Данная статья была подготовлена в рамках международной научной конференции «Кыргызский каганат в контексте тюркской цивилизации: проблемы кыргызоведения», посвященной 1170-летию образования Великого Кыргызского каганата, прошедшей в г.Бишкек 15-16 ноября 2012г.

Редакция благодарит Юлия Сергеевича Худякова за любезно предоставленный материал.

В истории многих народов имеются различные по своей важности и значению для исторических судеб, времена. Есть периоды исторического подъема, когда наблюдаются события и явления, свидетельствующие бурном, поступательном развитии государственности, военного дела, расцвете материальной и духовной культуры, искусства и других сфер жизни народа. В истории кыргызского народа, а со времени его выхода на историческую арену в конце III в. до н. э., прошло уже более 2200 лет, таким историческим периодом является «эпоха Кыргызского Великодержавия». Это определение было введено в науку выдающимся российским ученым-востоковедом, академиком В.В.Бартольдом при подготовке первого труда по истории кыргызов [Бартольд, 1963. С. 489)]. Она соответствует периоду возвышения Кыргызского каганата в в Центральной Азии в IX-X вв. н.э.

Для кыргызского народа и государственности это был поистине выдающийся исторический период, названный нами «звездным часом» всей предшествующей истории [Худяков, 1982. С. 62]. Который выразился не только в выдающихся военных победах над Уйгурским каганатом, в значительном расширении границ кыргызского государства, включении в его состав обширных территорий Центральной Азии, расширении ареала обитания для своего этноса, но и в развитии военного дела, обеспечившим эти выдающиеся победы. В эпоху Кыргызского Великодержавия происходило совершенствование технологии оружейного производства, упорядочение форм военной организации, повышение эффективности тактических приемов военного искусства. Этот период был наивысшим подъемом государственного строительства для кыргызского этноса, совершенствования духовной культуры, наибольшего распространения енисейского варианта рунической письменности, развития изобразительного и декоративно-прикладного искусства.

Одним из наиболее важных, во многом определяющих условий, обеспечивших победоносный для кыргызов ход многолетней войны с уйгурами, было высокоразвитое военное дело. Несмотря на несколько крупных неудач и тяжелых поражений, понесенных кыргызами в ходе войн с древними тюрками, сеяньто и уйгурами в предшествующий период существования Кыргызского государства на Енисее, они смогли объединиться вокруг правящего аристократического рода, потомков ханьского полководца Ли Лина, создать централизованную, военно-административную, десятичную систему деления войска и народа, ставшую основой государственного устройства, привлечь под свои боевые знамена союзные и вассальные племена, что обеспечило необходимую численность войска, противостоящего армиям Уйгурского каганата.

Мастерам оружейного дела в Кыргызском государстве удалось значительно увеличить количество производимого наступательного оружия и средств индивидуальной металлической защиты. Это позволило оснастить не только отряды легкой кавалерии, вооруженной луками и стрелами, обеспечивавшими поражение противника в дистанционных боях, но и создать подразделения тяжеловооруженной, панцирной конницы, которые могли эффективно атаковать врагов в ближних и рукопашных боях.

Одним из важных показателей совершенствования вооружения кыргызских воинов в рассматриваемую эпоху является значительное увеличение группового и типологического разнообразия в составе разных видов оружия, что свидетельствует об усиленном технологическом поиске и разработке новых форм. Если в VI-VIII вв. на вооружении у енисейских кыргызских воинов был на вооружении только один тип сложносоставных луков с концевыми и срединными боковыми накладками, то в IX-X вв. у них стали применяться луки трех разных форм. Среди них были луки со срединными боковыми и концевыми накладками и две других формы: со срединными боковыми и со срединными боковыми и фронтальной накладками [Худяков, 1980. С. 69-73].

По сравнению с предшествующим периодом в период разразившейся войны с уйгурами в IX в. в наборе оружия кыргызских стрелков значительно возросло разнообразие форм железных наконечников стрел, которыми они поражали противника. В это время на вооружении у них были стрелы с трехлопастными, двухлопастными, четырехлопастными и плоскими железными наконечниками, предназначенными для поражения не защищенных металлическими доспехами вражеских воинов. В составе кыргызских трехлопастных стел были разные формы наконечников: вытянуто-пятиугольные, вытянуто-пятиугольные шипастые, удлиненно-шестиугольные, удлиненно-ромбические, удлиненно-треугольные шипастые, асимметрично-ромбические, боеголовковые, ярусные. В лопастях наиболее крупных трехлопастных наконечников делались сквозные отверстия округлой, полуовальной и полулунной формы, а плечики снабжались зубцами.

В IX-X вв. на вооружении у кыргызских стрелков появились стрелы с плоскими в сечении наконечниками. Среди них были стрелы с асимметрично-ромбической и боеголовковой формой пера, а также наконечники с тупым острием – томары [Худяков, 1980. С. 79-88, 95; Худяков, 2003. С. 110-111]. В дальнейшем, в эпоху развитого средневековья, особенно в период монгольских завоеваний, подобные плоские наконечники стрел получили очень широкое распространение не только у кыргызов в Саяно-Алтае, но и во всем кочевом мире Степного пояса Евразии, поэтому их нередко именуют «монгольскими», хотя на вооружении у кыргызских воинов такие стрелы были еще за четыре столетия до образования Монгольской империи [Худяков, 1980. С. 95; Худяков, 1991. С. 75-76, 104-114; Худяков, 1997. С. 9-12, 35, 45-48, 64-66, 82, 108-109, 124-125].

Наибольшим разнообразием форм в составе кыргызского комплекса боевых средств, ориентированного на поражение легковооруженного, не защищенного металлическим доспехом противника, отличались трехлопастные наконечники стрел, которыми пользовались, кыргызские воины, воевавшие с уйгурами на территории Тувы [Овчинникова, 1981. С. 134-136]. В составе этого набора кыргызских воинов представлены и достаточно редкие, вероятно, поисковые формы наконечников с двухлопастным пером удлиненно-ромбической формы и четырехлопастным пером ярусного типа [Худяков, 2003. С. 110-111].

В то же время, еще более значительно увеличился спектр используемых кыргызскими воинами бронебойных наконечников стрел. В эпоху Кыргызского Великодержавия кыргызскими воинами применялись для пробивания панцирной брони, рассечения и раздвижения колец в составе кольчужного защитного покрытия стрелы трехгранно-трехлопастного сечения, среди которых были наконечники удлиненно-ромбического, вытянуто-пятиугольного и боеголовкового типа; а также ударники четырехгранно-четырехлопастного сечения удлиненно-ромбической, боеголовковой и ярусной формы; или трехгранного сечения удлиненно-ромбической и вытянуто-пятиугольной форм; четырехгранного сечения вытянуто-пятиугольного, удлиненно-ромбического и боеголовкового типа. В качестве редких, возможно, поисковых наконечников использовались наконечники стрел прямоугольного сечения с тупым острием и стрелы округлого сечения удлиненно-треугольной формы [Овчинникова, 1981. С. 135-136; Худяков, 1980. С. 88; Худяков, 2003. С. 110-111] (Рис. 1).

По спектру группового и топологического разнообразия бронебойных наконечников кыргызские стрелки значительно превосходили не только своих непосредственных противников - воинов Уйгурского каганата, как уйгуров, так и других телесских племен, но и древних тюрок, кимаков и других кочевых этносов Центрально-Азиатского региона в эпоху раннего Средневековья [Худяков, 1986. С. 145-146, 171, 185-186, 213-214; Худяков, 1991. С. 13-4, 33-36]. Кыргызский комплекс бронебойных средств ведения дистанционного боя по количеству групп и типов заметно выделяется по разнообразию форм среди наборов наконечников других тюркских и монгольских кочевых этносов Южной Сибири и Центральной Азии течение периодов раннего и развитого Средневековья. Резкое увеличение группового и типологического разнообразия в составе набора стрел, предназначенных для пробивания панцирной брони и кольчужного защитного покрытия, было обусловлено возрастанием роли и значения тяжеловооруженной панцирной конницы в кыргызском войске в период войны с уйгурами в IX в.

Возрастание количества форм стрел различного функционального назначение в завершающий период эпохи раннего Средневековья было характерно для большей части кочевых народов Центральноазиатского региона. Однако в наибольшей степени оно проявилось именно у кыргызов в период кыргызско-уйгурской войны и существования Кыргызского каганата. В качестве побудительных причин этого явления можно назвать потребности обеспечения войска эффективными средствами ведения дистанционного боя, возрастание количества и эффективности средств металлической защиты и необходимость преодоления, обеспечение нужд кыргызского войска развитой базой оружейного ремесленного производства.

Луки и стрелы кыргызские воины хранили и носили в налучьях и колчанах, изготовленных из органических материалов, крепившиеся к кожаным портупейным ремням. Вследствие распространенного у кыргызов погребального обряда кремации от налучий и колчанов в курганах сохраняются только металлические детали крепления: петли, кольца и оковки.

Подобным оружием были вооружены как легковооруженные всадники, составлявшие отряды легкой конницы, так и панцирные кавалеристы.

В ближнем бою кыргызские тяжеловооруженные воины могли применять различные виды оружия ближнего боя. На вооружении у них были различные виды древкового колющего оружия: копья с железными втульчатыми наконечниками с удлиненно-ромбическим пером универсального назначения и ударные пики с гранеными жаловидными наконечниками, предназначенными для пробивания панцирной и кольчужной брони [Худяков, 1980. С. 52-55; Худяков, 2003. С. 109]. На древки копий крепились боевые флаги, знамена и бунчуки.

По китайским источникам на войне кыргызские воины «употребляют лук и стрелы и знамена» [Бичурин, 1950. с. 352]. По другим сообщениям в средние века у кыргызов были знамена красного и зеленого цвета [Бартольд, 1963. С. 495]. Эти флаги, знамена и вымпелы имели прямоугольную форму и две треугольные косицы. С помощью подобных знамен кыргызские военачальники могли ориентироваться в суматохе боя, среди пыли, поднятой множеством лошадей, на которых сражались воины. Они могли следить за продвижением своих войск, а командиры отдельных отрядов могли подавать необходимые сигналы.

Эффективность атак конных копейщиков во многом зависела от выбора направления и времени и слаженности действий атакующих. Воины должны были обладать большим умением и сноровкой при действии копьем. Известны случаи, когда воин смог поразить копьем нескольких противников. При неудаче он мог сам вылететь из седла или лишиться руки [Худяков, 2003. С. 109]. Решающий этап сражения наступал, когда воины пускали в ход свои мечи, палаши и сабли, атакуя противника в рукопашной схватке. На вооружении у кыргызских тяжеловооруженных конных воинов в IX-X вв. были палаши с прямыми однолезвийными клинками, перекрестьем и прямой рукоятью, сабли с прямыми и слабоизогнутыми клинками, перекрестьем и изогнутой рукоятью. Палаш и сабля были самым престижным видом оружия профессиональных воинов – батыров. Оно очень высоко ценилось, поэтому сравнительно редко помещалось в захоронения кыргызских воинов.

Вполне возможно, что клинковое оружие передавалось по наследству от отца старшему сыну, поэтому палаши и сабли клали в могилы только в тех случаях, когда воин погибал не имея наследника. В кургане знатного кыргызского военачальника, командира сотни воинов, Багыра, погибшего и погребенного во время военных действий с уйгурами на территории Тувы, был найден дорогой импортный клинок, изготовленный из дамасской стали, украшенный орнаментацией и арабской надписью «Помощь аллаха и близкая победа» [Грач, Савиyов. Длужневская, 1998. С. 26]. На вооружении у кыргызских воинов в эту эпоху были и другие виды оружия ближнего боя: боевые топоры и кинжалы.

Для защиты головы тяжеловооруженные кыргызские воины использовали сфероконические железные шлемы, с куполом, составленным из нескольких пластин, стягивающим эти пластины обручем и навершием с трубочкой-султаном для плюмажа из конских волос. Свое туловище тяжеловооруженные воины защищали ламеллярным панцирем, имевшим вид нераспашной верхней одежды с проемом для головы и короткими руками. В качестве дополнительной защиты кыргызские воины использовали деревянные накладные щитки: округлый щиток в виде зерцала, крепившийся на груди, продолговатые щитки размещавшиеся на плечах, а также наручья и поножи. Помимо панцирей кыргызы имели и кольчуги, вероятно, приобретенные у средназиатских купцов. Для защиты и головы и корпуса применялись деревянные щиты округлой формы, составленные из досок.

Кыргызские тяжеловооруженные всадники прикрывали защитной попоной и тело боевого коня. По сведениям источников в состав этой попоны входили накладные щитки, покрывавшие коня «от брюха до ног» [Кюнер, 1961. С. 60].

В результате создания централизованной военной организации кыргызскому кагану и его полководцам удалось мобилизовать на нужды войны не менее тридцати тысяч кыргызских воинов в состав трех туменов панцирной кавалерии. В отряды легковооруженной конницы было привлечено семьдесят-восемьдесят тысяч всадников-лучников из числа вассальных племен – кыштымов. Это позволило кыргызам на равных сражаться с многочисленными уйгурскими армиями [Худяков, 1980. С. 139]. Создание двух родов войск в составе мощной, хорошо вооруженной и многочисленной армии позволило усовершенствовать прежние тактические приемы ведения конного боя. Кыргызские полководцы получили возможность сочетать разные приемы ведения боя. Использование легкой конницы на дистанционной фазе сражения и применение отряды тяжеловооруженной кавалерии для ведения таранных атак в ближнем бою.

В ближних столкновениях отряды кыргызской панцирной конницы атаковали противника в плотно сомкнутом строю копьями, стремясь прорвать его построение, не дать возможности организовать сопротивление, стремясь вызвать у врагов панику и обратить их в бегство. В рукопашных схватках они стремились довершить разгром, нанося удары врагам клинковым оружием и боевыми топорами.

В конце I тыс. н.э. военное дело кыргызов оказалось во главе общей центральноазиатской тенденции развития этой сферы жизнедеятельности, выразившейся в значительном увеличении группового и типологического разнообразия форм оружия. В дальнейшем эта тенденция в развитии сменился на другое направление – отбор наиболее оптимальных видов и типов из состава уже существующего набора оружия в условиях интенсификации конного боя.

Военные успехи кыргызов в длительной войне привели к обострению внутриполитической обстановки в Уйгурском каганате. Между разными группировками уйгурской знати возникали острые конфликты. Ослабление уйгуров почувствовали кыргызы. Кыргызский каган, который в китайской династийной истории «Синь Таншу» назван титулом «Ажо», обратился с письмом к уйгурскому кагану: «Твоя судьба кончилась, Я скоро возьму золотую твою орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя. Если можешь состязаться со мною, то немедленно приходи, если не можешь, то скорее уходи» [Бичурин, 1950. С. 356].

В 839 г. поднял мятеж первый министр Гюйло Фу. Уйгурский каган Ху Торэ покончил жизнь самоубийством. На каганский престол был возведен несовершеннолетний Кэси Торэ, от имени которого стал управлять первый министр. Против узурпатора выступил уйгурский полководец Гюйлу Мохэ, командующий уйгурской армией, противостоящей наступлению кыргызских войск на территории Тувы. Гюйлу Мохэ перешел на сторону кыргызского кагана, открыл фронт и вместе с кыргызской армией совершил победоносный поход на уйгурскую столицу Орду-Балык. В решающем сражении под Орду-Балыком уйгурская армия во главе которой был малолетний каган Кэси Торэ, потерпела поражение. Уйгурские войска были разгромлены, город и цитадель были захвачены и разграблены победителями, а уйгурский «хан был убит в сражении» [Бичурин, 1950. С. 356].

Победителям досталась богатая добыча. В плен попала китайская принцесса Тай Хэ, бывшая супруга нескольких уйгурских каганов. Кыргызский каган решил отправить китаянку в Китай, что установить дружественные отношения с империей Тан. Кыргызский каган посчитал, что после этой решающей победы война закончена и перенес свою ставку «на южную строну гор Лао-Шань» в северо-западной Монголии [Бичурин, 1950. С. 356]. Однако уйгурам удалось перехватить кыргызское посольство с принцессой Тай Хэ и продолжить сопротивление. Не желая покоряться кыргызам, уйгуры и другие телесские племена мигрировали за пределы границ каганата. Кыргызским каганам пришлось продолжить борьбу с уйгурами в Восточном Туркестане в последующие десятилетия до конца IX в. [Худяков, 1980. С. 161]. По оценке китайских наблюдателей им не удалось полностью покорить уйгуров [Бичурин, 1950. С. 357].

Период IX-X вв. в истории Кыргызского каганата характеризуется наступательной стратегией. В это время значительно возросли масштабы военных операций, которые проводили кыргызские войска. Значительно возросла общая численность кыргызских войск. Театр военных действий расширился на всю Центральную Азию. В ходе войны кыргызская правящая элита приняла некоторые цели внешней политики, характерные для всех центральноазиатских кочевых империй: борьба за установление своего владычества в Центральной Азии и подчинение всех кочевых племен этого региона, борьба за контроль над оазисами Восточного Туркестана, дипломатических установление отношений с империей Тан [Худяков, 1980. С. 162].

Высоко оценивая уровень развития военного дела в Кыргызском каганате в IX-X вв., нельзя обойти стороной причины, в силу которых им не удалось удержать под своим контролем Центральную Азию, что привело к ослаблению и распаду государства на отдельные княжества и обособлению кыргызов в Саяно-Алтае и на Тянь-Шане. Главной причиной непродолжительности периода «Кыргызского Великодержавия» было истощение людских ресурсов кыргызского народа в длительной и кровопролитной войне и распыление этноса на огромной завоеванной территории [Худяков, 1980. с. 162, 165]. В результате военных побед, одержанных в кыргызским войском в сражениях с уйгурскими армиями, территория Кыргызского каганата многократно расширилась.

Однако потерпевшие поражение уйгуры и телесские племена не захотели подчиниться и мигрировали к западным, южным и восточным окраинам Центральной Азии. В стремлении вернуть их на прежние места расселения в Монголии кыргызские войска совершали далекие походы к границам империи Тан в район Ордоса, в Забайкалье и Восточный Туркестан. Удержать такую огромную территорию имеющимися силами оказалось невозможно. Уход из Монголии уйгуров и других телесских племен спровоцировал продвижение на освободившиеся земли киданей и других монгольских племен из восточных районов Центральноазиатского региона.

По-видимому, сложность удержания под своим контролем всего региона выразилось в том, что после разгрома уйгурского войска под Орду-Балыком, кыргызский каган перенес свою ставку не в долину Орхона, а на земли к югу от хребта Танну-Ола на северо-западе Монголии [Бичурин, 1950. С. 356]. Продвижение киданей до Монгольского Алтая разделило единый кыргызский этнический массив на две части. Одна из них осталась в Саяно-Алтае, другая на восточном Тянь-Шане. В последующие исторические периоды этнокультурное развитие каждой из этих групп кыргызов пошло своим историческим путем.

Худяков Юлий Сергеевич, доктор исторических наук, профессор, завкафедрой археологии и этнографии Новосибирского государственного университета (РФ), главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН

Список литературы

Бартольд В. В. Киргизы. Исторический очерк // Сочинения. М., 1963. Т. II, Ч. 1. С. 471-543.

Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950 Ч. I. 381 с.

Грач А. Д., Савинов Д. Г., Длужневская Г. В. Енисейские кыргызы в центре Тувы (Эйлиг-Хем III как источник по средневековой истории Тувы). М.: «Фундамента-Пресс», 1998. 84 с.

Кюнер Н. В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд-во Вост. лит-ры, 1961. 392 с.

Овчинникова Б. Б. К вопросу о вооружении кочевников средневековой Тувы (по материалам раскопок могильника Аймырлыг) // Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1981. С. 132-146.

Худяков Ю. С. Вооружение енисейских кыргызов VI – XII вв. Новосибирск: Наука, 1980. 176 с.

Худяков Ю. С. Кыргызы на Табате. Новосибирск: Наука, 1982. 239 с.

Худяков Ю. С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1986. 268 с.

Худяков Ю.С. Вооружение центрально-азиатских кочевников в эпоху раннего и развитого Средневековья. Новосибирск: Наука, 1991. 190 с.

Худяков Ю. С. Вооружение кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху развитого Средневековья. Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. 160 с.

Худяков Ю. С. Сабля Багыра: Вооружение и военное искусство средневековых кыргызов. СПб: Петербургское Востоковедение; М.: Филоматис, 2003. 192 с.