В современной историографии «Большая игра» соотносится с международной политикой и соперничеством Великобритании и России за Центральную Азию в XIX-начале XX вв. Согласно исследователю П.Хопкирку, хронологически она охватывает период с 1813 г, с момента подписания русско-персидского договора о Каспийском море и некоторых территориях на Кавказе до 1907 г., т.е., подписания русско-английского договора о буферных зонах: Персии, Афганистане и Тибете1.
Многоликий состав участников Большой игры отражает истинную стоимость международной гонки за регион в XIX веке. Дипломаты, военные, религиозные служители, путешественники, путешественницы, причем разной национальности участвовали в Great Game. Соперничество шло не только за владение центрально-азиатским рынком и сырьем, но и за открытие и использование знаний географического, демографического, антропологического и исторического характера, прогрессия которого в количественном и качественном отношении влияла на развитие ориенталистики в той или иной западной стране, и формировала устойчивый интерес западного общества к малоизученной и менее знакомой цивилизации. С позиции культурного релятивизма можно отметить, что, именно через путешественников и исследователей шел непосредственный контакт и соотнесение культурных достижений, взаимодействие и дискурс, причем обогащение шло параллельно, поскольку говоря словами Э.Саида: «Восток являлся одним из богатейших и старых колоний Европы, источником его цивилизаций и языков, его культурным конкурентом, и одним из глубочайших и текущих образов инаковости. В дополнении, Восток, как контрастирующий образ, идея, индивидуальность и опыт помогал определиться Европе или Западу»2.
Экономические, социально-политические аспекты Большой игры в XIX веке, а также вопросы социально-политического положения кыргызских племен в период российской колонизации рассматривались в работах ряда исследователей, включающий советских путешественников и современных отечественных специалистов3. Однако их труды преимущественно основывались на российских источниках, что в целом, ограничивает изучение всей полноты проблемы в данный период.
И в этой главе попытаемся рассмотреть аспекты Большой игры в контексте трудов западных путешественников второй половины XIX-начала XX веков, а именно, исторические, политические, экономические и культурные истоки соперничества России и Великобритании за регион. Во-вторых, социально-политическую обстановку в кыргызских кочевьях в период российской колонизации и условия формирования и реформирования геостратегических и геополитических приоритетов кыргызской кочевой элиты в Большой игре.
Впервые в историческом кыргызоведении проводится попытка изучения идеологии насилия с точки зрения современных колониальных и постколониальных дискурсов об империализме и колониализме. И в этом отношении работы М.Пратт, Э.Саида, Т.Янга представляют большой интерес для нашего исследования4.
В 1842 году на свой страх и риск, молодые английские офицеры: капитан Артур Конолли и полковник Чарльз Стоддарт направились в Бухару с тайной миссией государственной важности. Им было необходимо, как можно подробнее разузнать о ситуации с торговлей английскими товарами на местном рынке и прояснить истинное положение России в Бухарском эмирате, феодально-теократическом государстве в Центральной Азии. Однако, эмир - правитель Бухарского эмирата незадолго до приезда офицеров, представившихся «купцами» из Британской Индии, установил торговые и дружеские отношения с Россией, и жестоко обошелся с ними. Он заточил их на месяц в зиндан (темницу), а затем обезглавил. Еще до этого злосчастного года и дня, в одном из своих писем к другу Артур Конолли назвал начинавшийся переполох по поводу Центрально-азиатского региона во взаимоотношениях Великобритании и России как, «Great Game», или Большая игра. Однако, как заметил современный английский историк Большой игры Питер Хопкирк, лавры достались не Конолли, а другому человеку: «Стоддарт и Конолли заплатили высокую цену, играя в этой опасной игре – Большой Игре. Играя в ней, они лишились головы. Как иронично, что эта фраза впервые была произнесена Конолли, но много лет позже ее обессмертил Киплинг в своем произведении «Ким»5. Таков этимологический путь происхождения этого выражения, ставший поистине энциклопедически емким и крылатым. Но, какова же историческая, политическая и экономическая парадигма возникновения соперничества двух государств в Центральной Азии?
Истоки соперничества России и Великобритании ведут гораздо раньше, в эпоху правления Петра I (1672-1725). Государственные преобразования молодого царя, принявшего в 1721 году титул императора были направлены на укрепление экономического и политического веса России на международной арене. Одним из главных направлений достижения этой цели являлось развитие торговли, а именно морской. Известный русский историк В.О. Ключевский писал о планах молодого императора: «Двигая сильной рукой обрабатывающую промышленность, Петр не меньше думал о сбыте, о торговле внутренней и внешней морской, в которой Россия рабствовала перед западными мореплавателями. Трудность сухопутных сообщений обращала мысль на русскую реку, и Петр с удивительной силой внимания изучал эту единственную в мире сеть вечно движущихся и не требующих ремонта шоссейных дорог, какую природа дала русской торговле в бассейнах русских рек»6. Императору хотелось достичь берегов Индии и установить импорт индийских товаров, развивая судоходство по Инду и Амударье, а также установить индийские торговые дома в крупных российских городах: Астрахани, Новгороде, Твери и Москве. Надо отметить, что идея о речной и морской канализации была не нова для Петра I и русской науки. При его жизни было задумано соорудить каналы, которые соединили бы Волгу с Невой, Онежское и Белое озера, (что позднее в XIX веке осуществилось с сооружением Мариинской соединительной системой), Белого моря с Балтийским, Азовского с Черным и другие торгово-водные проекты7. Другая задача состояла в том, чтобы установить дружеские отношения с Хивинским ханом, которому некогда обещалось поддержка в его борьбе против кочевых и неуправляемых туркменских племен, а хан в свою очередь сопутствовал бы устройству торговых связей с Индией и провозу индийских товаров в Россию. Более того, Петр I прослышал, что на Амударье можно добывать золото, которое так было необходимо после войны со шведами и турками для пополнения запасов российского государства. Для реализации своих целей Петр I в 1717 году отправил экспедицию в Хиву, которую возглавил бывший кабардинский князь Девлет-Кизден-Мурза, принявший незадолго до экспедиции христианство и ставший принцем Александром Бековичем. Но А.Бекович погиб от рук хивинского хана, и экспедиция потерпела неудачу. В это время русский император был занят укреплением государственных рубежей на севере страны и проблемами взаимоотношений со Швецией и потому оставил это трагическое событие без внимания и последствий.
Идея о русско-индийской торговле вновь усиливается в период правления Екатерины II, и ее сына Павла I, который совместно с Наполеоном разрабатывал план похода на Индию. Однако, внезапная смерть Павла не позволила этой идее стать реальностью. Т.е., в этот период центрально-азиатский вектор внешнеполитической деятельности России был не стабилен и находился на позиции запасного варианта, исчезая, или вновь появляясь в связи с флуктуацией внешней и внутренней политики русских самодержцев. Важно также отметить то, что до начала XIX века, Центральная Азия в политике России выступала, как плацдарм и торговый перевалочный пункт в достижении Индии (подч.нами), которая в представлении российского государства, да и других европейских держав была сказочной и чудесной страной, богатой невероятными материальными ценностями: жемчугами, пряностями и золотом.
В конце XVII-начале XVIII веков португальцы и голландцы, осуществлявшие транзитную торговлю индийскими товарами в Европу и Юго-Восточную Азию, испытывая прессинг со стороны английских мореходов, начинают терять свое торговое лидерство. В 1757 году Великобритания фактически сосредотачивает в своих руках торгово-финансовые операции в Индии, создав Ост-Индскую компанию, а век спустя, в 1858 году Индия становится колонией Британии с управлением в ней английского вице-короля. Для выхода индийских товаров и английского текстиля был необходим большой рынок с высоким покупательским спросом и предложением. Им должна была стать Центральная Азия. Спустя век, в конце XVIII-начале XIX веков Великобритания стремится усилить торговые связи с регионом, посылая туда своих купцов-агентов для разведки экспорта английских товаров. Россия также не дремлет, и ставит перед собой задачу продвижения своих торговых интересов и экономических приоритетов в регионе, тем более что ее обеспокоенность усиливается авторитетными рекомендациями интеллектуальной элиты Российской империи. В 1849 году известный русский путешественник П.А. Чихачев писал о необходимости изучения «взаимных коммерческих потребностей», «способов доставки» и «путей движения среднеазиатской торговли», которая пока не испытывает соперничества и конкуренции со стороны Англии и Америки8. Известный русский экономист Г.П.Неболсин на базе многочисленных данных, показывал необходимость укрепления торгово-экономического положения России за границей и призывал российских промышленников усилить экспорт мануфактурной продукции9, ну а писатель-славянофил И.С. Аксаков призывал российские власти к особым отношениям с Великобританией: «К Англии надо относиться осмотрительно и осторожно, без нашей славянской мягкосердечности и доверчивости»10.
Таким образом, в первой половине XIX века движущей силой соперничества России и Великобритании в центрально-азиатском регионе являлись торговые интересы, которые со второй ее половины разнообразились геополитическими мотивами и внутригосударственными экономическими причинами. И как отмечает Питер Хопкирк: «В Лондоне и Калькутте в тот же час усиливалась обеспокоенность, как только они слышали о продвижении России в глубь Центральной Азии, к среднеазиатским ханствам: Бухаре, Хиве и Коканду, т.е., чем меньше и ближе становилось расстояние между Британской Индией и Россией, тем сильнее усиливалось соперничество»11.
Вторая половина XIX века принесла России также и противоречия, как внутреннего, так и внешнего порядка, которые в совокупности явились определенными стимулами в усилении ее внешней политики в Центральной Азии. В первой четверти XIX века наступил кризис крепостничества, возросло количество крестьянских выступлений, и дворянско-либеральная и интеллектуальная часть российского общества осознавала необходимость ликвидации самодержавия и отмены крепостного права. Еще в 1822 году известный русский поэт А.С. Пушкин писал: «Политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян»12, а в 1850-х годах вопросы отмены крепостного права и пути капиталистического развития экономики страны открыто обсуждались по всей России. «Исторический веред, каким было крепостное право на теле русского общества, созрел и готов был прорваться социальной катастрофой. Просвещеннейшее меньшинство дворянства сознавало необходимость предупредить беду своевременным отречением от того, что опасно было отстаивать долее. Это сознание выразилось в появлении множества «записок об упразднении крепостного права», которые в 1856 и 1857 гг., ходили по рукам в Москве и Петербурге и оттуда распространились по всей России»13.
В 1861 году в результате земельной, судебной, земской и военной реформ, миллионная армия крестьян получила свободу и расширение демократических прав. Однако российская индустриализация при всем ее интенсивном развитии не могла обеспечить такое количество высвободившихся рук работой. О росте пауперизации в России с момента отмены крепостного права свидетельствуют такие цифры: с 1863 по 1897 г. около 3 млн крестьян ушло в город и превратилось в рабочий класс14. Надвигающийся кризис на российском рынке труда необходимо было решить, как можно скорее. Трудовой излишек надо было разместить на новых территориях, и тем самым разрядить социально-политическую и экономическую обстановку в России. Российские крестьяне не меньше чем сами власти, жаждали новизны и перемен. Как верно отмечал американский дипломат и путешественник Юджин Шуйлер: «Плодородность земли и личная независимость, возможная на этой отдаленной границе (т.е., Центральной Азии-авт.), сильнее и сильнее привлекает иммиграцию»15.
Другая причина, вызвавшая активизацию российского наступления в регионе - это необходимость в хлопке и развитии национальной текстильной промышленности. До 60-х годов XIX столетия развитие российской текстильной индустрии основывалось на привозном американском хлопке-сырце. Тем более, что еще с 1832 года, с момента подписания торгового договора между Россией и США стоимость общего грузооборота достигла 4-6 млрд. долларов США16. После 60-х годов резко сокращается его поступление в Россию в связи с Гражданской войной в Северной Америке. Российская текстильная промышленность начинает испытывать стагнацию. В этой ситуации резко возрастает роль Центральной Азии, как ресурса для выхода из кризиса. О быстром росте посевных площадей хлопка после российской колонизации можно судить по данным составленным туркестанским чиновником В.И.Масальским в 80-е годы XIX века17, а, по сведениям И.Данмора, обнаружить один из источников успеха российской хлопковой промышленности в Центральной Азии.
Годы |
Площадь в десятинах |
1884 |
300 |
1888 |
37 228 |
1889 |
58 859 |
Как писал И.Данмор: «Несколько офицеров посылались в хлопковые штаты США для изучения их культур во всех отраслях. Позже они принесли свой опыт местным земледельцам для получения более успешного результата»18.
В первой половине XIX века Россия, удерживала первенство на центрально-азиатских рынках, и цены на российский текстиль были гораздо дешевле, чем английские. Так, аршин лучшего русского ситца стоил 22, а английского – 70 копеек, среднего русского ситца – 20, английского – 50 копеек. Как писали российские экономические аналитики того времени: «Наших товаров, каковы металлы, юфть, сукна, ситцы, Средней Азии трудно получить по нашим ценам от какой-либо другой страны. Не в Европе будущее России: к Азии должна она обратить свои взоры. Блистательное развитие и постоянное с году на год увеличение числа отечественных фабрик и мануфактур, потребляющих наши же сырые произведения (т.е. сырье-Ч.Т.) требуют новых путей сбыту, а так как европейские рынки заперты для мануфактурных произведений России соперничеством всех государств в этой части света, то она поневоле должна обратиться для продажи своих произведений к обширным странам Азии»19.
Отметим, что Ферганская долина, в регионе став в период российской колонизации мощным хлопковым ресурсом Российской империи, удерживала эту марку вплоть до развала СССР в конце 90-х годов XX века, а хлопковый король Узбекистан производил 2/3 всего хлопка, выращиваемого в СССР20.
Таким образом, во второй половине XIX века в этой сложной экономической обстановке Центральная Азия стала рассматриваться и как территория под обширные хлопковые плантации, так и ресурс для размещения избыточного российского населения.
Чолпон Джапарбековна Турдалиева, профессор антропологии АУЦА, История и культура кыргызов в трудах западных путешественников и исследователей (XIX - начала XX вв.)
1 Hopkirk P. The Great Game. The Struggle for Empire in Central Asia.-Р.1, 66-76.2 Said E.W. Orientalism.-P.1-2.
3 Валиханов Ч.Ч. О состоянии Алтышара или шести восточных городов Китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарии) в 1858-1859 годах.-Т.3, Загряжский П.С. Очерки Токмакского уезда // Туркестанские ведомости.-1873.-№ 9 и 10, Маев Н.А. От Ташкента до Верного. Путевые заметки // Материалы для статистики Туркестанского края.Ежегодник.- Вып.2.-1873.-С.336-350, Талызин Н.А. Пишпекский уезд. Исторический очерк с (1859-1868 гг.) // Памятная книжка Семиреченского областного статистического комитета 1898 г.-Верный, 1898.- С.25-41, Джамгерчинов Б.Д. Добровольное вхождение Киргизии в состав России.-2-е изд.-Фрунзе: Киргиз Госиздат, 1963,Плоских В.М. Очерки патриархально-феодальных отношений в Южной Киргизии (50-70-е годы XIXв.).-Фрунзе:Илим,1968, Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан (колониальная политика Цинского Китая во второй половине XIX в.).-М.:Наука, 1979, Боотаева Б. Кыргызы между Кокандом, Китаем и Россией.-Б.: Илим,1995.
4 Said E. Orientalism.-New York: Random, 1978, Pratt L.M.Imperial Eyes: Travel Writing and Transculturation.- London&New York: Routledge,1992.
5 Hopkirk P. The Great Game. The Struggle for Empire in Central Asia.-Introduction.
6 Ключевский В.О. Сочинения. В 9-ти томах.Т.4. Курс русской истории / Под ред.Ы.Я. Янина.-М.:Мысль, 1989.-С.112.
7 Ключевский В.О.-Указ.работа.-С.112-113.
8 См.:Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России. (60-90-н годы XIX в.). М.: Наука, 1965.-С.67.
9 Неболсин Г.П. Статистическое обозрение внешней торговли России. Ч.1-2.-СПб,1850.-С.22-23. См.:Халфин Н.А.-Указ.работа.-С.68.
10 Хевролина В.М. Внешнеполитические взгляды славянофилов конца XIX в.// Новая и новейшая история.-1998.-№2.-С.-С.37.
11 Hopkirk P. The Great Game. The Struggle for Empire in Central Asia.-P.4.
12 См.:История России: проблемы, события,люди.-М.:Изд-во центр гуманит. образования, 2000.-С.171.
13 Ключевский В.О.-Указ.работа.-Т.4.-С.32-33.
14 См.:История России: проблемы, события,люди.-С.217.
15 Schuyler E.Turkistan.-Vol. 2.-P.151.
16 Тудоряну Н. Отношение США и России в начале XX в. по российским архивным документам // Новая и новейшая история.-1998.-№2.-С.43, 53.
17 См.:Юлдашбаева Ф. Из истории английской колониальной политики в Афганистане и Средней Азии. (70-80 годы XIX в.).Ташкент: Фан,1963.-С.46.
18 Dunmore E. The Pamirs.-Vol.2.-P.309.
19 Неболсин Г.П. Статистическое обозрение внешней торговли России. Ч.1-2.-С.22-23. См.:Халфин Н.А.-Указ.работа.-С.68.
20 Central Asia.- Р.257.