Происхождение кыргызского народа является одним из самых интересных и сложных не только в историческом кыргызоведении, но и тюркологии, в целом. Но даже сегодня не все здесь до конца выяснено и решено, а не то, что во время первого знакомства Ч.Ч.Валиханова с кыргызами в его поездках в кыргызские кочевья (1856 г.) и Синьцзян (1858-1859 гг.).
Естественно, что и он не мог обойти этот архиважный вопрос того времени. Потому совсем не случайно ключевые вопросы происхождения кыргызского народа: – когда и откуда перекочевали кыргызы в Восточный Туркестан и на территорию современного Кыргызстана, или же они автохтонные жители Тянь-Шаня и Притяньшанья, какова этимология самого этнотермина «кыргыз» и другие вопросы привлекали исследовательское внимание Ч.Ч.Валиханова и занимают в его научном наследии одно из важных мест, о чём свидетельствуют следующие факты.
Во-первых, обилие изученной им исторической литературы, в которой затрагивалась данная проблема или отдельные ее аспекты. Это труды российских и европейских востоковедов: А.И.Левшина [91], Н.Я.Бичурина (о.Иакинф) [35], Э.Фишера, Ю.Клапрота и др. [44, т.2.]. Вне его поля зрения не остались статьи в научных журналах и сборниках, в том числе российских журналистов, писателей и библиографов - Г.И.Спасского, Д.Н.Языкова, Н.С.Щукина, содержавшие сведения историко-географического и этнографического характера об азиатских странах и народах за Уралом, в Казахстане и Центральной Азии. Он также хорошо был знаком с трудами таких восточных авторов как Абульгази, Мухаммед Хайдара и Рашид-ад-дина.
Им привлекались и документальные материалы, отложившиеся в архиве Омского областного правления сибирских киргизов. Ч.Ч.Валиханов также не пренебрегал расспросными сведениями людей, знавших жизнь и быт кыргызских и других евразийских кочевников. Так, например, он упоминал о Муравлеве - офицере российского Генштаба в Омске, от которого узнал о кыргызах, переселившихся с Енисея на Алтай [44, т.3].
Во-вторых, он одним из первых из досоветских исследователей подошел к рассмотрению данной проблемы, базируясь на комплексном изучении исторических, архивно-документальных и этнографических источников.
Так, в своих работах: «Записки о киргизах», «Очерки Джунгарии», «Заметки по истории южносибирских племен» и других Ч.Ч.Валиханов изложил три подхода к решению этногенеза «алатавских», т.е. тянь-шаньских кыргызов, имевших место в тюркологии к середине ХIХ века, и попытался дать свой анализ и научную интерпретацию.
Сторонники первого подхода – А.Левшин, Э.Фишер, Ю.Клапрот, считали, что тянь-шаньские кыргызы являются частью кыргызских племен на Енисее, которые в ХVII веке переселились на Тянь-Шань. По этому поводу у Ч.Ч.Валиханова обнаруживается следующее: «В конце ХVII века вдруг исчезает это поколение (кыргызы-Ч.Т.) и не слышится более имени их. Фишер утверждал, что, согласно мирному договору русского царя с джунгарским ханом, кыргызы были переселены из собственных кочевий и нынешних алатавских и болорских киргиз считал за киргизов енисейских. Левшин разделял его идею, Клапрот тоже, так что и Риттер принял это положение в своем сочинении «Землевладение Азии»» [44, т.2, с.51].
Второй подход характерен для немецкого ученого К.Риттера, полагавшего, что кыргызы произошли от смешения «индогерманских» усуней и тюркских племен «хойху» [44, т.2, с.52], что, фактически, не совсем верно, т.к. термин «хойху» с китайского языка означает - «уйгур» [95], а «усуни» являлись предками племен расселявшихся на территории современного Синьцзяна и затем Кыргызстана.
Третий вариант проявлялся в трудах Н.Я.Бичурина, принимавшего за непреложную истину сведения в китайских источниках о том, что тянь-шаньские кыргызы это – «буруты» [44, т.2, с.51,58].
У Ч.Ч.Валиханова по вопросу этимологии этнотермина «кыргыз» обнаруживаются несколько значений и самоназваний кыргызского народа. Слово «кыргыз» является самоназванием народа, «белошапочными (ак-калпакты) и черными» кыргызов называют «киргиз-кайсаки», т.е. - казахи. Китайцы кыргызов называют «бурутами», а русские - «дикокаменными» или «закаменными», чтобы отличить от «киргиз-кайсаков» и показать «особенности их (т.е. кыргызов-ЧТ.) земли» [44, т.2, с.7].
Разные экзотермины, т.е. названия, данные этносу другими народами, вызывали определенную неясность в истории кыргызов, а где-то в них проявлялся и обидно-уничижительный контекст. К примеру, термин «дикокаменный» не был известен кыргызам и не употреблялся ими.
Позднее западные путешественники конца XIX - начала XX вв., приезжавшие на территорию современного Кыргызстана, использовали эти термины, записанные русскими путешественниками, в том числе Ч.Ч.Валихановым, в своих трудах и эти этноназвания становились частью печатной истории о кыргызах в США и Европе. Так, в их трудах этнотермин «кыргыз» встречается в следующих вариациях: «Kirghese, Kyrgyz – Кыргыз», «Kara-Kirghiz – черный киргиз», «Mountain Kirghiz – горный киргиз», «Turanian Khirghiz – туранский киргиз», «Burut – Бурут», «Muhammedan Kirghiz – магометанский киргиз», «Chinese Kara-Kirghiz – Китайский кара-киргиз», «Russian Kirghiz – русский киргиз». Чаще всего встречаются четыре первых этнотермина, что может подтвердить большое влияние российских исследований на них [208,213,204,207].
Отметим, что замещение собственного имени народа или племени другими, удобными для реакционной российской науки и политики терминами, прослеживается и в других колониальных владениях Российской империи. Для российских колонизаторов лишь только слово «мусульманин» имело более ясные границы идентичности. Как отмечал французский исследователь А.Беннигсен: «Царская администрация относилась совершенно безразлично к устремлениям мусульман, как к субъектам империи и полностью игнорировала проблему их идентификации. Это отчетливо проявлялось в господствующей путанице в официальных терминах. «Татарин» использовался для определения не только волжских и крымских татар, но и для тюрок Северного Кавказа (карачаевцев, балкар, ногайцев) и азербайджанцев. Термин «сарт» (торговец) для обозначения туркестанского оседлого населения, турок, иранцев и им подобных. Администрация считала всех мусульман одной нацией. Понятие «мусульманин» имело официальное хождение, неся в себе черты подданства» [200, p.39-40].
Этнонимы «кыргыз», «узбек», «казах» и другие существовали и чаще употреблялись российской колониальной администрацией и академической школой, но не самими централо-азиатами. Использовались ли эти термины в дореволюционное время в качестве «этноса» теми, кто называл себя узбеком, казахом, кыргызом? Это уже другой вопрос, считает современный американский исследователь Н.Шахрани [216, р.27-38].
Полагаясь на сообщения как западных, так и российских путешественников, мы приходим к выводу, что в конце XIX века у кыргызов существовал двойной уровень идентичности, отражавшийся: - во-первых, в осознании принадлежности к народу, в контексте межэтнических взаимодействий – кыргыз и казах, кыргыз и узбек, кыргыз и «ферингис», т.е. европеец-иностранец; - во-вторых, идентичность, проявляемая в рамках межплеменных взаимоотношений – бугу-сарыбагыш, солто-саяк, мундуз-теит и т.д. При этом отметим, что прочность племенного сознания и идентичности отчетливо обнаруживается среди современных кыргызов, проживающих на Тарбагатае в Китае [18,19].
Российская колониальная администрация прибегала к артикуляции терминов «сарт», «татарин» и других для того, чтобы стереть чувство идентичности на уровне народа и племени. Названия «инородец» и «туземец» употреблялись официальной чиновничьей Россией для того, чтобы принизить национальное достоинство коренных жителей региона [93].
С нашей точки зрения, к этим универсальным и заместительным терминам можно отнести и этнотермин «киргиз», который российскими властями употреблялся не только с целью обозначения этнической принадлежности кыргызов и казахов, но и для идентификации их хозяйственной деятельности, т.е., говоря «киргиз», местные царские власти, прежде всего, подразумевали «кочевник».
Большую полемику среди ученых не только времени Ч.Ч.Валиханова, но и позднего периода вызывала хронология миграции кыргызов с Енисея на Тянь-Шань и их этногенетических и этнокультурных связей. По этому вопросу из всех ученых, включая и зарубежных, наиболее большой вклад сделан Ч.Ч.Валихановым, так как именно он первым стал собирать данные, и обратился к кыргызскому фольклору и архивным материалам. В частности, по этому поводу Чокан Чингисович писал: «Для разъяснения этой путаницы мы обратились к народным преданиям и получили следующие данные: 1) народ, означаемый именем «дикокаменных», «черных киргиз», называет себя просто «киргиз» или, как сами они произносят, «кыргыз». Название «бурут», данное им калмыками и китайцами, совершенно им неизвестно; 2) киргизы считают своей первой родиной Анджанские горы; 3) преданий о переселении из Южной Сибири между ними не сохранилось, но есть предание о том, что они кочевками своими с юга на север распространялись до Черного Иртыша, Алтая и Хангая, а на восток до Урумчи» [44, т.3,с.345-346].
Согласно собранным Ч.Ч.Валихановым материалам, кыргызы, расселявшиеся в XIX веке на Тянь-Шане, не хранили в своей памяти факты о переселении сородичей или каких-то родственных племен из Южной Сибири к ним. Но по историческим фактам известно, что колонизация Сибири в конце XVI века и русско-джунгарское и джунгарско-цинское противостояние нередко вызывали движение енисейских кыргызов. Они стали переселяться с Енисея на территорию Монголии, Алтая, западного Китая и Центральной Азии [175,105, с.210-219]. Однако миграция енисейских кыргызов в пределы Тянь-Шаня в XVII веке не была массовой, поскольку ни военно-политическое давление Джунгарского ханства на них, ни ассимиляционные процессы, происходившие на Алтае, являвшейся промежуточной и транзитной территорией между Минусинской котловиной и Центральной Азией, не позволяли енисейским кыргызам делать массовые «марш-броски» непосредственно с территории Енисея на Тянь-Шань.
Полагаясь на этническую память кыргызского народа, которая не зафиксировала факты его миграции из Южной Сибири на Тянь-Шань двести лет тому назад, т.е. в XVII веке, Ч.Ч.Валиханов считал возможным предполагать «старожительство» кыргызов в известных местах обитания в южной и северной части современного Кыргызстана и сопредельных территориях. Свое предположение он аргументирует и сведениями из арабского источника «Тарихи-Рашиди» Мухаммеда Хайдара, в котором обнаружил, что кыргызы, названные Хайдаром «буруты», в конце ХV века уже кочевали в горах около Андижана, а во времена самого средневекового историка (около 1520 г.) они распространяли свои кочевки до Иссык-Куля [44, т.3, с.346]. Известно также, что и в других раннесредневековых арабских и персидских источниках приводятся сведения об участии енисейских кыргызов в этнокультурных и политических процессах, происходивших на Тянь-Шане в IХ-ХIII веках [82, с.52-54,105].
Чолпон Турдалиева, профессор антропологии в Американском университете в Центральной Азии