Добавить статью
10:21 26 Марта 2020 Обновлено 9:19 20 Января 2021 43247
Как «умирал» город Баласагун

Многофункциональный коллапс постчингизидовой эпохи на территории Кыргызстана

Иван Алексеевич Фукалов, историк, кандидат исторических наук

200326_1

Существует несколько элементов столь мощного коллапса в эпоху средневековья данного региона:

• Распад социальных структур внутри общества. Ослабление вертикалей власти и разложение судебных систем.

• Потеря интеграционных связей с соседними государствами и народами.

• Враждебное окружение. Набеги врагов и разорение хозяйства.

• Культурное оскудение. Религиозный фатализм.

• Эпидемии, голод, эпизоотии, исход населения.

Эти составляющие элементы коллапса происходили волнообразно, как и коллапс в поселениях европейцев в Гренландии того же времени, так и коллапс обществ острова Пасхи двумя-тремя веками раньше. Потому каждый из аспектов будет разобран отдельно.

 

Можно предположить, что население Баласагуна составляло около 50 тыс. человек. В пользу этого предположения говорит и то, что ал-Мукаддаси считал этот город «большим и многолюдным», а ибн Вали отмечал наличие в нем большого количества культовых построек: соборная и несколько будничных мечетей, 7 ханака и 4 медресе. Возможно, он был неточен в числах, но, тем не менее, по меркам той эпохи, это был очень большой город. Для сравнения: население Рима в XIII в. составляло 35 тыс. жителей, Парижа в XIV в. – 48 тысяч.

Если во второй половине XIII века отмечался рост городов и их превращение в экономические и культурные центры империи монголов, что также касалось и города Баласагун (соврем. Токмок), который монголы прозвали Гобалык, то уже XIV век изменил на корню положение данного региона и города, в частности. Рост экономики был связан со стремлением крестьянства и ремесленников, искавших средства к существованию, возвращаться к своим занятиям, прерванным войной. Возрождается торговля, имевшая решающее значение для восстановления городов и сосредотачивавшаяся в руках купечества, часть которого обслуживала правящие круги завоевателей и выражала их интересы. Источники сообщают, что во всех частях государства в Золотой Орде, Юань, государстве ильханов, Каракоруме встречалось большое количество торговцев различных вероисповеданий и национальностей. Можно предположить, что население Баласагуна составляло около 50 тыс. человек. В пользу этого предположения говорит и то, что ал-Мукаддаси считал этот город «большим и многолюдным», а ибн Вали отмечал наличие в нем большого количества культовых построек: соборная и несколько будничных мечетей, 7 ханака и 4 медресе. Возможно, он был неточен в числах, но, тем не менее, по меркам той эпохи, это был очень большой город. Для сравнения: население Рима в XIII в. составляло 35 тыс. жителей, Парижа в XIV в. – 48 тысяч.

В середине XIV века северный Тянь-Шань пережил громадную инвазию кочевых племен, которые потрясли бывшее государство Хайду-хана до основания. Если во времена правления Хайду город Баласагун продолжал оставаться крупным торговым и ремесленным центром, то с появлением новых хозяев его жизнь стала затухать.

С перекочевкой кераитов и других восточных племен на Тянь-Шань в данном регионе резко изменилась этнополитическая ситуация, что, в конечном счете, привело к разделению государства Хайду (бывшего Чагатайского улуса) на два государства Моголистан и Мавереннахр.

По данным источников, в Моголистане в XIV–XV века под этнонимом «могол» были объединены такие крупные племена как кыргызы, канглы-бекчики, кераиты, булгачи, сагарачи (тюркоязычные племена), баарины, дуглаты, барласы, чурасы, духтуи (монголы). К малым племенам относились аркануты, сулдузы, итарчи, йарки, ордабеги, мекриты, шункарчи, нарины, доланы, балыкчи, татары и др. Первые пятеро из вышеуказанных крупных племен представляли тюркские объединения, а остальные являлись отюреченными монгольскими родами. Эти племена враждовали между собой, активно выясняя свое «место под солнцем». Их массовые войны и вражда между собой сказались отрицательно на устойчивых связях и стабильности в регионе Северного Кыргызстана.

 

В рассматриваемую эпоху климатические процессы приобрели нестабильность, делавшую возможными прорывы переохлажденного воздуха весной и летом, из-за чего возникали ураганные ветры и шли обильные дожди со снегом и градом, а в некоторых местностях наблюдались большие снега, полностью покрывавшие землю на несколько локтей.

Абул Гази о данном периоде в жизни монгольских и других племен в XIII-XIV века писал: «У Огуз-хана был внук по имени Киргис: киргисы происходят от него; но в наше время очень мало людей из этого рода. Монголы и другие племена, истребив киргизов, в огне и воде, вступили в землю их и, оставшись тут жить, приняли имя киргизов. Они сами не знают, из какого они рода».

В рассматриваемую эпоху климатические процессы приобрели нестабильность, делавшую возможными прорывы переохлажденного воздуха весной и летом, из-за чего возникали ураганные ветры и шли обильные дожди со снегом и градом, а в некоторых местностях наблюдались большие снега, полностью покрывавшие землю на несколько локтей. По-видимому, эта нестабильность свидетельствовала о глобальной перестройке всего климата северного полушария накануне завершения климатического оптимума, за которым последовал так называемый малый ледниковый период XIV–XVIII вв. Его предшественником могло служить падение среднегодовых температур после 1260 г. Племена стремились вырваться из аридного капкана пустынь Центральной Азии к долинам, где разместился Баласагун.

Эти процессы моментально сказались на роли государства в регионе. Если письменные источники скудны, то при рассмотрении нумизматических данных можно с уверенностью показать, насколько ослабла центральная власть в регионе. Жители Баласагуна не могли бы с уверенностью сказать, кто является формальным правителем, а в чьих руках реальная власть. Чингизиды, потомки хана Хайду, чеканили собственные монеты, однако на монетах бились крайне противоречивые сведения. Монеты в кладах на территории Кыргызстана указанного периода оказались на редкость различными. Потомки хана Хайду, его противника Дувы и их племена-соседи активно столкнулись между собой. Не исключено, что причиной утерь монет владельцами явились события, вызванные междоусобной борьбой потомков Дувы-хана с потомками хана Хайду, то есть, события 1307-1310 гг. Такие монеты наиболее часто встречаются в Кыргызстане и Синьцзяне. Причина проста, дирхамы разных номиналов первого десятилетии 1330-х гг. все стекались в регионы сосредоточения войск Хайду – на границу с Синьцзяном, поскольку вся территория Восточного Туркестана и Алмалык контролировались сыном Хубилая Номуханом. Потомки хана Дувы на территории Баласагуна нередко чеканили монеты с буддийской надписью, указывая на принадлежность себя к буддийской религии. Эти монеты были поздней чеканки 1333/34 гг. Некоторые монеты также имели в наличии две надписи – мусульманскую и буддийскую, что указывает на религиозные метания правителей, управлявших Баласагуном.

Эти потомки Угедея ничего не смогли поделать и, судя по находкам следующих монет, они потерпели катастрофу. На их место пришли куда более ретивые поклонники ислама, во главе уже с потомками Хайду, которые в 134/41 году устроили резню несториан и буддистов в Семиречье. События конца 1330-х – начала 1340-х гг., в том числе беспощадные расправы, которым подверглись местные несториане и буддисты. К сожалению, нет определенности в том, когда эти события произошли: то ли в правление Женкши хана, то ли при Жесун-Тимуре, то ли в правление Али-Султан хана из рода Угедея в 741/1340–41 г. Во владения последнего входила территория от Отрара до Алмалыка включительно (точные границы контролируемой им территории не известны). После его убийства в том же 1341 г. Алмалык подчиняется Мухаммад-хану, резиденция которого находилась в Таразе и, возможно, самом Баласагуне. А в следующем 1342 году Алмалык, а следовательно, и исследуемый нами город подчиняются соправителю и брату хана Казана – хану Халил-Аллаху (оба сыновья оглана Йасавура).

 

Чехарда правителей привела к печальным последствиям – города потеряли контроль достойных правителей над собой, превратившись в переходящий приз у захватчиков, которые творили бесчинства и рубили на корню экономику, ремесла и торговлю. За 25-30 лет инвазии племен и усобицы Чагатаидов и Угедеидов разрушили некогда благодатный край. Люди оказались без уверенности к власти, а старые законы были попраны. Яса Чингизхана не работала, а нормы шариата еще совершенно были чужды неофитам.

Данная чехарда правителей привела к печальным последствиям – города потеряли контроль достойных правителей над собой, превратившись в переходящий приз у захватчиков, которые творили бесчинства и рубили на корню экономику, ремесла и торговлю. За 25-30 лет инвазии племен и усобицы Чагатаидов и Угедеидов разрушили некогда благодатный край. Люди оказались без уверенности к власти, а старые законы были попраны. Яса Чингизхана не работала, а нормы шариата еще совершенно были чужды неофитам. К сожалению, ислам они использовали как средство для консолидации своих войск в достижении совсем неблагородных целей. Горожане лишь могли обреченно наблюдать как их город в Чуйской долине все больше оказывался ареной для склок и усобиц Чингизидов, а торговля и ремесло становились уделом слабейших и бесправных. Войны мешали нормальной и размеренной жизни города, постройки ветшали, уход за ними отсутствовал.

Созданная идеология Монгольской империи во времена кагана Угедея в дальнейшем не нашла поддержки среди чингизидов. Уже действия Хайду как продолжателя традиций, заложенных Чингизханом и Угедеем, показывают их ослабление. Приоритеты уже не заключались в бесконечных продвижениях, чингизиды третьего поколения и их противники стремились получить плоды этих завоеваний и укрепить за собой свои мелкие феодальные наделы и тяготились верховной властью над собой. Все это привело к падению центральной власти и разрушению государственной системы в Северном Кыргызстане. Продукция местных Чуйских монетных дворов Баласагун и Орду найдена в Чуйской долине, но ограничена 1330-40 гг. Монетный двор Баласагуна попросту перестал чеканить даже медные монеты, хотя еще в начале века монеты с именами местных правителей как Чагатаидов, так и Угедеидов бились с упоминанием двора в Баласагуне.

Такое положение не преминуло сказаться на торговле по Великому шелковому Пути, который и в монгольский период продолжал оставаться главным интегрирующим звеном для Северного Кыргызстана и Баласагуна, в частности. Центральная ветвь пути, проходящая через исследуемый регион, оказалась под ударом как сражающихся армий, так и набегов самых различных племен. При этом аппетиты власть имущих не уменьшались, а увеличивались. Период надлома торговли на Великом шелковом Пути начался раньше, чем указывает на то современная историческая наука. Он начался в середине XIV века и по сути еще не был связан с походами Тамерлана, который в указанное время был еще мальчиком-подростком.

Надлом и угасание торговли на центральной ветви ВШП связан с усобицами ханов в регионе Баласагуна и началом крупнейшей эпидемии. Под влиянием Великого Шелкового пути в регионе сложилась одна из самых передовых моделей экономики того времени. Ведущую роль играл третичный сектор – транспорт, торговля, кредитование и “деловой туризм” (караван-сараи). Доходы от экономики позволяли делать инвестиции в культуру, но как только коллапс достиг сферы торговли, все это моментально дало жуткий сбой, что вылилось в новый виток коллапса в регионе. ВШП перестал приносить доход, и город Баласагун стал быстро превращаться в город-призрак. Караван-сараи и бани пустели ежедневно и без посетителей стали не нужны. Экономико-географическая изоляция стала ключевой детерминантой того периода развития региона − периода длительной рецессии и отставания от европейских наций. Сотни тысяч ремесленников, десятки тысяч торговцев остались без работы. А вслед за ними – тысячи ученых и деятелей культуры, обслуживавших нужды активно развивавшегося общества.

Наконец самые страшные вызовы для города Баласагуна принесла природа. В результате похолодания климата грызуны из степей стали подходить ближе к людским поселениям. Произошел резкий рост численности прожорливой полуденной песчанки, превратившейся на тот момент в основного вредителя сельского хозяйства. Согнанный с традиционных мест обитания степных районов этот вид грызунов во время наступившей в середине 1340-х г. сильнейшей засухи, после отбора пищи у копытных животных, стал через распространение чумы опосредованно влиять на людей. Археолог Д. Хвольсон, изучив найденные в районе оз. Иссык-Куль около 200 надгробий несториан, пришел к выводу, что в 1338-1339 гг. в 72 могилах покоятся погибшие от чумы. Свои предположения он базировал на записи - «Здесь покоится Кутлук. Он умер от морового поветрия (читай чумы) вместе с женой своей Магну-Келкой» [Chwolson D., 1897: 38].

Одним из самых заметных последствий «Черной смерти» явилось исчезновение зафиксированного на погребальных камнях озера Иссык-Куль языка несториан. В этих случаях перед вспышками чумы наблюдался рост числа погребений с последующим резким сокращением их в следующие десятилетия. Исходя из этого, можно считать, что произошедшая в районе озера Иссык-Куль и Чуйской долины любая крупная вспышка заболевания проявлялась в увеличении общего количества надгробий. Таким образом в период между 1338 и 1342 гг. явно произошли две крупные вспышки чумы. Причем, последние единичные находки несторианских надгробий были датированы периодом 1345-1370 гг. Это в свою очередь, напрямую указывало именно на тот временной промежуток, когда, скорее всего, и произошло полное исчезновение тюркского языка из обихода местных жителей. От Иссык-Куля до Баласагуна один конный переход. Чума в ее крайне заразной форме проникла в город мгновенно, начав выкашивать жителей, число которых было велико из-за беженцев и новоприбывших кочевников и их соплеменников. Так как данная форма чумы оказалась наиболее заразной (кровохарканье, бубоны и почернение конечностей), то люди в ужасе лишь могли уповать на волю бога и смиренно хоронить умерших, не подозревая, что нельзя даже прикасаться к трупам.

В Северо-Западном Кыргызстане произошло три довольно крупных землетрясения, разделенных небольшим (15-20 лет) интервалом времени. Этот интервал мы не можем выявить из-за значительных ошибок радиоуглеродного и (особенно) люминесцентного метода датирования. Возможно, что имела место кластеризация землетрясений по одной сейсмогенной зоне. В истории сильных землетрясений Северного Тянь-Шаня подобная кластеризация имела место в конце XIX – начале XX веков. Здесь вдоль так называемой Северотяньшаньской сейсмической зоны всего за 26 лет произошло 4 сильнейших землетрясения: Беловодское 1885 г. с МLH = 6,9; Верненское 1887 г. с МLH = 7,3; Чиликское 1889 г. с МLH = 8,3 и Кебинское 1911 г. с МLH = 8,2. Именно такие и им подобные землетрясения сотрясли город Баласагун и более мелкие поселки средневековья Чуйской и Иссык-Кульской долин. Город Баласагун находился на рыхлых поверхностных отложениях позднего плейстоцена–голоцена аллювиально пролювиального и эолового генезиса. Это, преимущественно, переслаивание песков, глин, а также суглинков. Именно такие грунты подвергаются интенсивному разуплотнению при сейсмических нагрузках, что не могло не привести к просадкам. При сильном сейсмическом толчке, 8-9 баллов по шкале Рихтера, множество зданий многократно просели под ударом стихии. Город буквально осел и начал уходить «под землю» на глазах своих жителей, стены покрылись огромными трещинами, по большей части обвалившись или сделав негодными дома для обитания людей.

 

За немногим более 15-20 лет город Баласагун и его окрестности претерпели на себе удар многофункционального коллапса. Войны, болезни, голод, прекращение торговых связей, нарушение законов и повсеместная смерть за предельно короткий срок убили некогда оживленный регион, бывший некогда «Гардарикой Семиречья».

Итак, за немногим более 15-20 лет город Баласагун и его окрестности претерпели на себе удар многофункционального коллапса. Войны, болезни, голод, прекращение торговых связей, нарушение законов и повсеместная смерть за предельно короткий срок убили некогда оживленный регион, бывший некогда «Гардарикой Семиречья». Погибли целые культуры, к примеру, после данного коллапса практически исчезают несториане Семиречья, поскольку они были как истреблены в ходе религиозной вражды потомков Угедея, так и первыми ощутили на себе последствия чумы в регионе. Погибли многие ремесла, религии уже не приносили своим последователям утешения, а лишь становились эсхатологическим фоном на пейзаже смерти везде и всюду.

Последние годы некогда цветущий Баласагун представлял собой ужасное впечатление города-призрака, умирающего под гроздью самых различных проблем. Они пришли не сразу, но именно их наслоение и погубило данный город. Раз за разом, волна за волной коллапс поглощал Баласагун, а его жители с ужасом наблюдали свою же собственную кончину. Набеги, усобицы, религиозная вражда, болезни, осады, голод и потеря связей с внешним миром убивали «жемчужину Семиречья». Как поселения викингов на другом конце света, в Гренландии, Баласагун столкнулся с теми же проблемами. Нежелание или неумение элит ограничивать себя, потеря связей с соседями, отсутствие централизованной власти, опирающейся на закон и порядок, нехватка религиозной терпимости и охраны здоровья – вот что погубило две крайне разные в жизни, но удивительно схожие в смерти культуры.

Удел угасающего Баласагуна был ужасен – массы больных людей, заражающих последних здоровых вокруг себя, постоянные враждебные склоки, заканчивающиеся лишь усилением конфликтов и упадок торговли. Город ветшал на глазах, жители бежали навсегда из него, а ряд землетрясений уничтожил последние остатки города, сохранив потомкам лишь минарет центральной мечети, получивший название «Башня Бурана». Уже к началу XV века никто не будет помнить почему посреди Чуйской долины возвышается эта башня и куда пропали люди, построившие её.

Был ли выход? Да, поскольку чуть южнее уцелели и города, и поселения, несмотря на точно такое же столкновение с коллапсом. Пример Самарканда и Бухары дает нам понимание, что крепкая и надежная центральная власть, а также сбережение сил и разумный своевременный ответ на вызовы цивилизации и природы позволяет уберечься от многофункционального коллапса. Дж. Даймонд указывает, что: «…Коллапс не обязательно будет долгим, каким он был в бронзовом веке или на острове Пасхи. Однако и мы, современные жители планеты Земля, не застрахованы от таких вызовов».

Список литературы

1. Абдрахматов К.Е. Тектонические движения позднего плейстоцена-голоцена территории Республики Кыргызстан: Дисс. … докт. геол.мин. наук. Бишкек, 1995. 240 с.

2. Байпаков К.М. Средневековая городская культура Южного Казахстана и Семиречья. Алма-Ата: Изд-во «Наука» Казахской ССР, 1986.

3. Бартольд В. В. История Туркестана; История культурной жизни Туркестана // Соч.: В 9 т. – Т. II. – Ч. 1. – М.: Изд-во вост. лит., 1963.

4. Бергрин Л. Марко Поло: От Венеции до Ксанду / Пер. Г. Соловьевой. М.: АСТ: Астрель, 2011.

5. Горячева В.Д. Городская культура тюркских каганатов на Тянь-Шане (сер. V – нач. XIII вв. - Б., КРСУ. 2010.

6. Даймонд Дж. Как и почему одни общества приходят к процветанию, а другие к гибели / Джаред Даймонд; пер. с англ. – М.: Астрель; CORPUS, 2012.

7. Джанузаков К., Омуралиев М., Омуралиева А., Ильясов Б., Гребенникова В.В. Сильные землетрясения Тянь-Шаня в пределах территории Кыргызстана и прилегающих районов стран Центральной Азии.  Бишкек: Илим, 2003.

8. Очкасов Е.С. Штампы для чеканки Чагатайских дирхамов монетного двора «Отрар» XIII–XIV вв., найденные в Кыргызстане. Бишкек: Изд-во: «Максат», 2015

9. Караев, О.К. Чагатайский улус. Государство Хайду. Могулистан. – Б., 1995.

10. Курманов З. Кочевые цивилизации и Шелковый путь. / Вестник Кыргызско-Российского славянского университета. 2015. Т. 15. № 10.

11. Суюнбаев М.Н., Узбеков Д.С. Геополитические особенности Центральной Евразии. – Б.: 2018. – 271 с.

12. Чоротегин Т. К. Профессор Өмүркул Караевдин байсалдуу жолу // Ала-Тоо. - Кыргыз жазуучуларынын ай сайын чыга турган адабий журналы. - Бишкек: Турар, 2015. - № 12. - Б. 98-105. - ISSN 1694-6383.

13. Шамильоглу Ю. Изменение климата в Центральной Евразии и Золотой Орде // Золотая Орда в мировой истории. - Казань, 2016а.

14. Fedorov M., Kočnev B., Kurbanov G., Voegeli M. Sylloge Numorum Arabicorum Tübingen. Buhārā / Samarqand. XVa Mittelasien / Central Asia I. Tübingen – Berlin. 2008.

15. Guoqiang Chu,Qing Sun,Xiaohua Wang,Meimei Liu,Yuan Lin,Manman Xie,Wenyu Shang and Jiaqi Liu. Seasonal temperature variability during the past 1600 years recorded in historical documents and varved lake sediment profiles from northeastern China // The Holocene. 2012. Vol. 22. № 7.

Стилистика и грамматика авторов сохранена.
Добавить статью

Другие статьи автора

19-08-2023
Работорговля на Великом Шелковом Пути
5837

30-03-2020
Когда ящеры учились летать... Палеофауна южного Кыргызстана
13823

Еще статьи

Комментарии
Комментарии будут опубликованы после проверки модератором.

×