Добавить статью
19:50 17 Мая 2021 77988
«Иранская мечта» оказалась в стране «Кыргыз» (XII век)
В средние века, на интеллектуальном пространстве Великой иранской цивилизации Передней Азии, среди ученых, поэтов, философов, писателей витала утопическая идея идеального общества, которое выражало бы социально-духовные потребности своего времени. Современная наука называет подобные явления -социальная утопия, утопическая концепция, которые представляют собой специфическую форму выражения народной идеологии в условиях антагонистического общества, в которых акцент делается на решение трех социальных проблем:

1) уничтожение частной собственности, как источника социального зла, раскола и дифференциации общества на слои и классы;

2) имущественное и социальное равенство;

3) совершенная форма социально-политической организации.

В истории общественно-политической мысли тех или иных регионов утопия выступает как широкое идейное и философское направление. Социальные утопии существовали во все времена, как на Западе , так и на Востоке. Исламские социальные утопии как правило рассматриваются как массовая форма народной идеологии, где народ, отвергая существующие социальные порядки, мечтал о лучшей своей доле в идеальном общественном строе. Специалисты, занимающиеся изучением данной проблемы, считают, что в основе социальной утопии исламских мыслителей Средневековья лежат вера в разум и в лучший мир, любовь к человеку, поиски путей, ведущих к достижению счастливой жизни. Они полагали, что «болезнь духа» вызывает алчность, жадность, страсть к богатству, к роскоши, к наслаждениям и тщеславию. Это порождает в человеческих отношениях соперничество, взаимную ненависть и зависть, ложь и обман, вероломство и войны, ведущие к трагическим последствиям. С появлением этих пороков исчезают уважение и доброта, ожесточаются сердца, упрочиваются невежество и зло. Отсюда возникали вопросы: как избавить людей от невежества и зла, каким образом необходимо направить их усилия на достижение общего социального блага и счастья, с помощью каких средств можно преодолеть людские пороки? В поисках ответа на эти вопросы, создавались различные модели совершенной социальной парадигмы.

Низами Гянджеви (Абу́ Муха́ммед Илья́с ибн Юсуф), является классиком персидской поэзии XII века, один из крупнейших поэтов средневекового Востока, крупнейший поэт-романтик в персидской эпической литературе, привнесший в персидскую эпическую поэзию разговорную речь и реалистический стиль. Используя темы из традиционного устного народного творчества и сведения письменных исторических хроник, Низами своими поэмами объединил доисламский и Исламский Иран. Героико-романтическая поэзия Низами на протяжении последующих веков продолжала оказывать сильное воздействие на весь иранский мир и вдохновляла пытавшихся подражать ему молодых поэтов, писателей, мыслителей и драматургов на протяжении многих последующих поколений не только в самом Иране, но и за его пределами, в Закавказье, на Кавказе, в Хорасане, Передней Азии, в Средней Азии, Афганистане, Пакистане, Индии.

Он создал пять знаменитых больших поэм (Маснави), объединенных в единый сборник «Хамсе», которые раскрывают и исследуют разнообразные темы из различных областей знаний. Эти пять Маснави снискали себе огромную славу, как в Исламском мире, так и за его пределами, свидетельством чего является большое количество сохранившихся списков его произведений. Герои его поэм - Хосров и Ширин, Лейли и Меджнун, Искандер (Александр Македонский) - до сих пор остаются общеизвестными как во всем Исламском мире, так и в других странах.

Поэма «Искандер-наме» - пятая и последняя поэма классика персидской поэзии Низама Гянджеви из его сборника «Хамсе», вершина его творчества, была создана между 1194 и 1202 годами. Название данного произведения переводится, как «Книга Александра», в которой автор переработал различные сюжеты и легенды разных времен об Александре Македонском.

Поэма состоит из двух формально независимых частей, написанных рифмованными куплетами (в общей сложности их около 10 500). Первая книга называется -«Шараф-наме» («Книга славы»), вторая - «Икбал-наме» или иначе «Кераб-наме» («Книга судьбы»). В «Шараф-наме» на основе иранских легенд описываются жизнь и подвиги Искандера Великого. Вторая книга-«Икбал-наме» композиционно делится на два больших раздела, которые можно озаглавить как: «Искандер-мудрец» и «Искандер-пророк». По содержанию, в первой части поэмы Искандер Зулькарнайн завоёвывает мир, во второй части, он осознает тщетность мира.

В произведении Низами главный герой поэмы –Искандер (Александр Македонский) представлен как идеальный правитель, полководец и мыслитель. В то же время Низами не умолчал о том, что Искандер вёл кровавые войны, взимал дань и нес страдания покорённым. Во второй части поэмы Искандер Великий показан уже как учёный и пророк, описаны его глубокие познания в науке. Например, он обсуждает вопросы космогонии со знаменитыми греческими философами. В поэме говорится, что Божественный вестник сообщает Искандеру, что тот удостоен сана Пророка, и герой поэмы снова отправляется в путешествие, чтобы возвестить истину всему миру.

Во второй части поэмы («Икбал-наме») Искандер дискутирует с греческими и индийскими философами, и значительную часть текста составляют беседы, в которых семь греческих мудрецов рассказывают о своих идеях о Сотворении мира. Далее, описываются четыре похода-путешествия Искандера. Во время четвёртого, последнего путешествия Искандер попадает в страну с идеальным общественным устройством, где нет ни властей, ни притеснителей, ни богатых, ни бедных. Эта страна называется «Кыргыз» и находится в Южной Сибири, на Енисее. Там, Искандер Великий посещает «город счастливых», где ему открылась подлинная истина праведной жизни.

События разворачиваются таким образом: завершив свой поход в Индию и испытав много различных приключений, Искендер прибывает в Китай, после чего он отправляется на далекий север, в Южную Сибирь, в «страну Кыргыз» на Енисее. Там, по представлениям средневековых иранцев, в стране белокурых, голубоглазых кыргызов находилось государство всеобщего благоденствия, равенства, братства и счастья.

«В пёсьи дни, воздымавшие облако пара,
В дни, когда даже камни смягчались от жара,
Царь, в бессонных мечтаньях влекомый в Кыргыз,
Всё не спал под мерцаньем полуночных риз.

Он решил приказать снова двинуться стану.
В час прощанья с хаканом (китайским-Э.у.К.) вручил он хакану
Много ценных даров. И направил он рать
На безводной пустыни песчаную гладь.

В барабан громкой славы забил он, вступая
В дальний Северный край из Восточного края».

Далее излагается географически точное описание маршрута из западной части Китая на север, в страну Кыргыз на Енисее. Тяжек был путь Искандера, сопровождался многими трудностями:

«По бесплодной земле вновь повел его рок.
Нет ни птиц, ни зверья! Лишь летучий песок.
Бездорожью, казалось, не будет предела,
Не встречалось людей. И пустыня светлела,

И была она вся — распластавшийся свет.
Только гладь, а на глади и трещинки нет.
И сказал проводник: «Шли путем благодарным:
Стал песок серебром, серебром лучезарным.

Только в меру возьми ты добычу пути,
Чтоб верблюды могли без натуги идти.
Ты о кладе молчи, иль, добычею многой.
Поживившись, бойцы утомятся дорогой».

Целый месяц пути! Погребли в эти дни многих сильных,
от жажды погибли они».

И вот показались вдали, долгожданные очертания страны Кыргыз.

«И взорам Вдруг представился край плодородный,
в котором Зачернела земля, все сердца утоля.
Существам земнородным отрадна земля.
Словно солнце, блестел край пленительный,

в коем Вся окрестность блаженным дышала покоем.
Но на самой вершине высокой горы
Под лазурью небес голубели шатры,
И взирающих ужас объял небывалый:

Опирались шатры на отвесные скалы.
Правоверные жили в лазурных шатрах,
Но пророка не знали на этих горах.
Мудрым людям одним откровением бога

К постижению бога открылась дорога.
Искендера узрев, свой приветствуя рок,
Вмиг постигли они: к ним явился пророк».

Этот фрагмент совпадает с данными персидского автора XI века аль-Гардизи «Зайн аль Акбар» (Украшение известий), где подробно описан путь в страну Кыргыз, на Енисее. Здесь речь идет о местности, которая находилась перед Көгмөном (Саянским хребтом): «От Кемиза до Манбек-Лу два дня идут по горам, потом приходят в лес; начинается степь, источники, место охоты, до горы которую называют Манбек-Лу; гора вы¬сока; на ней много соболей, белок и доставляющих мускус антилоп, много деревьев и обильная охота; гора хорошо населена(людьми). После Манбек-Лу при¬ходят к Кöгмöну; по дороге встречаются пастбища, хорошие источники и много дичи; четыре дня идут по такой местности до горы Кöгмöн. Гора высока; на ней много деревьев; дорога узка. От Кöгмона до кыргызского стана 7 дней пути; дорога идет по степи и лугам, мимо приятных источников... вся дорога подобна саду, до самого стана кыргызов» (Эсен уулу Кылыч. Хагяс. История енисейских кыргызов. – Бишкек, 2013.-с.221).

В Искандер–наме далее читаем:

«И открылся им дол, сладким веющий зовом,
Обновляющий души зелёным покровом.
Царь глазами сказал приближённым: «Идти
В путь дальнейший — к подарку благого пути!»

И порядок, минуя и рощи, и пашни,
Встретил он и покой, — здесь, как видно, всегдашний:
Вся дорога в садах, но оград не найти.
Сколько стад! Пастухов же у стад не найти.

И, помчавшись, лугов миновал он простор,
И сады, и ручьёв прихотливый узор.
И увидел он город прекрасного края.
Изобильный, красивый — подобие рая.»

Здесь, скорее всего имелся ввиду город Кемиджкент, столица страны Кыргыз на Енисее. В письменных арабо-персидских источниках того времени он упоминается неоднократно ( «Худуд аль-аалам», «Зайн аль Акбар» Абу Са‘ида аль-Гардизи, Шараф аз-Заман Тахира аль-Марвази, «Нузхат аль-муштак фи-хтирак аль-афак» Абу́ ‘Абдулла́х ибн Муха́ммада аль-Идри́си, «Китаб ал-масалик ва-л-мамалик» Абу Абдуллах Мухаммада аль Джайхани) (Эсен уулу Кылыч. Хагяс. История енисейских кыргызов. –Бишкек, 2013).

«К въезду в город приблизился царь. Никаких
Не нашел он ворот, даже признака их.
Был незапертый въезд, как распахнутый ворот,
И со старцами царь тихо двинулся в город.

Он увидел нарядные лавки; замков
Не висело на них: знать, обычай таков!
Горожане любезно, с улыбкой привета
Чинно вышли навстречу Властителю света.

И введен был скиталец, носивший венец,
В необъятный, как небо, лазурный дворец.
Пышный стол горожане накрыли и встали
Пред столом, на котором сосуды блистали.

Угощали они Искендера с мольбой,
Чтоб от них он потребовал снеди любой.
Принял царь угощенье. На светлые лица
Он взирал: хороша сих людей вереница!

Молвил царь: «Ваше мужество, — странно оно.
Почему осторожности вам не дано?
Сколько видел я ваших домов, на которых
Нет замков! Позабыли вы все о затворах.

Столько дивных садов, но они без оград!
И без пастырей столько кочующих стад!
Сотни тысяч овец на равнине отлогой
И в горах! Но людей не встречал я дорогой.

Где защитники ваши? Они каковы?
На какую охрану надеетесь вы?»
И страны справедливой старейшины снова
Искендеру всего пожелали благого:

«Ты увенчан творцом. Пусть великий творец
Даст властителю счастье, как дал он венец!
Ты, ведомый всевышним, скитаясь по странам,
Имя царское славь правосудья чеканом.

Ты спросил о добре и о зле. Обо всем
Ты узнаешь. Послушай, как все мы живем.
Скажем правду одну. Для неправды мы немы.
Мы, вот эти места заселившие, все мы, —Незлобивый народ. Мы верны небесам.

Что мы служим лишь правде, увидишь ты сам.
Не звучат наши речи фальшивым напевом.
Здесь неверность, о царь, отклоняется с гневом,
Мы закрыли на ключ криводушия дверь,

Нашей правдою мир одолели. Поверь,
Лжи не скажем вовек. Даже в сумраке дремы
Неправдивые сны нам, о царь, незнакомы.

Мы не просим того, что излишне для нас.
Этих просьб не доходит к всевышнему глас.
Шлет господь нам все то, что всем нам на потребу.
А вражда, государь, нежелательна небу.

«Что господь сотворил, то угодно ему.
Неприязни питать не хотим ни к кому.
Помогая друзьям, всеблагому в угоду,
Мы свою, не скорбя, переносим невзгоду.

Если кто-то из нас в недостатке большом
Или в малом и если мы знаем о том,
Всем поделимся с ним. Мы считаем законом,
Чтоб никто и ни в чем не знаком был с уроном.

Мы имуществом нашим друг другу равны.
Равномерно богатства всем нам вручены,
В этой жизни мы все одинаково значим,
И у нас не смеются над чьим-либо плачем.

Мы не знаем воров; нам охрана в горах
Не нужна. Перед чем нам испытывать страх?
Не пойдет на грабеж нашей местности житель,
Ниоткуда в наш край не проникнет грабитель,

Не в чести ни замки, ни засовы у нас,
Без охраны быки и коровы у нас.
Львы и волки не трогают вольное стадо,
И хранят небеса наше каждое чадо.

Если волк покусится на нашу овцу,
То придет его жизнь в миг единый к концу.
А сорвавшего колос рукою бесчестной
Достигает стрела из засады безвестной.

Сеем мы семена в должный день, в должный час
И вверяем их небу, кормящему нас.
Что ж нам делать затем? В этом нету вопроса.
В дни страды ячменя будет много и проса:

С дня посева полгода минует, и, знай,
Сам-семьсот со всего мы соберем урожай,
И одно ль мы посеем зерно или много,
Но, посеяв, надеемся только на бога.

Наш хранитель — господь, нас воздвигший из тьмы,
Уповаем лишь только на господа мы.
Не научены мы, о великий, злословью.
Мы прощаем людей, к ним приходим с любовью,

Коль не справится кто-либо с делом своим,
Мы советов благих от него не таим.
Не укажем дорог мы сомнительных людям.
Нет смутьянов у нас, крови лить мы не будем.

Делит горе друг с другом вся наша семья.
Мы и в радости каждой — друг другу друзья.
Серебра мы не ценим и золота — тоже.
Здесь они не в ходу и песка не дороже.

Всех спеша накормить — всем ведь пища нужна, —
Мы мечом не попросим пригоршни зерна.
Мы зверей не страшим, как иные, и чтобы
Их разить, в нашем сердце не сыщется злобы.

Серн, онагров, газелей сюда иногда
Мы из степи берем, если в этом нужда.
Но пускай разной дичи уловится много,
Лишь потребная дичь отбирается строго,

А ненужную тварь отпускаем. Она
Снова бродит в степи, безмятежна, вольна.
Угождения чреву не чтя никакого,
Мы не против напитков, не против жаркого.

Надо есть за столом, но не досыта есть.
Этот навык у всех в нашем городе есть.
Юный здесь не умрет. Нет здесь этой невзгоды.
Здесь умрет лишь проживший несчетные годы.

Слез над мертвым не лить — наш всегдашний завет.
Ведь от смертного дня в мире снадобья нет.
Мы не скажем в лицо неправдивого слова.
За спиной ничего мы не скажем иного.

Мы скромны, мы чужих не касаемся дел.
Не шумим, если кто-либо лишнее съел.
Мы и зло и добро принимаем не споря:
Предначертаны дни и веселья и горя.

И про дар от небес, про добро и про зло
Мы не спросим: «Что это? Откуда пришло?»
Из пришельцев, о царь, тот останется с нами,
Кто воздержан, кто полон лишь чистыми снами.

Если наш он отринет разумный закон,
То из нашей семьи будет выведен он».
Увидав этот путь благодатный и правый,
В удивленье застыл Искендер величавый.

Лучших слов не слыхал царь земель и морей.
Не читал сказов лучших он в «Книге царей».
И душе своей молвил венец мирозданья:
«Эти тайны приму, как слова назиданья!

Полно рыскать в миру. Мудрецам не с руки
Лишь ловитвой гореть, всюду ставить силки.
Не довольно ль добыч? От соблазнов свободу
Получил я, внимая благому народу.

В мире благо живет. Ты о благе радей.
К миру благо идет лишь от этих людей.
Озарился весь мир перед нами — рабами,
Стали мира они золотыми столпами.

Если правы они, ложь свою ты пойми!
Если люди они, нам ли зваться людьми?
Для того лишь прошел я по целому свету,
Чтоб войти напоследок в долину вот эту!

Поражённый увиденным Искандер Великий воскликнул:

«О, звериный мой нрав! Был я в пламени весь.
Научусь ли тому, что увидел я здесь?!
Если б ведать я мог о народе прекрасном,
Не кружил бы по миру в стремленье напрасном.

Я приют свой нашел бы в расщелине гор,
Лишь к творцу устремлял бы я пламенный взор,
Сей страны мудрецов я проникся бы нравом,
Я бы мирно дышал в помышлении правом».

«Умудренных людей встретив праведный стан,
Искендер позабыл свой пророческий сан.
И, узрев, что о нем велика их забота,
Им даров преподнес он без меры и счета».

После этого, Искендер отправился в обратный путь, на Родину:

«И оставил он город прекрасный. Опять
Дал приказ он по войску в поход выступать.
Шелк румийских знамен, весен сладостных краше,
Запестрел, словно шелк, изготовленный в Ваше.

Потекло по стране, как течет саранча,
Войско Рума, в шелка всю страну облача.
И скакал Искендер через рощи и чащи
И несчастных людей отвращал от несчастий».

Поражённый увиденным Искандер возвращается обратно, из страны Кыргыз с мыслью устроить подобные порядки у себя на родине, но неожиданная смерть героя не позволила осуществить ему эти благие устремления. Известный советский востоковед Е. Э. Бертельс в 1939 году, по этому поводу писал: «Найдя эту изумительную страну, Искандер восклицает, что если бы он ранее знал о её существовании, то не тратил бы попусту время на бесплодные поездки, а сразу же сделал бы для себя законом её образ жизни» (Бертельс Е. Э. Литературная газета. 10.12.1939, № 68).

(Бертельс Е. Э. (1890-1957) - советский востоковед, профессор ЛГУ, член-корреспондент АН СССР, член-корреспондент Иранской АН, Туркменской АН, Арабской АН в Дамаске. Один из авторов «Литературной энциклопедии» и первого издания «Энциклопедии Ислама»).

Историко-этнографический обзор представленного материала мы намерены дать в другой статье, которая будет называться: «Почему великая иранская интеллигенция в средние века считала, что страна счастья и благоденствия находится в стране Кыргыз, на Енисее».

Кылыч Эсен уулу
историк, тюрколог

Фото прикрепленное к статье
Стилистика и грамматика авторов сохранена.
Добавить статью

Другие статьи автора

15-06-2020
Семантика знаково-символических элементов традиционной одежды Енисейских кыргызов XVIII века
42437

05-06-2020
Мухаммад ибн Муса аль-Баласагуни – первый тюркский исламский ученый Ханафитского масхаба, современник Юсупа аль-Баласагуни
29748

05-04-2020
Неизвестные страницы истории Кыргызстана. Государство Азык-эли (середина VII века)
37604

17-03-2020
Кыргызы и хакасы: кто есть кто
54344

10-01-2020
Кыргызы и другие белокурые племена Центральной Азии в древности и средневековье
37412

26-08-2019
«Внешний облик кыргызов» (Physiognomie der Kirgisen). Немецкая иллюстрация XVIII века
98653

06-08-2019
Башкирские кыргызы. Обер-офицер Башкирских кантонов. Литография 1829-1830 гг.
43861

25-07-2019
Военный лагерь Енисейских кыргызов. Французская гравюра. 1837 г.
65077

01-07-2019
Енисейские кыргызы в работах русских и западноевропейских художников XVIII-XIX вв.
30150

18-06-2019
Две цветные скульптуры енисейских кыргызов XVIII века (из коллекции «Народы России» Я.Рашета, созданной для императрицы Екатерины II)
28043

Еще статьи

Комментарии
Комментарии будут опубликованы после проверки модератором.

×