Владимир Мокрынин и Владимир Плоских - эти два известнейших имени оставили в исторической науке Кыргызстана яркий след. Почему-то эти имена для меня всегда звучали вместе, в единой связке. Это потом я узнал, что имен-то было на самом деле три: Мокрынин, Плоских и Бородин. И они всегда писали под псевдонимом - Аман Газиев. Так они и исследовали всю археологию (включая и подводную археологию) и историю Кыргызстана. Сейчас эта тройка ученых-«великанов», к сожалению, не в полном составе. Однако их труды, их исследования и книги остались и продолжают жить. Вот и публикуем мы одну из таких книг «Археология и история древнего и средневекового Кыргызстана» и надеемся, что она восполнит пробелы в наших знаниях по изучению истории родного края.
Эту книгу нам любезно предоставил один из соавторов многих исследований, вице-президент и академик Национальной академии наук КР, профессор Кыргызско-Российского славянского университета, доктор исторических наук Владимир Михайлович Плоских, за что мы ему очень признательны.
Турусбек Мадылбай, лауреат национальных и международных премий,
ведущий рубрики «История Кыргызстана и кыргызов»
Владимир Мокрынин
Археология и история древнего и средневекового Кыргызстана
Предисловие
 |
| Владимир Мокрынин (слева) и Владимир Плоских |
Предлагаемую читателю книгу написал археолог, кандидат исторических наук, автор многих специальных научных работ. В популярном жанре он выступает впервые. Материалом для книги послужили собственные многолетние археологические поиски автора практически на всей территории Киргизии, а также труды киргизских археологов.
Мы вместе начинали свою археологическую практику в долинах высокогорного Памиро-Алая под руководством замечательного археолога и человека Ю.Д. Баруздина. Изучаемые нами памятники располагались на такой высоте, что за эдельвейсами, воспетыми романтиками гор, не надо было подниматься на скалы. Они цвели у нас под ногами. Здесь мы раскопали свой первый курган, в котором нашли удивительно хорошей сохранности железный кинжал-акинак (V–IV вв. до н. э.). Потом было много раскопанных памятников, но даже блеск курганного золота, которое иногда попадалось, не может затмить бурую ржавчину самого памятного археологу первого трофея.
У археологических памятников есть два неоспоримых преимущества перед любыми историческими сочинениями. Во-первых, они всегда объективны. Даже самый беспристрастный древний историк подбирал и излагал только те факты, которые, согласно своему убеждению, считал достоверными. Уже в силу этого его сочинение не было лишено элементов субъективизма. Нет нужды напоминать о субъективизме конъюнктурных сочинений профессиональных придворных историографов, которые всегда были обязаны писать официальную историю.
Во-вторых, археологические памятники отличаются массовостью, чего нельзя сказать о древних исторических сочинениях. Практическая неограниченность археологических источников вселяет надежду, что со временем будет накоплен такой материал, при помощи которого можно будет успешно решить едва ли не любую спорную историческую проблему древности.
Итак, надежной основой реконструкции древней и средневековой истории Киргизии являются археологические памятники. Они воплотили в себе величие труда и таланта многих поколений простых тружеников на протяжении тысячелетий, их героическое и культурное прошлое, в них заключена частичка исторического достоинства наших предков, а следовательно, и нас самих. В сочетании с письменными источниками они позволяют исторически достоверно проследить этапы развития культуры киргизского народа. Поэтому охрана и эффективное использование памятников истории и культуры, рождающих благородные чувства гордости за родную землю, помогающих идейному, нравственному, патриотическому, интернациональному и эстетическому воспитанию масс, являются конституционным долгом всех граждан нашей страны.
Изучением археологических памятников кочевников в республике начали серьезно заниматься лишь в советское время. Основу древнего кочевниковедения еще в конце 20-х и в 30-е годы нашего столетия заложили крупные ленинградские ученые А.Н.Бернштам и М.П.Грязнов. В настоящее время их дело продолжают киргизские археологи И.К.Кожомбердиев, Д.Ф.Винник, В.П.Мокрынин, А.К.Абетеков, К.Ташбаева, Б.Аманбаева, О.Береналиев и др. Результаты этих трудов, опубликованные в специальных изданиях, малодоступны массовому читателю, да и их предназначение – другое.
В этой работе предпринята попытка популярного изложения наиболее общих результатов исследования культуры кочевников Киргизии по данным археологии. Поставленные задачи определили форму и содержание книги. Речь ней идет не столько о курганах и предметах, найденных при раскопках курганов, сколько об отдельных периодах развития кочевого общества в древности и средневековье с его спецификой и общими закономерностями. Чтобы с благодарностью подчеркнуть роль советских тружеников в деле охраны памятников, в книге сознательно подобраны, в основном, только те иллюстрации, которые отражают случайные находки, сделанные колхозниками, строителями, бульдозеристами и переданные в руки ученых.
Книга В.П.Мокрынина, безусловно, будет с интересом встречена самым широким кругом читателей. Она сыграет положительную роль в деле популяризации и охраны памятников археологии республики.
Член-корреспондент АН Киргизской ССР
доктор исторических наук В.Плоских
1986 г.
По следам прошлого
«Дикий» воин и охотник довольствовался в доме вторым местом после женщины. «Более кроткий» пастух, кичась своим богатством, выдвинулся на первое место, а женщину оттеснил на второе место...
Ф.Энгельс
Во втором - начале первого тысячелетия до н. э. обширные пространства Приуралья, Сибири, Казахстана и частично Средней Азии были населены родственными племенами с яркой и самобытной культурой, получившей название «андроновской» (по месту находки первого памятника у с.Андроново близ Ачинска).
В настоящее время довольно хорошо изучены процессы развития и упадка общества эпохи бронзы, его общественная организация, идеология и другие явления, связанные с поступательным движением истории. Было установлено, что эпоха бронзы являлась периодом разложения первобытнообщинного строя. Хозяйство было комплексным: земледелие, скотоводство, металлургия. Последняя отрасль получила довольно значительное развитие и превратилась в ремесло. В расовом отношении андроновцы были европеоиды. Во главе семьи стоял мужчина, однако женщина занимала также довольно высокое положение. Существовал культ огня, жители поклонялись солнцу, верили в загробную жизнь, обожествляли предков. Конец эпохи бронзы был ознаменован тем, что по всей степной полосе Евразии, включая территорию Киргизии, возникло кочевое скотоводство.
Все эти наиболее общие сведения фокусировались исследователями из различных по своему характеру и значимости археологических материалов. Ученые по крупицам собирали их на протяжении многих десятилетий. Свою лепту в этот общий труд внесли и археологи Киргизии.
Основные виды археологических памятников андроновской культурной общности на территории республики представлены погребениями, поселениями и кладами. Условно они разделены на три последовательно меняющих друг друга этапа: ранний, развитой и поздний.
Могильники эпохи бронзы изучены еще крайне недостаточно. На территории республики археологи открыли погребения только раннего и развитого этапа эпохи бронзы.
Для раннего этапа известно лишь одно погребение, открытое в окрестностях г. Фрунзе. Размеры надмогильного сооружения и формы его не выяснены. Скелет находился в скорченном положении, на левом боку, головой на запад. Погребальный инвентарь представлен сосудом, орнаментированным треугольниками и меандрами, нанесенными гребенчатым штампом, бронзовыми бусами с замкнутыми сужающимися концами и створкой раковины. Погребение датируется XVIII-XVI вв. до н. э. Оно имеет много общих черт с погребениями, открытыми в степях Центрального Казахстана и Южного Урала. В то время человек только начал осваивать металл.
Из сказанного можно сделать вывод, что территория Северной Киргизии в начале XVIII в. до н. э. была заселена слабо, население было связано с племенами, обитавшими в степях Казахстана и в Южном Приуралье. Не исключено, что территорию Средней Азии посещали представители более северных племен раннего этапа бронзы в торговых целях и в результате военных походов. Как предполагают ученые, эти северные племена доходили до Бухарского оазиса, где обнаружено второе в Средней Азии погребение раннего этапа эпохи степной бронзы.
 |
| Погребение и предметы эпохи бронзы |
Развитой этап эпохи бронзы датируется XV-XII вв. до н. э. Могильники этого времени изучались в Центральном Тянь-Шане, Таласской и Чуйской долинах, в Кетмень-Тюбе. Первые захоронения этого периода открыл А.Н.Бернштам в 1944-1945 гг. В долине р.Арпа, расположенной на высоте 2800 м, он раскопал 6 погребений. По конструкции надмогильного сооружения их можно разделить на два типа: 1 - каменные оградки прямоугольной формы, слегка возвышавшиеся над поверхностью; 2 - такие же оградки и оградки из двух концентрированных прямоугольников, скрытые небольшой насыпью. Внутри оградок на дневной поверхности обнаружены зольные пятна и найдены кальцинированные кости, два типичных по форме и богатому орнаменту сосуда, несколько шаровидных, неорнаментированных сосудов, бронзовые браслеты и пронизки. Все эти погребения содержат ряд общих признаков: они совершены в подпрямоугольных или округлых оградах, которые смыкаясь, составляют «коридоры», разделенные на отсеки. У многих оград имеются пристройки. В центре каждого отсека, или отдельной ограды - большая прямоугольная или овальная грунтовая яма. Стенки ее укреплены камнями, реже обмазаны глиной. Прослежены случаи забутовки ям щебнем. Зафиксированы обряды трупосожжения и трупоположения. Трупоположение было скорченным. В могильниках Таласа и Кетмень-Тюбе преобладало трупосожжение (до 80%), в Чуйской долине и Центральном Тянь-Шане отмечено пока только трупосожжение.
Инвентарь представлен керамикой, серебряными и бронзовыми серьгами с раструбом, массивными выпукло-вогнутыми несомкнутыми браслетами, коваными и литыми бляшками, бусами. Обнаружены обломок однолезвийного ножа и игла с ушком.
Сопоставляя данные по всем могильникам Семиречья (к северокиргизским примыкают еще сходные по культуре южноказахстанские погребения), исследователи пришли к выводу, что эти памятники можно объединить в семиреченский или северокиргизский локальный вариант культуры эпохи развитой бронзы. В то же время подчеркивается сходство указанных памятников с могильниками Ферганской долины.
Следы поселений эпохи бронзы открыл А.Н. Бернштам во время сооружения Большого Чуйского Канала (БЧК). Севернее Каинды в заболоченной местности на останцах археологи нашли небольшие фрагменты керамики, зернотерки и мотыги из камня, зольные пятна с угольками. Находки были малочисленны, четко выраженный культурный слой не отмечен. Все это говорит о недолговечности северокиргизских поселений эпохи бронзы. Археологи сделали важный вывод: такие поселения - стоянки могли принадлежать пастухам-скотоводам, совершавшим сезонные перекочевки.
Единственное жилище эпохи бронзы в Киргизии было случайно открыто в 1967 г. на территории нового райцентра Токтогул. Рабочий копал шурф и вдруг на глубине 1,5 м заметил следы золы, древесные угольки и обломки керамики. Руководивший земляными работами инженер В.Я. Зайцев счел своим долгом передать эти материалы археологам АН республики. На следующий год совместно с И.К. Кожомбердиевым мы разыскали шурф, осмотрели его стенки и пришли к единому мнению: это ничто иное как поселение. Здесь был заложен раскоп, который в 1969 г. ̧продолжила Н.Г. Галочкина.
Что же представляло собой кетменьтюбинское жилище эпохи бронзы? Это была подпрямоугольная полуземлянка, врытая в грунт примерно на один метр от дневной поверхности. Площадь ее составляла 70 кв. м. Внутренние перегородки не прослеживаются. Каркасы перекрытия и верхней части стен были сделаны из тонких жердей, обгоревшие остатки которых были расчищены на полу землянки. В северо-западном ее углу находилась «кухня». Здесь были обнаружены следы очага и довольно крупные сосуды, всего около пятнадцати. Часть их по шейке и плечикам орнаментированы полулунными вдавливаниями или «елочками». Рядом с жилищем в куче камней найден обломок зернотерки. Судя по толщине культурного слоя (30-40 см), полуземлянка долго служила людям. Если на территории Киргизии слабо изучены погребения и поселения эпохи бронзы, то по количеству найденных кладов, причем довольно богатых, наша республика занимает первое место в среднеазиатском регионе. Только на сравнительно небольшом пространстве (от с.Садовое на западе до г.Пржевальска на востоке) найдено их девять.
Первые три были обнаружены еще в конце прошлого века на Иссык-Куле. Они хранятся в Государственном историческом музее антропологии МГУ в Москве.
1. Тюпский клад из четырех предметов. Найден в 1884 г. на берегу Тюпского залива. Он был передан Н.Н. Пантусовым в Археологическую комиссию. Хранится в Государственном историческом музее.
2. Каракольский-I клад. Найден в том же году около Пржевальска. В кладе было четыре предмета.
3. Преображенский клад из семи предметов. Найден в конце XIX в. у с. Преображенское (ныне с. Тюп). Два последних клада собрал профессор Н.В. Сорокин и передал в Музей антропологии при МГУ.
4. Первый крупный клад найден в 1938 г. на правом берегу р. Сокулук у одноименного села при строительстве моста. Клад содержал семнадцать предметов. В науку вошел как Сокулукский-I клад.
5. Сокулукский-II клад найден в 1958 г. при зачистке откосов распределителя оросительной системы на землях колхоза «Дружба». Насчитывал пятнадцать совершенно одинаковых серпов.
6. В 1953 г. был найден клад из шестнадцати предметов близ с.Садовое.
7. Изумительной сохранности и красоты пять кинжалов с навершиями в виде фигурок животных составили Каракольский-II клад. Найден в 1966 г. в Пржевальске.
Эти ценнейшие клады, кроме первых трех, хранятся в Республиканском историческом музее в г.Фрунзе.
В последние годы найдено еще два клада эпохи бронзы. Оба хранятся в фондах Института истории АН Киргизской ССР.
8. Шамшинский клад. О нем подробно будет рассказано ниже.
9. Туюкский клад из десяти предметов. Найден в с. Туюк Иссык-Атинского района в 1977 г.
Большинство кладов включали самые различные предметы, в основном, орудия труда. Они могли принадлежать большой семье. Выделяются Сокулукский-II и Каракольский-II клады, содержащие только одинаковые предметы. Такие клады в науке принято называть торговыми или ремесленными. Большое число орудий одного функционального назначения свидетельствует об их производстве для обмена.
История шамшинского клада. Что было известно ученым о металлургии эпохи степной бронзы в Киргизии? Не так уж много. Химические анализы показали, что рудокопы добывали сырье на различных месторождениях. Одно из них находилось на р. Узун-Ахмат (Кетмень-Тюбе). Уже в то время добывали и плавили медь, олово, мышьяк, свинец, сурьму, золото, серебро. Для добычи руды использовали каменные и бронзовые орудия. Некоторые орудия, судя по находке литейной формы, могли отливаться на месте.
Настоящей энциклопедией по истории древней металлургии Киргизстана стал уникальный шамшинский клад, историческое значение которого выходит далеко за пределы нашей республики.
Все началось с того, что колхозник Тынайбек Джапаров, житель с. Шамши Кочкорского района Нарынской области, копал арык на приусадебном участке. На глубине 30-40 см лопата выбросила на поверхность предмет, покрытый ядовито-зеленым цветом окиси меди. Тынайбек расширил яму и... сделал открытие самого богатого клада эпохи степной бронзы на территории СССР. Здесь компактной группой в прекрасной сохранности лежало 27 предметов из бронзы: два топора, молоток, два долота, два тесла, три серпа-косаря, копье, бритва, нож, четыре зеркала, четыре бляхи, два кольца, шило, рыболовный крючок, булавка с ажурным навершием, слиток металла. Тынайбек показал находку преподавателю истории Гульсун Бердалиевой, которая сообщила о ней в Институт истории АН Киргизской ССР. Археолог И. Кожомбердиев выехал на место находки и установил, что там не было других следов деятельности человека. Значит, клад.
За него принялись всерьез. Комплексно. С применением новейших археологических, химических и технологических методов исследования. Клад «допрашивали» ученые АН СССР, АН Киргизской ССР и МГУ им. М.В. Ломоносова. И клад заговорил.
Он был отлит в XII-IX (VIII) вв. до н. э. на месте, так как в его составе есть бракованное долото (бракованные вещи не могут быть объектом торговли). Набор предметов в кладе по своей форме специфичен для Киргизии, Семиречья, Восточного, Северного и Центрального Казахстана, Алтая. Эти территории, по мнению археологов, входили в единую металлургическую провинцию. Несколько иную картину дают результаты технологического исследования. По своему химическому составу металл изделий шамшинского клада резко отличен от металла Восточного и Северного Казахстана, но зато очень близок к составу металла Урала, части Поволжья и Подонья, а также Семиречья. Состав их настолько близок, что позволил высказать предположение об использовании руды геохимически родственных месторождений. Однако этот неожиданный для историков вывод требует тщательной проверки.
Древние металлурги Кочкорки использовали для литья оловянистую бронзу. Очень редко в дело шла бронза с примесью мышьяка и свинца. Количество олова в сплаве достигало 8%, что очень близко к идеальному (10%) соотношению меди и олова. Медную и оловянную основу бронзы плавили отдельно, а позднее, уже при отливке конкретного предмета, добавляли в медь то или иное количество олова. Мастера заметили, что повышенное содержание олова в сплаве делает металл твердым, но хрупким, уменьшенное - пластичным, но мягким. Тогда мудрые мастера для изготовления орудий ударного действия, нуждающихся в твердости (топор, молоток и т. д.), добавляли олова от 6,5 до 7,5%. В металл для серпов-косарей, постоянно нуждающихся в заточке, а следовательно, и в пластичности, олова добавляли всего от 1,7 до 5%. Для отливки орудий, имевших большую длину и тонкое сечение (копье), нужны были жидкотекучие сплавы, способные заполнить самые удаленные и тонкие части формы. И здесь мастера нашли выход: в оловянистую бронзу они добавили 1,7% свинца, что делало сплав текучим.
Предметы отливали как в формах длительного пользования, например, каменных, так и в разовой формовке - в специальном грунте по восковой модели. Этим способом была отлита булавка с ажурным навершием. Формы были открытые, двухсоставные и, реже, трехсоставные. В трехсоставной была изготовлена бляшка со шпеньком. Формы, судя по остаткам литников, располагались как в горизонтальном положении, так и в вертикальном. При изготовлении предметов с проушинами или полыми втулками (топоры, кельты) применялись литейные штыри из огнеупорных составов.
Литье превалировало над ковкой. Из 27 предметов шамшинского клада только три выполнены кузнечным способом. Однако поковка входила в технологию литых изделий.
Кузнечной доработке предшествовал обжиг отливок при температуре 700-8000. Он был необходим для придания металлу пластичности, если в его состав входило свыше 6% олова. Кузнечная доработка изделий велась не только с целью устранения дефектов литья, но и для придания предмету формы. Кузнечная обработка в основном велась по горячему металлу. Иногда горячая ковка сильно снижала качество изделий. В сплавах, отличавшихся повышенным содержанием свинца и висмута, при горячей ковке появлялись трещины красноломкости, что значительно снижало механические свойства металла. Этот порок отмечен на семи шамшинских находках. И если трещины красноломкости были не страшны при изготовлении зеркал, или бляшек, то на топоре, серпе, бритве и тесле они были явно нежелательны, так как при активном использовании те могли сломаться. Таким образом, навыки кочкорских мастеров отличались диспропорцией между высокой культурой отливки и удручающей беспомощностью при доведении полуфабриката до качественной кондиции. Как же это могло произойти?
Ученые не раз наблюдали подобный технологический нонсенс в других регионах Европы и Азии. Они пришли к выводу, что подобная диспропорция объясняется прочно сложившимися устойчивыми технологическими традициями в обработке сплавов металла привычного состава в пределах одного производственного очага (района). Кочкорские мастера XII-IX вв. до н. э. имели дело с оловянистыми бронзами, которым горячая поковка шла только на пользу. Когда же они перешли к обработке нового по химическому составу металла, в частности, с повышенным содержанием висмута (до 0,15%), то по традиционным канонам упрямо продолжали применять старую проверенную на опыте поколений технологию. Консерватизм бил браком по потребителю, и мастера вынуждены были искать новый набор производственных операций, пока долгим и трудным путем эксперимента не находили оптимальное решение применительно к новому составу металла.
Однако то, что было плохо для мастеров эпохи бронзы, оказалось весьма ценной находкой для историков древнего Киргизстана: ученые-археологи давно выдвинули предположение о существовании обособленного северокиргизского производственного металлургического очага в эпоху бронзы. Технологические исследования клада из Шамши убедительно подтвердили эту гипотезу.
Клад из Шамши поведал еще один исторический факт о жизни своих современников. Дело в том, что подавляющее число предметов клада обычны для территории Киргизии, Казахстана и Алтая. Специалистов заинтересовали два необычных предмета: бритва и булавка с ажурным навершием. Бритва такого типа была широко распространена в Причерноморье и крайне редко встречается в азиатской части степей. Ажурные булавки, как правило, находят в местах обитания земледельцев южных районов Средней Азии. Принципиальная важность этих пока единичных находок состоит в том, что они документируют активные связи населения Северной Киргизии в эпоху бронзы с Причерноморьем и югом Средней Азии.
В целом шамшинский клад, объединяющий изделия 20 типов, по своей ценности является эталоном при исследовании всех остальных кладов финального этапа андроновской культурной общности в СССР.
В заключение следует отметить, что памятники эпохи бронзы в Киргизии изучены пока недостаточно. В их поисках ученым могут оказать неоценимую услугу краеведы, школьные историко-археологические кружки, туристские клубы, колхозники, строители. Изучение этих памятников поможет в исследовании истоков кочевничества, так как, по мнению специалистов, кочевники-саки являлись потомками скотоводов эпохи бронзы.
