Отрывок из новой книги археолога Кубатбека Табалдыева «Древние памятники Теңир-Тоо». Книга рассказывает о древней и средневековой истории племен Теңир-Тоо.

По мнению автора, недавние открытия во Внутреннем Тянь-Шане и Южном Прииссыкулье указывают на развитое там земледелие, начиная с эпохи бронзы, и на связи с населением юга Средней Азии. Доктор Табалдиев предлагает не рассматривать историю населения, жившего на территории Кыргызстана в древности и средние века, как исключительно историю кочевников.

Книга содержит много новой информации и иллюстраций, воссоздающих материальную и духовную культуру исследуемой эпохи.

***

Археологические данные позволяют воссоздать древние обряды, обычаи, традиционные элементы материальной и духовной культуры. Одна из таких традиций связана с обрядом положения «погребальной пищи» для умершего. Некоторые элементы этой древней традиции, на наш взгляд, перекликаются с современностью.

В 1987 году во время археологических работ в Кочкорской долине под руководством одного из моих учителей, археолога Асана Абетекова, мы исследовали погребения сако-усуньского времени, относившегося к I тысячелетия до н. э., и обратили внимание на присутствие останков ритуальной туши барана рядом с покойным. Эти останки пищи, положенные в могилу, играли роль заупокойной пищи. В течение следующих двух лет мы обнаружили крестец барана и керамический сосуд в нескольких женских погребениях.

Археолог Абетеков А. К.

В середине экспедиции я должен был уехать и работать уже со своим отрядом в Ат-Башинской долине. В тот день мой наставник уговаривал меня остаться, поскольку вечером мы были приглашены в гости. Шутя, я ответил: «жото жилик жейт элем деп эле кала албайм» (если останусь, то в гостях Вы как старший получите тазовую часть мяса (жамбаш), а меня как младшего угостят берцовой частью мяса (жото жилик), а из-за этого мяса не могу остаться, меня ждут). Агай расхохотался, и частенько до сих пор мне напоминает об этом. 

На протяжении нескольких лет мы обращаем внимание на находки останков животных рядом с умершими¹. Древние старались создать все «условия» для посмертной жизни – снабжали одеждой, пищей, личными предметами. Проводя раскопки древних и средневековых погребений, мы продолжаем собирать сведения о положении «заупокойной пищи» в могилах разного времени и у разных этнических групп кочевников.

Гостеприимство – общая для человечества черта, несомненно, сформировавшаяся еще в древние времена. Эта традиция существует, чтобы радовать человеческие души. Угощение выражалось не только в предоставлении пищи, здесь проявлялись черты тонкой дипломатии.

У каждого народа имеются традиции, связанные с приготовлением и порядком подачи еды для приглашенных гостей. В кыргызской семье заранее планируют процесс распределения сваренного мяса для гостей, и эта традиция предполагает не просто угощение мясом, а серьезную и ответственную процедуру, которая требует особого этикета. Она предусматривает пол, возраст и статус приглашенных. Ошибка при распределении мяса может задеть кого-то из гостей.

Во время приема гостей не остаются в стороне и члены семьи хозяев снохи, сыновья, дочери. Перед подачей мяса сын или внук хозяина поливает воду на руки гостей. До начала трапезы он начинает с одной стороны сидящих гостей, а после угощения – обход гостей идет с противоположной стороны.

Процесс распределения мяса для гостей

Если приглашены сваты, особо почетные гости или гости издалека, то им предлагается курдючная часть. Женщине преподносят курдюк (куймулчак), а мужчине – тазовую часть (жамбаш). Далее следуют берцовая часть, бедренная, передняя, лопатка, позвонки спины, голова. Все остальные части уже являются второстепенными и не подаются гостям, они предназначаются для домашних. В этикете подачи угощения имеются небольшие региональные различия. Например, в Нарыне голова не подается самому почетному гостю, ее отдают самому младшему из приглашенных гостей. Передние бедренные (күң жилик или келин жилик) кости обязательно предназначаются для обслуживающих женщин, включая невесток.

Подача мяса крупного скота имеет свои особенности. Самым почетным гостям предусмотрена курдючная часть (уча). Подается она мужчине – самому старшему или самому почетному гостю. Остальным почетным гостям подаются большие позвонки, ребра и т. д. Если гости имеют один статус (например, они являются друзьями, одногодками), то предпочтение отдается приезжему издалека.

Почетная кюрдючная часть мяса лошади (уча)

Распределение мяса доверяется либо самим гостям или же ритуал ведет хозяин дома. Это решение во многом определяется весом, статусом и взаимоотношением с приглашенными гостями. Для распределения требуется большой опыт и глубокое знание традиций.

Помимо этого, существуют и другие ритуалы, требующие выполнения. Например, если гостю преподносят уча, то он обязан как-то отблагодарить человека, принесшего ему это угощение, предложив деньги взамен, а затем угостив сидящих рядом гостей кусочками мяса. Отдельные требования предъявляются к тому, кто получил голову: половину мяса с головы гость отрезает, пробует сам и угощает других, а вторую половину преподносит либо детям, либо конкретному гостю, сидящему рядом. Следы этой традиции своими корнями уходят в далекое прошлое.

Животноводческое хозяйство наложило отпечаток на все стороны жизни кочевников-скотоводов. Многими исследователями отмечено, что кости животных в курганах являются материальными артефактами совершавшегося ритуала в честь умершего. Материальные доказательства тризны обнаруживаются при зачистке насыпей курганов, разборке насыпей, выборке содержимого могильной ямы, входной ямы катакомбного или подбойного захоронения и т. д. В то же время, кости, найденные рядом с погребенными, представляют собой символ «пищи», положенной для умершего. Это связано с желанием обеспечить покойника всем необходимым на том свете, умилостивить его, оказать внимание и уважение². Исследования показывают, что обряд, возникнув однажды, носил относительно устойчивый характер, т. е. становился традиционным. Вместе с тем, под воздействием объективных факторов он видоизменялся со временем.

Погребения с ритуальными костями. 170–220 гг. н. э. Уч-Курбу. Тосор

В археологии Кыргызстана интерес к этим вопросам возник в результате систематического изучения курганов ранних кочевников. Обнаруженные кости или целые скелеты животных были использованы для определения особенностей хозяйственной деятельности кочевников и при определении состава стада. По мере накопления материалов исследователи получали все больше информации об устойчивых признаках обряда, связанных с проводами умершего. В трудах А. Н. Бернштама и А. К. Кибирова³, производивших раскопки курганов кочевников Тянь-Шаня, содержатся сведения об обнаруженных в погребении погребенных костях. Среди архивных материалов К. Кожомбердиева также имеются таблицы, где указывался состав вещевых находок и перечислялись виды костей домашних животных, найденных около погребенных. 

В ходе археологических раскопок были определены виды костей, характерные для каждой эпохи кочевников. Когда в 1987–1988 гг. мы работали в составе археологического отряда А. Абетекова, мы сразу обратили внимание на крестец – курдючную часть туши овцы. Обычно она обнаруживалась в женских погребениях у изголовья⁴ внутри или рядом с керамическим сосудом.

Иногда в мужских погребениях находят крестец лошади (уча). Такие кости отмечены в раскопках А. К. Абетекова могильника Бугучу, в группе курганов диаметром более 20 м. Факты, связанные с данными частями туши овцы или лошади, известны только в этнографии кыргызов Тянь-Шаня: курдючная часть туши овцы подается почетным женщинам, а крестцовую часть мяса лошади (уча) полагается подавать особо почетному мужчине.

В хуннскую эпоху рядом с умершими клали различные части туши барана (бедренную кость, лопатку, позвонки и т. д.). Но, в отличие от других эпох, в исследуемых курганах оставляли также и часть тазовой кости барана. Очень важен тот факт, что эта же кость встречается в различных курганах, т. е. в курганах племен, которые хоронили в подбоях, катакомбах, обычных грунтовых могильных ямах.

Эта же кость встречалась в кургане «с угловыми камнями», что, возможно, указывает на сходство ритуалов кочевников. Подобное сходство могло объясняться в результате совместного проживания разных племен на данной территории. Возможно, в будущем удастся определить первые племена, помещавшие тазовые кости рядом с погребенным. В связи с тем, что мы обнаруживаем одну и ту же часть скелета в различных группах курганов, подобную монотонность находок можно объяснить мирным сосуществованием племен или же культурной ассимиляцией, которая способствовала заимствованию элементов погребального обряда.

При исследовании курганов эпохи Великого переселения народов на территории Тянь-Шаня, в могильнике рубленая часть тазовой кости встречалась в основном в детских погребениях (Чон-Дёбё), а также в парных погребениях (двойных и тройных погребениях под одной насыпью или под одной надмогильной конструкцией) (Кароол-Дёбё, Мечит, Уч-Курбу). Предполагается, что подобные захоронения были предназначены для близких родственников или же членов одной семьи.

Крестец, берцовая кость и половина тазовой кости барана. 170–220 гг. н. э. Уч-Курбу. Тосор

Мы попытались провести параллель между укладыванием рубленой кости и существующим кыргызским обычаем. У кыргызов до сих пор существует обычай, связанный с укладыванием закрытого замка рядом с умершим. Замок укладывали в могилу, когда в семье умирало несколько человек, в том числе дети. Считалось, что смерть станет бессильной и не сможет навредить живым, так как заперта на ключ. 

У другой группы кыргызов сохранилась традиция, которая требует разрубания тазовой кости во время приема пищи. Вероятно, данный ритуал также был связан с ситуациями, когда возникало опасение за здоровье родственников. Возможно, использование замкнутого круга, символизировавшего повторные смертные случаи или же смерть ребенка, предполагало определенные предупредительные действия не только в погребальном обряде, но и в других случаях (и в таких ситуациях использовали тазовую кость).

Рассмотрим еще один обряд – положение черепов животных в погребальные памятники первой половины I тысячелетия н. э., когда широкое распространение получили подбойные и катакомбные захоронения. Так, при раскопках курганов эпохи Великого переселения народов на Тянь-Шане и Алае археологи находят остатки крестцов, лопаток, позвонков, бедренных костей, реже берцовых костей и ребер мелкого рогатого скота. В некоторых погребениях этого времени находят и черепа лошадей. Так, в могильнике Бурамачап II вход в могилу был перекрыт каменными плитами, на которых лежали два лошадиных черепа.

Половина тазовой кости овцы, найденные в погребении

В курганах сако-усуньского времени на Тянь-Шане археологи пока не обнаружили черепа домашних животных рядом с погребенными. Этот обряд был характерен для центральноазиатских хуннов и племен, зависимых от хуннов. Позднее черепа животных встречаются в тюркских погребениях VII — начала VIII в. в западных от Тянь-Шаня регионах⁵. Вполне возможно, что данное явление не связано напрямую с военной экспансией хуннов, а относится к сфере культурных контактов с другими племенными группами. Существуют письменные источники о пленении 39 тыс. хуннов усунями⁶. Вероятно, что, даже живя среди усуней, хунны сохранили некоторые черты собственного погребального обряда. 

В последующую эпоху, в ходе формирования тюркских государственных объединений (каганатов), ритуал захоронения останков животных вместе с умершим несколько меняется. В указанную эпоху рядом с умершим воином хоронили коня со всем снаряжением. При этом не исчезает обряд положения погребальной пищи. Археологи отмечают, что в средневековых тюркских могильниках (например Беш-Таш-Короо в Кочкорской долине и на территории Южного Прииссыккулья) рядом с умершим укладывают берцовую кость барана (жото жилик у современных кыргызов). Берцовую кость размещали нередко и в поминальных оградках средневековых тюрков⁷.

Укладывание большой берцовой кости барана в могилу характерно и для отдельных групп тюрок юго-западного Алтая, хоронивших умершего в сопровождении коня. Берцовую кость чаще всего укладывали около лошади. На это указывают захоронения лошадей во входной яме подбойной могилы, так и в могильной яме вместе с человеком. Данные, полученные в результате исследования могильника Кальджин-8, важны не только для картографии аналогичных обрядов на территории Центральной Азии, но и для понимания культурного опыта носителей обряда⁸.

У древних тюрков на Тянь-Шане, кроме лошади, рядом с погребенными встречаются и целые туши барана. Их укладывали иногда вместо коня, поскольку исследователи находили детали конского снаряжения, но не конский скелет. Так, в могильнике Аламышык около погребенного было обнаружено стремя. В могильнике Суттуу-Булак в погребении с бараном во входной яме было найдено миниатюрное седло⁹.

Символическая погребальная пища для умершей (берцовая кость и лопатка барана)

Существует также свидетельство о погребении быка рядом с умершим. Такое захоронение впервые было обнаружено в могильнике Бел-Саз II (Кочкорская долина). Курган был потревожен грабителями, но сохранившиеся в анатомическом порядке кости скелетов человека и животного позволяют уточнить основные детали погребального обряда. Памятник был датирован тюркским временем по специфике погребального обряда и баночному сосуду. Погребения быка в памятниках предшествующего времени нам неизвестны. Ранее исследователи встречали только отдельные кости этого животного¹⁰.

В 1989 г. во время раскопок пяти курганов первой половины II тыс. н. э. на могильнике Кичи-Ача (Ат-Башинская долина Внутреннего Тянь-Шаня) у изголовья покойного обнаружили большую берцовую кость с костями заплюсны. В одном случае кость находилась в вертикальном положении, поскольку кости заплюсны были направлены вверх. Первоначально исследователи предположили, что захоронение принадлежало средневековым монголам, поскольку ритуал установки у изголовья погребенного берцовой кости задней ноги барана (овцы) в вертикальном положении встречался только в монгольских погребениях в Забайкалье¹¹. Но исследования курганов тюрок Тянь-Шаня, содержащих погребения человека с конем, дают основания полагать, что такое использование большой берцовой кости барана встречалось ранее в VII–IX вв¹².

Подобный обычай использования ритуальной пищи в захоронении присутствует вплоть до XIII–XIV вв.: соплеменники продолжали укладывать у изголовья покойных большую берцовую кость барана или же лопатку (далы).

В позднесредневековых погребениях в женских погребениях встречаются позвонки барана. Существенно видоизменился погребальный обряд с проникновением ислама. Религиозный ритуал более не предполагал класть рядом с покойником погребальный инвентарь и ритуальную пищу. Тем не менее, имеются устные сведения, что в знак уважения в могилу богатого покойника клали зарезанного барана, а в могилу бедняка ставили горшок с ячменным напитком¹³.

Возможно, с появлением и укреплением ислама на территории Кыргызстана лошадь была заменена конским снаряжением, а саму лошадь стали приносить в жертву и использовать в качестве пищи. Другую же лошадь со снаряжением, предназначенную по традиции для погребения с человеком (бурак-ат), жертвовали символически и дарили мулле.

В настоящее время в северной части Кыргызстана во время похорон в честь умершего (кара аш) и в ходе поминок по прошествию года после смерти (аш) до сих пор закалывают лошадь. Иногда семьи прибегают к более экономному варианту, используя других животных – коров или баранов.

В настоящее время около погребенных не оставляют «погребальную пищу». Но до недавнего времени в отдельных регионах Кыргызстана на поминальных памятниках оставляли головы животных. В Прииссыккулье на поминальном памятнике (гумбез) устанавливали рог оленя, в Кадамжайском районе на столбе у могилы укрепляли голову горного козла, а в Алайском районе на могиле охотника ставили голову архара. В Ат-Башинском районе отмечен факт оставления в гумбезе умершего головы заколотой при годовых поминках лошади. Можно предположить, что часть элементов погребально-поминального обряда сохранились до наших дней.

В настоящее время понять значение укладывания рядом с покойным определенной части барана представляет проблему, тем более что данный обычай менялся на каждом этапе истории. Существующие данные не объясняют причины захоронения около погребенных тех или иных частей скелета животного, но дают хороший материал для размышления.

Сложно использовать современные представления кыргызов об указанных костях. Смысл, который вкладывался древними, забыт, вероятно, с переходом к исламу.

Конечно же для этнографов интерес представляет обряд обрезания, практикующийся в Иссык-Куле и Нарыне, при выполнении которого мальчик обязательно должен держать в руке берцовую кость. К сожалению, опросы членов семьи не дают ключа для понимания причин данного ритуала.

Голова козерога у могилы кыргыза. Алайкуу. Кара-Кульджинский район

Исследователи Забайкалья приводят следующие толкования об обряде положения рядом с погребенными берцовой кости барана. По мнению Е. В. Ковычева, большая берцовая кость играла роль «сульдэ» или «вместилища души умершего»¹⁴. Сульдэ – это одна из душ, которая олицетворяла гения-хранителя рода или племени. Понятие сульдэ семантически едино с тюркским «кут», которое выражало представление не только о зародыше или жизненной силе, но также о счастье и благодати¹⁵. «Согласно верованиям монголов, кость барана, содержавшая сульдэ, играла определенную роль в посмертном существовании человека»¹⁶.

Погребения хуннского времени с ритуальной мясной пищей. Сон-Куль

Существует одна интересная легенда, связанная с берцовой костью барана, записанная одним из первых бурятских ученых советского периода Г. Д. Нацовым:

«У древних монголов был обычай особого почитания старцев, доживших до почетного возраста, увидевших свое пятое поколение. Для совершения этого обряда резали самого большого и жирного барана и устраивали большой пир. На дне блюда прятали курдюк, разрезанный на пять частей. Затем старцу подносили самое крепкое архи – арза. Совсем захмелевшего и насытившегося старца угощали кусками курдюка. Из пяти кусков, находившихся на блюде, первый давали онгону барас – хранителю домашнего очага, а остальные четыре куска на бараньей лопатке подавали старцу и закладывали ему в рот один за другим при помощи берцовой кости, и старец «хотоо дуурэн идэжэ, хубияа дуурэн жаргажа унгэрдэг», что означает «умирает почетной смертью, изведав положенное ему счастье полностью». На его похоронах, кроме всех прочих вещей, в могилу клали баранью лопатку и берцовую кость»¹⁷. По сведениям этнографов, обычай «закармливания» стариков в прошлом был известен у ряда народов, в том числе и у хакасов¹⁸.

Погребения хуннского времени с ритуальной мясной пищей. Сон-Куль

Но вряд ли следует считать всех погребенных с бараньей лопаткой и берцовой костью умершими «почетной смертью». Кости встречались рядом с покойниками разного пола и возраста. По всей вероятности, доблестная смерть воина или же смерть человека от старости или болезни могла быть оценена обществом, как «почетная смерть», что и символизировало положение указанных костей.

Поиск элементов прошлого в сохранившихся традициях и легендах этнических групп, населяющих территорию современного Тянь-Шаня, а также сопоставление древних погребальных обрядов с современностью вполне допустимо. Умершему как члену сообщества полагалась его «доля»,  которую он должен был унести в потусторонний мир. Возможно, что в момент смерти умершему уделялось наибольшее внимание и рядом ставили ту часть мяса, которая в быту полагалась самому почетному гостю.

Обряд положения той или иной части мяса, символизирующего погребальную пищу, оказался достаточно живучим. С незначительными видоизменениями мы смогли проследить его через несколько эпох. Возможно, отдельные элементы этого обряда продолжают существовать в среде кыргызов, являющихся наследниками, носителями древних традиций.

Исследуя и сопоставляя традиции древности по данным раскопок, мы пытаемся найти связи между прошлым и настоящим.

Погребение эпохи бронзы с костями коровы. Кондой. Южное Прииссыккулье

¹ Табалдыев К. Ш. Об интерпретации погребений домашних животных. Материалы XXX всесоюзной научной студенческой конференции. – Новосибирск, 1991. – С. 7–12; Табалдыев К. Ш. Древние памятники Тянь-Шаня. – Бишкек: Изд. Университета Центральной Азии, 2011. – С. 253–257; Табалдыев К. Ш. Традиции, связанные с животными, в погребальной практике кочевников Тянь-Шаня // Вестник НГУ. Серия: История, филология. – Новосибирск, 2013. Т. 12, вып. 3: Археология и этнография. – С. 157–167.

² Обельченко О. В. Культура античного Согда: По археологическим данным VII в. до н. э. – VII в. н. э. – М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1992. – C. 125–126.

³ Бернштам А. Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая // МИА. № 26. – М.; Л.: Изд-во: АН СССР, 1952; Кибиров А. К. Археологические работы в Тянь-Шане // Тр. КАЭЭ. Т. II. – М., 1959. С. 77–130.

⁴ Абетеков А. К. Исследования шамшинского археологического отряда Киргизской историко-археологической экспедиции (КИАЭ) в 1987–1988 гг. Часть I. 1987 год // Материалы и исследования по археологии Кыргызстана. Выпуск, 4. – Бишкек: Илим, 2009. – С. 9–24.

⁵ Атавин А. Г. Погребения VII – начала VIII в. из Восточного Приазовья // Культура Евразийских степей второй половины I тысячелетия н. э. – Самара, 1996. – C. 209.

⁶ Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Том I. Изд. АН СССР. – М.; Л.; 1950. – C. 82.

⁷ Табалдыев К. Ш. Курганы средневековых кочевников Тянь-Шаня. – Бишкек: Айбек, 1996. – C. 73–74, 125–126.

⁸ Молодин В. И., Новиков А. В., Соловьев А. И. Погребальные комплексы древнетюркского времени могильника Кальджин-8 (некоторые технологические и этнокультурные реконструкции // Археология, этнография и антропология Евразии. – № 2(14). – 2003. С. 87–93. Рис. 8-9, 15.

⁹ Худяков Ю. С., Табалдыев К. Ш. Реконструкция конского убранства древних тюрков Центрального Тянь-Шаня // РА. 1999. № 3. С. 50–58.

¹⁰ Грязнов М. П. Бык в обрядах и культах древних скотоводов // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. – Москва, 1977. – С. 80–88.

¹¹ Именохоев Н. В. Раннемонгольская археологическая культура // Археологические памятники эпохи средневековья в Бурятии и Монголии. – Новосибирск: Наука, 1992. С. 23–47.

¹² Табалдыев, 1991; Табалдыев, 1996. – С. 26–35, 111–115.

¹³ Абрамзон С. М. Очерк культуры киргизского народа. – Фрунзе: Изд. Киргизского филиала АН СССР, 1946. – С. 52.

¹⁴ Ковычев Е. В. История Забайкалья I – сер. II тысячелетия н. э. – Иркутск, 1984. – С. 32.

¹⁵ Галданова Г. Р. Доламаистские верования бурят. – Новосибирск: Наука, 1987. – С. 48–49.

¹⁶ Данилов С. В. Жертвоприношения животных в погребальных обрядах монгольских племен Забайкалья // Древнее Забайкалье и его культурные связи. – Новосибирск, 1985. – С. 89.

¹⁷ Галданова Г. Р. Традиционные верования и обычаи забайкальских бурят в рукописях Г. Д. Нацова // Исследования по исторической этнографии монгольских народов. – Улан-Уде, 1986. – С. 115.

¹⁸ Львова Э. Л., Октябрьская И. В., Сагалаев А. М., Усманова М. С. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1989. – С. 67.