До недавнего времени общепринятым было деление антропологии на три области — морфологию человека, учение о происхождении человека, или антропогенез, и учение о расах человека, или расоведение (Бунак, Нестурх, Рогинский, 1941; Рогинский, Левин, 1955, 1963). Морфология — та область антропологии, которая собственно и занимается законами изменчивости всех систем человеческого организма и человеческого тела в целом.
Антропогенез включает в себя, прежде всего, огромное количество данных о конкретных находках ископаемых людей. Для датировки этих находок антрополог широко использует геологические наблюдения, для характеристики трудовой деятельности и образа жизни людей — обстоятельства залегания их останков в земле, найденный с ними археологический инвентарь и сопровождающую фауну.
 |
| Скульптурный портрет мужчины сакского времени. |
Расоведение в отличие от антропогенеза ставит своей основной целью познание изменений строения человеческого тела не во времени, а в пространстве. Выявление основных территориальных подразделений человеческого рода, а в пределах их — локальных вариантов, построение их естественной генеалогической классификации, возрастные изменения расовых признаков и факторы расообразования, наконец, роль антропологических наблюдений в решении сугубо исторических вопросов, как-то: происхождение народов, их взаимное родство, переселения народов на далекие расстояния, особенно в древние эпохи,— вот тот круг проблем, которыми занимается расоведение. В советской антропологической литературе употреблялся еще термин «этническая антропология», иногда понимаемый равнозначно с термином «расоведение». Такое приравнивание терминов неверно, так как этническая антропология имеет дело лишь с историческим истолкованием расовых различий, представляет собой лишь часть расоведения и поэтому носит гораздо более узкий и частный характер.
До недавнего времени итогом собственно антропологического исследования отдельных скелетов, основанного на многочисленных измерениях и тщательном описании, было определение расового типа индивидуума. Иными словами, измерение и описание любого черепа имели конечным итогом отнесение его к тому или иному расовому типу, характерные краниологические особенности которого постулированы заранее. Любой расовый тип рассматривался при этом как простая сумма морфологически тождественных индивидуумов. Групповая изменчивость, естественно, сводилась на нет. В наиболее законченном и последовательном виде такой подход был выражен в работах польских антропологов, в первую очередь Я. Чекановского (Дебец, Игнатьев, 1938; Дебец, 1959; Алексеев, Трофимова, Чебоксаров, 1962).
Не приводя здесь критических замечаний, напомним основные факты. Исследования в основном четырех последних десятилетий показали, что, во-первых, групповая изменчивость есть реальность, которую никак нельзя игнорировать, во-вторых, совокупности признаков складываются в пределах популяций не так, как у индивидуума. Расовый тип, следовательно, представляет собой какой-то комплекс морфологических особенностей со своей изменчивостью, который либо не представлен полностью у отдельных индивидуумов, либо представлен у них исключительно редко. Поэтому определение расового типа индивидуума лишено смысла.
 |
| Человек с ритоном. Золото. Кетмень-Тюбе. VI-IV вв. до н.э. |
Так что, когда говорится, будто «гаплотипы группы R1a1 Средней Азии (Киргизия) обнаруживают максимальное сходство со скандинавскими гаплотипами той же гаплогруппы R1a1, и общий предок «киргизских» гаплотипов и «молодых» скандинавских гаплотипов жил 2800-3000 лет назад; это – начало времени повторного заселения Европы носителями гаплотипов R1a1 с Русской равнины. Как «молодые» скандинавские гаплотипы этой гаплогруппы, так и три четверти «киргизских» гаплотипов имеют общего предка, который жил в середине 1-го тысячелетия нашей эры. Все эти сведения согласуются с тем, что в середине 1-го тысячелетия нашей эры, в эпоху Великого переселения народов, имела место миграция носителей гаплотипов из «Азии» (что могло быть регионом либо Русской равнины, либо Средней Азии (современной Киргизии), потомков ариев (гаплогруппа R1a1) в ходе миграции последних в Индию и Иран...» (Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии, Том 3, № 1, 2010, январь, с. 66.), то это вовсе не выдумка современных ученых на волне поисков сенсаций, а самая настоящая правда. Ведь неспроста буквально все антропологические исследования жителей Кыргызстана I тысячелетий до н.э. и н.э. утверждают, что их расовый тип относится к европеоидному. Причем подчеркивается, что они были голубоглазыми и светловолосыми.
Кроме того, не случайно, наверное, памятники древнекыргызского письма были открыты в долине Енисея в 1721-1722 гг. Д. Мессершмидтом, состоявшим на службе у Петра I, и сопровождавшим его пленным шведским офицером Ф.Таббертом (Страленбергом). Именно они увидели внешнее сходство енисейских надписей со скандинавскими рунами и назвали вновь открытое письмо руническим.
Первые находки рунических памятников в Средней Азии были сделаны в 1896-1898 гг. в долине р.Талас. И опять-таки неспроста именно археологическая экспедиция финно-угорского научного общества (экспедицию возглавлял Г.И.Гейкель), получившая от Российской археологической комиссии открытые листы для ведения исследований в окрестностях с.Дмитриевское, первой устремилась в Кыргызстан, чтобы прочитать древние надписи. А уездный начальник В.А.Каллаур поспешил опередить их и 5 мая примчался зафиксировать собственное открытие памятников старины. Прибывшая 6 мая финская экспедиция могла только констатировать находку В.А.Каллаура. (Ч. Джумагулов. Эпиграфика Киргизии. Вып. 3. Изд. «Илим», Ф., 1987, с. 9.)
Однако честь первого прочтения рунических надписей все равно осталась за датским лингвистом В.Томсеном.
Может быть, это был зов предков? Но об этом поговорим как-нибудь в другой раз…
(Подготовлено на основе книг: «По следам памятников истории и культуры Киргизстана». Под ред. д. и. н., профессора В. М. Массона и д. и. н. В. М. Плоских, Ф., «Илим», 1982; Ч. Джумагулов. Эпиграфика Киргизии. Вып. 3. Изд. «Илим», Ф., 1987; В. П. Алексеев. Историческая антропология. «Высшая школа», М., 1979; Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии, том 1, № 5, 2008 г., ноябрь; том 3, № 1, 2010, январь.)
