Другой офицер британской армии Фрэнсис Янгхазбэнд (1863-1942), который был известен как: «Журналист, шпион, учитель, географ, писатель, непроницаемый империалист, индийский националист, философ и исследователь»,63 также оставил интересные сведения о кыргызах на Памире и в Кашгаре, анализ которых отражает участие южнокыргызских племен в политике соперничества Англии и России на «Крыше Мира». Работа английского путешественника о Центральной Азии «Сердце континента. Описание путешествий в Манчжурию через пустыню Гоби, Гималаи, Памир и Хунза в 1884-1894 гг.» впервые была напечатана в 1896 году в Лондоне и имела невероятный успех. Через три месяца после публикации в свет вышло второе издание книги.
Ф.Янгхазбэнд вовсе не случайно был назван одним из главных игроков англо-русского соперничества в Центральной Азии, поскольку являлся непосредственным проводником этой политики, в особенности на Памире. В связи со снаряжением российских экспедиций на Памир в 80-х годах XIX века (экспедиции Д.В.Путяты, Б.Л.Громбчевского, М.В.Певцова, Г.Е.Гржимайло), открытием там новых районов и установлении российских военно-пограничных постов, усиливается вышеупомянутый «Памирский вопрос», т.е. проблема урегулирования сфер влияния на Памире между Россией, Китаем и Афганистаном.
В 1889 году в связи с этой ситуацией глубоко верующий в цивилизационные проекты Великобритании в Азии и захватнические устремления России в отношении жемчужины Британской короны Индии Ф.Янгхазбэнд оправился на Памир с целью предотвращения его захвата Россией и установления геополитической гегемонии, якобы для Китая и Афганистана, но фактически для Великобритании. В ходе реализации своей миссии британский офицер собирал сведения о границах расселения кыргызов и их взаимоотношениях с китайскими и памирскими княжествами. Более того, согласно материалам из Архива и Библиотеки Правления Индии, хранящейся в Британской библиотеке в Лондоне, Ф.Янгхазбэнда инструктировали определить точные границы распространения власти китайцев. В случае отсутствия китайцев в исследуемых районах Восточного Памира ему необходимо было: «...Постараться убедить китайские власти в необходимости фактического осуществления их оккупации, для того чтобы, если возможно, [после этого] не могло возникнуть оснований предполагать, что существует какой-либо участок невостребованной территории между афганскими и китайскими владениями»64.
Будучи в провинции Хунза (княжество Кундуз - Ч.Т.) он получил информацию о том, что кыргызы подвергались налетам и поборам жителей Хунзы и Канджута, соседней провинции. «Кочевые кыргызы, беззащитно разбросанные в своих юртах в открытых долинах Памира, должны платить дань или страдать от последствий отказа. Осенью 1888 года, в год, после того как я пересек перевал Музтаг, грабители сделали невероятно отважную атаку на большой караван и увели большое количество кыргызов Шахидулла по Яркендской дороге. Кыргызы обратились к китайским властям за охраной против таких нападений, но им было отказано. Вслед за этим весной 1889 года они подали похожую петицию Британским властям. Это явилось поводом разузнать и доложить о последствиях этой атаки, обследовать всю страну между торговыми путями и Хунзой.
С целью остановить атаки в будущем, Правительство Индии послало меня сюда. Муса, который отправил прошение Британским властям, до сих пор находился в Лехе. От него мы изучили подробности нападений Канджутов в прошлом году и получили информацию о дорогах идущих из Хунзы»65. О конфликтах между кыргызами и припамирским княжеством Канжут писал и Г.Бонвало В местности Бир-Кутджа он встретил гумбез, где были захоронены кыргызы, погибшие в схватке с канжутами66. Из архивных документов известно, что еще с 50-х годов XIX века кыргызы под предводительством родоначальника Боза (вероятно, правильнее Бозо) занимаясь грабежом торговых караванов следующих из Хунзы в Вахан, практически парализовали торговлю памирских народов на Северо-восточном Памире67. Т.е., очевидно, что перманентное противостояние между кочевыми кыргызами и памирцами производило существенный эффект на состояние и развитие англо-российского соперничества в обозначенных районах Памира. Хотя из письма Ф.Янгхазбэнда из Кашгара британским властям в Индии очевидно, что кыргызы находились в номинальной зависимости от китайцев, и, вероятно, потому китайцы не оказали им помощь. «В действительности же степень зависимости памирских киргизов от китайцев весьма мала, они не платят налогов непосредственно им, но лишь поставляют небольшой подоходный налог их старейшине, который назначен китайцами и получает от них вдобавок небольшое содержание зерном, мукой и рисом. Такова страна и таков народ, чью принадлежность стало столь важно определить (Подч. нами)»68.
Более того, в 1891 году в своем докладе британским властям о встрече с китайским даотаем Ф.Янгхазбэнд заметил: «...На Памирах нет ни одного китайского чиновника, и киргизы в любой момент могут провозгласить себя подданными России или Афганистана»69. Т.е., из его конфиденциального письма и докладной записки британским властям ясно, что кыргызы и их политическая благонадежность в отношении Китая и памирских княжеств: Вахана, Рушана и Шугнана, платившим дань Афганистану, была не последним условием в определении точных пределов власти и сферы влияния китайцев и афганцев на Памире, а, следовательно, и Великобритании.
Как писал Свен Гедин, кыргызы Памира не платили дань никому: «...Прежде почти забытая, окутанная полярными холодами страна в самом сердце Азии стала предметом живейшего интереса и целью важных, пожалуй, роковых политических и стратегических мероприятий. Некоторые области Памира оставались еще без хозяев, и обитавшие там, в вечной борьбе с холодами немногочисленные киргизы, не знали над собой ничьей власти и не платили никому никаких налогов»70. Позиция кыргызских родоначальников усиливалась и тем, что они контролировали стратегически важные горные перевалы Талдык, Шарт, Терек-Даван, по которым шли торговые караваны из Китая в Ферганскую долину71.
Другим моментом в определении легитимности притязаний Китая и России на Памир являлось выяснение у кыргызов происхождения легенд о местных топонимах. Так, русского путешественника и офицера польского происхождения Б.Л.Громбчевского в 1892 году послали на Памир с целью выяснения вопроса о принадлежности Сары-Кола и Алая Кокандскому ханству. На основании детальных расспросов кыргызских родоначальников южнокыргызских племен Б.Громбчевский подал записку российским властям о том, что: «С самых давних времен, по преданиям, сохранившимся в памяти населения, как Памиры, так и все ущелья по обеим сторонам Сарыкольского хребта и Кашгарских гор, т.е., начиная от оседлых сел Вахана, Шугнана и Рушана до оседлых сел Кашгарии, входящих в состав Кашгарского и Яркендского округов и расположенных на равнине Кашгарии, вся местность всегда входила в состав Кокандского ханства и управлялась особыми чиновниками, являвшимися сюда с ярлыками за печатями ханов»72.
В 1892 году на Большом Памире или, как он был известен среди местного населения, Аличур Памире произошло кровопролитное столкновение между российской военно-рекогносцировочной экспедицией М.Е.Ионова и небольшим афганским отрядом. Великобритания была обеспокоена этой ситуацией и в том же году с разведывательной миссией в этот район была снаряжена экспедиция лорда И.Данмора. Опять же для подтверждения легитимности власти, но уже Китая, в этом памирском районе И. Данмор стал исследовать этимологию происхождения топонима Сомташ, и у кыргызов выяснил, что это слово они связывают с черным камнем, который совсем недавно был куда-то вывезен русскими офицерами.
«Что за история с Черным камнем, Абдул Керим был не в состоянии разъяснить нам. Все, что он знал об этом – это то, что русские положили его на коня и увезли прочь. Без сомнения, здесь есть какая-то легенда, связанная с камнем, но эти кыргызы удивительно невежественны относительно всего того, что связано с фольклором, принадлежащим их стране»73. Несколько позже, как писал сам Данмор, он увидел этот камень в музее в Ташкенте74. В 1889 г. на Сомташе побывал и Ф.Янгхазбэнд75. Отметим, что долгое время судьба этого камня была не известна, и только в 1984 году его обнаружили в основании памятника В.И.Ленину в городе Хорог, Таджикистан76. Т.е., имело место апелляция к историческому капиталу с целью подтверждения права народа на территории, которые некогда были подвластны Кокандскому хану, а, следовательно, с его покорением и падением, они становились владением одной из противоборствующих сторон.
Согласно Э.Д.Маанаеву, российский исследователь начала XX в. Азиз Ниалло (А.В.Станишевский) среди афганских кыргызов, кочевавших по склонам Гиндикуша, отмечал бытование эпоса «Манас», хотя в 70-х годах этого же столетия французские этнографы Реми и Лаура Дор среди афганских кыргызов не отмечали распространение этого эпического произведения77.
Таким образом, кочевые кыргызы не были безмолвными объектами «Большой игры», а, напротив, в определенной степени также являлись довольно-таки активными субъектами международной политики XIX века. Кочевая кыргызская элита еще до присоединения к российской империи, используя политику лавирования и компромисса, находилась в номинальной зависимости от Кокандских ханов. В период российской колонизации одним из способов сопротивления являлись не только открытые выступления и протесты против нового режима эксплуатации и зависимости, но и косвенные, как сохранение кочевого уклада хозяйства и образа жизни, игнорирование оседания и земледельческих занятий.
Известно, что только в годы советской коллективизации стал возможен всеобщий переход кыргызских кочевников к седентарному хозяйству и образу жизни. Позиция кочевой кыргызской элиты и степень их взаимоотношений с главными игроками - Россией, Китаем и косвенно с Великобританией - также влияли на динамику геополитического противостояния России и Великобритании в регионе. И в соперничестве двух по сути похожих мир-систем: России и капиталистических стран, в авангарде которых стояла Великобритания, присутствовал и кыргызский фактор, который в такой же мере как буферные страны влиял на геополитические интересы и политику «Большой игры» в XIX – начале XX вв.
Чолпон Джапарбековна Турдалиева, профессор антропологии АУЦА, История и культура кыргызов в трудах западных путешественников и исследователей (XIX - начала XX вв.)
63 French P. Younghusband. The Last Great Imperial Adventurer, London: Harper, 1994.- Introduction.-P. XX. О биографии Янгхазбэнда также см.: Seaver G. Francis Younghusband., K.C.S.I., K.C.I.E. 1863-1942. Explorer and Mystic.-London, 1952, Fleming P. Bayonets to Lhasa.-London, 1974.
64 IOLR. PSLEF. I/60.S.87.India, 14 July, 1890: Instructions to Youghusband.P.961;IOLR.MSS.Eur. F197/70.Younghusband.Miscellaneous papers…Sheet 10; См.: Постников А.В.-Указ.работа.-С.212-213.
65 Younghusband F. The Heart of a Continent.-P.186-192.
66 Bonvalout G. Through the Heart of Asia.-Vol.2.-P.181.
67 Постников А.В.-Указ.работа.-С.244.
68 IOLR.MSS.Eur. F.111/113: Correspondence in regard to the Pamir frontier. Confidential (6131), 1890-1891, Inc.8 in No.4 – Captain Younghusband to the Government of India. Kashgar, Nov.23,1890.P.16-17. См.: Постников А.В.-Указ.работа.-С.214.
69 IOLR.MSS.Eur. F111/70: Russian advances in Asia.No.VII.1890-1895; prepared in the intelligence division of the War Office by Capt. W.A.Macbean, Sheet 10 back-side.См.: Постников А.В.-Указ.работа.-С.223-224.
70 Гедин С. В сердце Азии.-Т.1.-С.76.
71 ЦГИА России, ф.19, оп.1, д.7897, л.11, д.4157, л.2, 90, 28, 175.-См.: Губаева С.С.-Указ.работа.-С.73-74, а также см.: Mannergehm G. A Cross Asia.-P. 37, Bonvalout G. Through the Heart of Asia.-P.53-55.
72 РГВИА.846, Оп.1.№ 115.Л.169-174. См.: Постников А.В.-Указ.работа.-С.272.
73 Dunmore E. The Pamirs.-P.167.
74 Ibid.-P.167.
75 Younghusband F. The Heart of a Continent.-P.264.
76 Постников А.В.-Указ.работа.-С.246.
77 Маанаев Э.Д., Плоских В.М. На «Крыше мира»: Исторические очерки о памиро-алайских киргизах / Под ред. Н.А. Халфина.-Ф.: Мектеп, 1983.-С.54.