирликская почтовая станция, Каркаринская ярмарка, Сынташ), участвовало преимущественно казахское население. Активные выступления уйгуров в пригородах Джаркента начались в сентябре 1916 года. Правительственные силы в Джаркенте были настолько незначительны, что они не решались предпринимать решительных действий против повстанцев. В день запланированной реквизиции рабочих (15 сентября) волнения таранчей и дунган были заметны «до очевидности»13.
За оказание сопротивления царскому указу в июне 1916 г. в Джаркентскую тюрьму было брошено 57 дехкан. 4 августа произошел бунт в тюрьме, в результате которого 33 бунтовщикам удалось бежать14.
Аксу-Чарынская волость. Другим очагом волнений стала Аксу-Чарынская волость. Недовольство указом первыми выразили жители села Большое Аксу, которые уничтожили списки, составленные аксакалами по указанию волостного управителя. Вот что докладывал старшина села: «В конце июля были слышно, что киргизы (т.е. казахи – А.К.) заявили начальству, что они людей на работу не дадут. Это повлияло и на таранчей, и они стали прислушиваться к голосу киргиз, и, если открыто не говорили, что и им не следовало давать людей во всяком случае видно было, что их интересовало, как поступят киргизы»15. Списки составлял старшина сила Большой Аксу Аксу-Чарынской волости, на которого жители пытались повлиять, чтобы он списков не представлял. 31 июля участковый пристав приказал ему представить списки. Узнав о том, что старшина понесет списки приставу, в Большое Аксу стали стекаться жители Среднего и Малого Аксу, Баян-казан и Дулаты. Собралось примерно 500 человек, которые стали требовать у старшины списка рабочих, так как «людей на работы в тыл армии все равно не дадут». Старшина села стал уговаривать людей не оказывать сопротивления царскому повелению и согласиться дать людей. Старейшины уговаривали собравшихся подчиниться Высочайшему повелению, но они настаивали на своем, «кричали, что отберут списки и управителя насильно». Когда старшина категорически заявил, что не даст списка, «в толпе раздались возгласы, что они сами возьмут их», а его, если он будет противиться, изобьют. Затем собравшиеся направились к канцелярии, сломали замки и разгромили ее. Позже со всех старшин указанных сел были взяты рапорты с указанием активистов. Ими оказались из села Большое Аксу – Хожамниазов, Мансур Амеров, Тюлеген Османов, Зиам Исламбакиев, из села Среднее Аксу – Джарулла Тажаллаев, Аляахун Сыратжирдинов, из села Баян-казак – Каримахун Адылаев, Муса Изизов, Мансур Насыров, Ахияров16.
На основе доклада из села Подгорное в Аксу был направлен волостной писарь в сопровождении двух конвоиров. Писарь описал свой «поход» в Большое Аксу следующим образом: «Приехав с двумя конвоировами в село Большое Аксу, мы около туземно-русской школы увидели громадное скопище таранчей, из коих многие были верховые; когда мы повернули мы повернули по направлению волостной канцелярии, то там также увидели громадную толпу таранчей; когда мы все трое остановились посредине улицы и я спросил, где волостной управитель, и на вопрос для чего он мне, я ответил, что мне нужно взять из канцелярии нужные бумаги, а ключ находится у него; спросил я и относительно посемейных списков. Тогда из толпы раздались голоса, что никаких списков они не дадут… Видя, что к нам не подступиться, многие верховные бросились в соседний переулок с целью перерезать нам путь к отступлению… Мы все трое поскакали на уход, за нами двинулись в догонку верховные и пешие, полетели в нас камни»17. Нападение на писаря с конвоирами было остановлено появившимся в селе сборщиком опия, сопровождаемым вооруженными казаками.
Вслед за этим в села Аксу и Ават были направлены казачьи карательные отряды, которые на перевале Кайка убили 12 повстанцев18. Так было подавлено выступление жителей в Аксу-Чарынской волости.
Верненский уезд. Беспорядки здесь произошли в селе Корам, где 12 июля жители стали собираться небольшими толпами, а затем направились к главной мечети, а оттуда к дому волостного правителя Арупа Абдурасулова, где предъявили следующие требования: «Списки рабочих в действующую армию Вами из корыстных целей составляются неправильно. Дайте нам эти списки, мы проверим». Когда волостной, сделал вид, что пошел в дом за списком и скрылся вместе с секретарем Григорием Соколовым, толпа проникла в дом и убила волостного19. После убийства в с. Корам были направлены для дознания зайцевский (чиликский) сельский староста, волостной казначей и два полицейских. Дознание показало, что толпа унесла из дома старосты 2000 рублей и часть золота. В подозрение в ограблении были арестованы четыре таранчинца – Камердин Рахметулаев, Абдулваит Заитов, Курбан Уладиев и житель села Байсеит Кебир Магометов20.
Советский историк М.Н.Кабиров в свое время приводил воспоминания уйгурского большевика Исмаила Таирова о событиях в Кораме: «Вечером около 200 человек, вооруженных топорами, серпами, ножами, окружили дом волостного управителя болуса Арупа с требованием, чтобы последний немедленно отказался выполнить приказ царя о мобилизации. Волостной управитель, хорошо зная настроение дехкан, через своих близких людей пытался успокоить толпу различными обещаниями, но дехкане, знавшие его в течение многих лет как угнетателя, деспота и верного слугу царя, не поверили его обещаниям, стали громить его дом, а самого болуса Арупа убили»21.
По делу убийства корамского волостного было арестовано 48 человек. Примечательно, что таранчинцу Азнабахи Маметбакиеву было предъявлено обвинение в распространению среди населения вредных слухов о реквизиции мусульман: две русские мещанки засвидетельствовали, что тот сказал «мусульманское население не пойдет на войну, а будет драться с русскими»22.
После усмирения жителей Корама чиновники докладывали, что «этот случай был первым на почве реквизиции рабочих, но благодаря экстренно принятых мер, он тотчас был ликвидирован. Виновные все выяснены и переловлены по горячим следам»23. В убийстве Корамского старосты русские чиновники видели «скорее финал долголетней партийной вражды, чем явный протест против правительственного распоряжения». Они имели основание делать такой вывод, поскольку в 1888 г. в селе Корам разразился скандал вокруг злоупотреблений волостного управителя Абабахри, на разбор которых был направлен Н.Пантусов24.
6 сентября был приказ о заключении в тюрьму на срок до 3 месяцев и штрафу до 3000 рублей всякого, кто воспрепятствует производству набора туземцев на тыловые работы25.
К октябрю 1916 г. восстание в Семиречье было подавлено. Значительная часть населения, преследуемая карательными отрядами, была вынуждена перейти китайскую границу. Царские власти начали отправку мобилизованных на тыловые работы. Только из Джаркентского уезда было мобилизовано свыше 1000 человек их бедных слоев уйгурского населения.
Волнения и беспорядки в Семиречье использовались торговцами опиума, среди которых было немало дунган и кашгарцев. Однако при этом следует иметь в виду, что кашгарцы, как показал недавно в своем исследовании Дэвид Брофи, в основной массе были подданными Китая, в отличие от подданных России – таранчей. Китайский фактор в виде опиумной торговли неоднократно упоминается в отчетах русских чиновников. Так, в одном из них говорится о кульджинских «темных силах», имея в виду, что «огромное опиумное дело» в Пишпекском и Джаркентском уездах, но особенно сильно в Пржевальском, облегчило наплыв кульджинских и кашгарских выходцев. Это усугубляло возникшую дороговизну продуктов. Дело в том, что на уйгуров и дунган было возложена так называемая «опийная повинность». Во время войны для фронта в больших размерах требовался опий. Уйгурские и дунганские дехкане, ранее занимавшиеся небольшими посевами опийного мака, теперь принуждались к тому, чтобы всю свою посевную площадь отводить под эту культуру. Заготовкой опия занимались исключительно властные структуры, и она велась по очень низким ценам. Во время восстания 1916 г. усилился контрабандный вывоз опия в Китай, в связи с чем царские власти пытались искать причины восстания во внешних силах, заинтересованных в беспорядке на российской территории. Отсюда появлялись такого рода выводы, как «если парализовать Кульджу и разжигающие мятеж элементы, киргизы одумаются в массе также, как одумываются постепенно отдельные их группы»26.
Заключение. Основные выводы об участии уйгуров в восстании 1916 г. должны исходить их специфичного положения в структуре населения Семиреченской области, определившего их поведение в условиях восстания, поднятого казахами и кыргызами. Эта специфика заключалась в том, что они, равно как и дунгане, были недавними переселенцами из Китая: переселение в пределы Российской империи было добровольным актом, основанном на предпочтении российского подданства пребыванию под китайским гнетом. Соответственно переселенцы должны были вести себя более послушно, чем местные народы, у которых было достаточно много оснований, чтобы подняться на вооруженное выступление против царизма (экспроприация земли, колониальное управление). Вместе с тем, к 1916 году уйгуры-таранчи уже успели адаптироваться к российскому управлению, и уже вступали в конфликт с русской администрацией, как об этом свидетельствует мятеж Анаята Курбанова в 1909-1910 гг.
Участие уйгуров в восстании 1916 года выразилось главным образом в сопротивлении исполнению императорского указа о мобилизации рабочих на тыловые работы. При этом против самой мобилизации они выступали только на начальном этапе, но позже стали выступать за справедливое составление списков призываемых. В целом, выступления носили антиправительственный характер, ставя под сомнение саму политику привлечения туземцев на фронтовые работы.
Основными очагами выступлений уйгуров в Семиречье были г. Жаркент и его окрестности, Аксу-Чарынская волость и село Корам Верненского уезда. Среди уйгуров были убитые и арестованные, хотя и в незначительном количестве. После подавления выступлений более одной тысячи уйгурской молодежи были мобилизованы и отправлены в Донецк для работы в угольных шахтах и вагонных путях. В результате подавления восстания часть уйгуров вместе с казахами, кыргызами и дунганами бежала в Синьцзян.
События 1916 года сохранились в травматической памяти уйгурского населения Семиречья. В уйгурских народных песнях қошақ рассказывается о мобилизации населения, тяжелом труде в угольных шахтах, социальной несправедливости, отношении к царской власти, которое становилось уже довольно скептическим и негативным, но меньше о самом сопротивлении и стычках с правительственными силами. Наиболее кровавым событием, отраженном в песнях, был расстрел карательным отрядом уйгуров на перевале Кайка.
1916-й год стал драматической страницей в истории уйгуров Семиречья, однако последующие события 1917-1918 годов – две русские революции, установление советской власти, гражданская война, а в особенности массовый расстрел населения уйгурских деревень в Семиречье в 1918 г. оттенили восстание 1916 года и мобилизацию мужского населения на тыловые работы.
Из сборника статей международной научно-практической конференции, посвященной «100-летию Национально-освободительного восстания 1916 года: историческая память и современное значение» (Бишкекский гуманитарный университет им. К.Карасаева, 18-19 апреля 2016 г.)
1 Турсунов Х.Т. О характере восстания 1916 года в Средней Азии и Казахстане. Материалы к объединенной научной сессии, посвященной истории народов Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. – Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1954. С. 6.
2 Котюкова Т.В. Восстание 1916 года: штрихи к историческому портрету // Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей трагедии. Сборник документов и материалов. – Москва: Марджани, 2016. – С. 24-105.
3 Что касается численности дунган в Семиреченской области, то она составляла 17646, из них в Пишпекском уезде – 10627 чел., г. Верном – 2136 чел., в Джаркентском уезде – 3916 чел. Кроме того, в Аулиеатинском уезде насчитывалось 672 чел. Дунганского населения (Зарубин 1925, с.20).
4 Джаркентскому уездному начальнику от 29 июля 1916 г. Центральный государственный архив Республики Казахстан (далее: ЦГА РК), ф. 76, оп. 1, д. 2116, св. 9, с. 21.
5 Телеграмма в Верный, военному губернатору. 6 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, л. 16928, св. 267, с. 32.
6 Телеграмма в Верный, военному губернатору, из Джаркента. 7 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, д. 16928, св. 267, с. 44.
7 Рапорт Джаркентского уездного начальника Военному губернатору Семиреченской области от 6 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, д. 16921, св. 266, с. 157.
8 Телеграмма Верненскому военному губернатору из Джаркента. 12 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, ф. 16926, св. 267, с. 9.
9 Рапорт Джаркентского уездного начальника Военному губернатору Семиреченской области от 6 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, дело 16921, св. 266, с. 157.
10 Там же.
11 Рапорт военному губернатору Семиреченской области. От 1 августа 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 1, св. 2, д. 16921, с. 157-158.
12 ЦГА РК, ф. 54, д. 6, с. 78.
13 Телеграмма военному губернатору Семиреченской области от 15 сентября 2016 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 4, д. 16269, с. 256, с. 14.
14 Кабиров М.Н. Очерки истории уйгуров Советского Казахстана. Алма-Аты: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1975. – С. 108.
15 Протокол от 18 сентября 1916 г. Подгорненский мировой судья 4-го участка Джаркентского уезда. ЦГА РК, ф. 76, оп. 1, д. 2116, св. 21, с. 39-40.
16 Протокол от 18 сентября 1916 г. Подгорненский мировой судья 4-го участка Джаркентского уезда. ЦГА РК, ф. 76, оп. 1, д. 2116, св. 21, с. 39-40.
17 Протокол, составленный писарем Аксу-Чарынской волости. ЦГА РК, ф. 76, оп.1, д. 2116, св. 2, с. 10-11.
18 Кабиров М.Н. Очерки истории уйгуров Советского Казахстана. Алма-Аты: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1975. – С.105.
19 Рапорт Товарищу Прокурору Верненского окружного суда по Верненско-Токмакскому участку. От 16 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 76, оп. 1, д. 204, св. 21, с.10.
20 Рапорт Товарищу прокурору Верненского окружного суда по Верненскому уезду. О восстании таранчей селения Корам и убийстве корамского волостного управителя Арипа Абдасулева и писаря Григория Соколова. ЦГА РК, ф. 76, оп. 1, д. 204, св. 21, с. 3.
21 Кабиров М.Н. С.105.Очерки истории уйгуров Советского Казахстана. Алма-Аты: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1975. – С. 108.
22 Рапорт Военному губернатору Семиреченской облласти от 14 июля 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, д. 16067, св. 255, с. 1.
23 Туркестанскому генерал-губернатору. 2 августа 1916 г. ЦГА РК, ф. 44, оп. 2, д. 16921, св. 266, с. 31.
24 Копия рапорта Военному губернатору Семиреченской области старшего чиновника особых поручений при Военном губернаторе Семиреченской области Н.Пантусова от 29 февраля 1888 г. за №4890. ЦГА РК, ф. 44, оп. 8, д. 26-а, л. 56-57.
25 Приказ Военного губернатора Семиреченской области от 6 сентября 1916 г. ЦГА РК, ф. 41, оп. 1, д. 331, св. 14, с. 768.
26 Штабу округа канцелярии Генгра, в Ташкент. ЦГА РК, Ф. 44, оп. 2, д. 16922, св. 266, с.149-151.