В рамках отмечаемого в 2016 году 90-летия создания Госархива информационное агентство АКИpress и Архивное агентство при ГРС подготовили фотографии и материалы в честь 100-летия восстания кыргызов. Фотографии получены из государственного архива кинофотофонодокументов. Телеграммы и доклады получены из Сборника документов «Восстание 1916 года», подготовленного архивным агентством при Государственной регистрационной службе при Правительстве Кыргызской Республики.
Телеграмма военного губернатора Семиреченской области М.А.Фольбаума генерал-губернатору Туркестанского края А.Н.Куропаткину «О продолжающемся волнении мятежников и предпринимаемых мерах для отражения возможного повторения мятежа»
Из Верного в Ташкент
№ 2777 9 сентября 1916 г.
9 сентября вечером. Появление войск [в] Пржевальске повело отход пржевальских киргиз на сырты, а из района Сазановки, Тюпа и Каркары на Текес к Китайской границе. Численность мятежников на сыртах в Пржевальске определяют тысяч в шестьдесят, а на Текесе, по донесению Консула, собралось двадцать волостей. По сведениям на 2 сентября, еще до подхода Гейцига были удачные набеги на уходивших киргиз. Посылаю в Пржевальск директиву: не задаваться преграждением перевалов Бедель и других, как хотел пржевальский уезный начальник, но энергично загонять мятежников в самые неприступные места, где их скоро доймет холод. На Каркару, судя по полученным сведениям, выдвинут вновь отряд ротмистра Кравченко. Консулу ответил, что если двадцать волостей прорвутся [в] Китай, ликвидация вопроса будет впоследствии. Ближайшие [к] Джаркенту киргизы взволновались, из станицы Голубевской и выселка Хоргосского казаки просят поддержки. Отправляю из Верного спешно одну роту Копальской дружины через Алтын-Эмель в Джаркент, также требую возвращения туда одной роты и полусотни из Пржевальска. Появление полковника Слинко у Кутемалдов и движение Бурзи от Нарына вызвало на Кочкорке стремление мятежников уйти.
8 сентября шайка [из] 600 человек спустилась уже в район Токмака по неизвестному перевалу, ее рассеял с большим уроном хорунжий Александров. Сейчас, вечером 9 сентября, получена телеграмма, что Иссыкгатинским перевалом перешла другая шайка, направляясь к Ивановке. Полковнику Слинко об этом сообщено, а из Пишпека я приказал спешно двинуть три роты Городецкого, пришедшего [в] Пишпек вечером 8 сентября.
Население Пишпекского уезда вновь в панике, Верненского тоже, ибо по деревням ходит упорный слух о повторении мятежа 15 сентября. 3183.
Фольбаум
Верно: [подпись]
Копии: генералу Ерофееву, штабу Округа, Канцелярии Генгра
ЦГА Республики Казахстан. Ф.44. Оп.1. Д.5038. Л.277. Заверенная копия.
Участник восстания 1916 года
Отношение начальника розыскного пункта г.Верного Железнякова в канцелярию генерал-губернатора Туркестанского края о предводителях восстания в районе Токмака, Кочкора и южного берега Иссык-Куля
13 сентября 1916 г.
Сообщаю, что главарями восстания в районе Токмака, Кочкора и южного берега Иссык-Куля состоят следующие лица, о которых уже имеются вполне определенные доказательства: Абаильдинской волости – Канаат Абукин, сын его Каримбай; Темирбулатовской и Шамурзинской – Токтасун Бектенев; Байсеитовской (быв.Булекпаевская) – Сулейман Корчин; Курманбетовской – Чал ф[амилия] н[известна], Муса Утегенев; Шамсинской – Мамбеталы Мураталин; Буранинской – Сантбек Шаменев; Тынаевской – Османалы Сауранбаев, Курманбет ф[амилия] н[еизвестна]; Джумгальской – Кукумбай Чинин; Курманходжинской – Курман Лепесов; Кочкинской – Мурзабек Дикамбаев; Атекинской – Белек Султанаев, Султан Долбаев; Сарыбагишевской – братья Мокуш Хисамутдин, Кемель и Аман Шабдановы, Тулеходжа Джантаев; Джуванарыкской – Дауткул Шигаев, Кубеген Шигаев.
Кроме того, по предположению, главарями отдельных аулов являются еще и следующие лица: Абаильдинской волости – Исхак, сын Канаата Абукина; Кочкорской – Сарыбай Диканбаев, Тюменбай Диканбаев, Карач Манапов и сын его волостной управитель; Темирбулатовской и Шамурзинской – Мураталы Эльтаев, Атбобача, сын его, Момункул Эсеналин; Байсеитовской – Измал, сын Сулеймана Корчина; Шамскинской – Максум-Ходжа, Тогалак Ходжаев, Ниязалы сын Мулдагазы (волостной старшина); Буранинской – волостной управитель ф[амилия] н[еизвестна]; Тынаевской – Джуманкул ф[амилия] н[еизвестна]; Джумгальской – сыновья Кукумбая Чинина Шакир и Измаил; Курманходжинской – сын Курмана Лепесова; Искак-Качкинской – сын Мурзабека Дикамбаева – Асанбек; Атекинской – Боромбай, Аильчи и Чогатый, фамилии коих неизвестны, Четкора сын Чоготая ф[амилия] н[еизвестна]; Сарыбагышевской – Тулеаджи Джантаева сын Абраим, Эстемес и его сыновья; Джуванарыкской – Акмула ф[амилия] н[еизвестна]; Бурекчинской – Кочкомбай Тогаев, дети Байторека; Ниязбековской – Тезекпай Тулькин.
Прошу, если представится хотя малейшая возможность, взять живыми для доставления в Верный военному губернатору Шабданова и Канаата Абукина. И в случае их задержания немедленно уведомить меня.
Отдельного корпуса жандармов ротмистр
Телеграмма помощника генерал-губернатора Туркестанского края М.Р.Ерофеева военному министру Д.С.Шуваеву «О подавлении восстания в Пржевальском, Пишпекском и Лепсинском уездах Семиреченской области»
Из Ташкента в Петроград 21 сентября 1916 г.
№ 7455
Дополнение телеграммы 7381. [В] Пржевальском и Пишпекском уездах рассеяны нашими отрядами мятежники; потеряв огромное количество скота, удалились из района северного берега Иссык-Куля [и] окрестностей Пржевальска, и районов между Пишпеком и Сон-Кулем частью [к] востоку на Текес, частью к югу от Иссык-Куля на сырты, а частью на Джумгол и Кочкорку. [В] Пржевальском уезде русское население приступило [к] восстановлению жилищ и уборке хлеба. [В] Джаркентском и Копальском уездах тихо. [В] Лепсинском уезде остатки мятежных шаек, преследуемые нашими отрядами, бегут к оз. Балхаш. [В] Верненском уезде почти все мятежные волости возвратились [на] постоянные зимние стойбища, но многие аулы состоят только из стариков, подростков и женщин. [В] Ферганской области Ошском уезде алайские киргизы намереваются перекочевать [в] Китай. [В] прочих местах края без перемен. 7455.
Ерофеев
Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. С.675.
Протокол допроса мировым судьей 3-го участка Пржевальского уезда В.Н.Руновским свидетеля – отставного генерал-майора Я.И.Королькова о причинах и ходе восстания в Пржевальском уезде
1 октября 1916 г.
1916 г. октября 1 дня, мировой судья 3-го участка Пржевальского уезда округа Верненского окружного суда допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля с соблюдением 443 ст. Уст. угол. суд., и допрошенный показал:
Ярослав Иванович Корольков, генерал-майор в отставке, живу в г.Пржевальске, 73 года, православный, грамотный, не судился.
На киргизов вообще (казаки и кара-киргизы) я привык смотреть как на народ добродушный, незлобный, гостеприимный, с большим уважением относящийся к начальству, вплоть до джигита уездного управления. Мною сделано верхом лишь по горам Семиречья более 130 тыс.верст. Всюду меня принимали хорошо. Всюду я находил ночлег и всегдашнюю готовность поделиться имеющейся пищей. Никогда я не ездил по горам вооруженным. Моя шашка всегда была надета на сопровождавшем меня джигите.
Что касается отношения между русским населением и киргизами, могу сказать, что в общем они были хороши, хотя неустойчивость политики нашей по вопросу землепользования и даже неудачная постановка самого вопроса этого вплоть до времени издания Степного положения приводила нередко к кровавым расправам, в которых страдальческой стороной являлись киргизы. Дело в том, что до издания Степного положения наши крестьяне должны были к 15 октября обязательно свести с полей хлеб, так как с этого числа киргизы получали право пользоваться всеми пашнями для подножного корма.
Мне были известны случаи, что уездные суды отказывали в те времена крестьянам в исках, предъявлявшихся ими киргизам за потраву, раз было доказано, что потрава произведена после 15 октября. Тогда ходили слухи о том, что некоторые из крестьян из села Преображенского убивали киргиз[ов] на потраве и трупы убитых спускали в р.Тюп или озеро. Такие же слухи ходили и о монахах Курментинского монастыря, когда у киргиз[ов] был «джут», в монастыре же было заготовлено большое количество сена, киргизы соседних волостей просили позволить их скоту пользоваться сеном, обещая осенью возвратить использованное ими сено с избытком, но получили отказ.
Когда же бескормица вынудила киргизов допустить скот свой до монастырского сена, то последовала стрельба и по животным, и по людям со стороны монахов. Конечно, такое отношение представителей русской народности к киргизам не могло служить основой для доброжелательных отношений между этими народностями. Тем не менее, я не могу не сказать, что все-таки отношения между ними [были] недурны. Понемногу обогащаясь здесь, русские крестьяне стали широко пользоваться киргизами как рабочей силой. По выражению одного из крестьян села Преображенского, «здесь не то, что в России, здесь всякий завалящий мужичонка держит работника киргиза». Естественно, конечно, что у всех чиновников и торговых людей большинство мужской прислуги состояло из киргиз[ов]. Иногда же и женщины-киргизки встречались в числе прислуги.
Участники восстания 1916 года
Введение Степного положения изменило в основе своей взгляд на землепользование. С одной стороны, к этому приблизительно времени замежованы были земли поселениям, а с другой - вся недостающая крестьянам земля уже стала арендоваться у киргиз[ов] и потому потравы на законном будто бы основании прекратились. Но вот появились в области представители Министерства государственных имуществ. Сначала это были лесничие. К этому времени на Иссык-Кульском побережье вырос дачный поселок, частью на арендованной у киргиз[ов] Тургенской волости земле. Лесничим было возбуждено ходатайство об отобрании у киргиз[ов] этой земли в пользу Министерства государственных имуществ.
Когда по приказанию степного генерал-губернатора киргизам было предложено уступить эту землю Министерству, а они согласия своего не дали, ссылаясь на то, что за земли получают арендную плату, то генерал-губернатором, как я слышал, в резолюции была выражена мысль, что произошло это оттого, что киргиз[ов] не сумели убедить сделать эту уступку. Киргиз[ов], конечно, “убедили”. И вот уже тогда (1897 г.) началось отбирание у киргиз[ов] земель, которые государством признавались состоящими в бессрочном пользовании у киргиз[ов].
Затем появились члены Переселенческого управления. В Семиреченской области отрицательность деятельности чинов этой организации была изложена в статье, напечатанной в одном из номеров журнала “Современник”, года три-четыре тому назад. Статья эта, насколько это мне известно, осталась без возражений. Я не упоминаю здесь о действиях некоторых чинов этого управления явно недобросовестных, а были и такие. Тем не менее мне не приходилось слышать серьезных жалоб ни со стороны русских крестьян на киргизов, ни со стороны последних на русских. У меня все время, что я живу здесь в отставке, служили постоянно работниками киргизы. Служили они не хуже русских. Служит и теперь киргиз уже не первый год. Родственники этого киргиза уже в течение нескольких лет пасли принадлежащей мне скот, и работою всех их я не имел оснований быть недовольным.
Лето настоящего года отличалось от предыдущих, между прочим, тем, что явилась возможность сеять мак для добычи опия. Предстоящая выгода этой операции смутила очень многих киргиз[ов]. Многие работники киргизы покинули своих нанимателей с тем, чтобы принять так или иначе участие в добыче опия. Цены на рабочие руки сильно возросли. Я должен был своим рабочим-киргизам поднять жалованье до восьми руб. В августе искал дополнительного рабочего, предлагая ему 15 руб. на его пище, но не нашел. В июле, когда стало известно, что киргиз[ов] призовут как рабочих, явилось некоторое волнение. Сюда дошли слухи о беспорядках по поводу предстоящего призыва на Каркаре. Стали поговаривать о том, что киргизы будто бы не дадут рабочих. Появились даже слухи о том, что киргизы устроят, по их выражению, “джанжал”.
Заметил я и что при встречах стали значительно реже кланяться со мной. Несмотря, однако, на это здешняя химическая лаборатория, принимавшая от населения опий, осаждалась массой людей, приносивших его. Большинство в толпе сдававших опий принадлежало киргизам, затем по числу представителей шли дунгане, а затем уже – русские. Вскоре волнение улеглось.
Как я слышал от уездного начальника, и киргизы, и дунгане заявили, что рабочие ими будут даны. Мало того: киргизы предложили отправить по месту назначения в сел.Джалал-Абад всех 9 тыс. рабочих, которые требуются от Пржевальского уезда, верхом через горы Кугарт, с тем чтобы из этих 9 тыс. в Джалал-Абаде уже выбрали 6 тыс. лошадей, подлежащих сдаче по военно-конской повинности. Предложили устроить по пути ночлежные пункты, снабдив их в достаточном количестве баранами, хлебом, джермой и фуражом. Тогда стало наблюдаться на улицах значительное увеличение раскланивающихся со мной киргиз[ов].
10 августа в пять часов я получил от уездного начальника записку следующего содержания: “Многоуважаемый Ярослав Иванович! В экспедиции Резниченко имеется несколько винтовок. Прошу вас их сейчас же передать в мое распоряжение. Сегодня ночью или завтра возможно нападение киргиз[ов], а поэтому прошу Вас и Варвару Алексеевну выехать в город, а также передать дачникам мое распоряжение”. Мы приехали в город около восьми часов вечера; перед отъездом с дачи, когда были поданы лошади, один из моих рабочих, Уразбек, заявил мне, что, когда по моему приказанию он пошел за лошадьми на р.Джергалан, то на него напали какие-то киргизы, хотевшие угнать лошадей, но при помощи братьев и некоторых бывших здесь при скоте киргизов ему удалось прогнать нападавших. Последние все же побили его.
В четверг 11 августа по предложению начальника уезда мы перебрались в казармы, где жена моя поместилась среди других женщин. Я же помещение себе не нашел и всю ночь проходил по казарменному двору. О киргизах получались сведения об убийствах, произведенных частью ими, а частью дунганами по дорогам. В числе убитых называли участкового врача Левина, возвращавшегося из служебной поездки в город. Близко к городу киргизы не подходили. По ночам же по окраинам города начались небольшие грабежи киргизами. Затем появились слухи о том, что и русские грабят горожан.
С первой же ночи, проведенной в казармах, стали наблюдаться во многих местах зарева пожаров. Это горели деревни. На вопрос мой об участи сельскохозяйственной школы уездный начальник мне сообщил, что управляющий школой с женой были у него накануне (10 августа) утром для того, чтобы спросить о времени, когда нужно будет отправлять в Верный в гимназию детей, на что начальник уезда заявил, что теперь об этом думать не приходится, а нужно ему (управляющему), оставив в городе жену, ехать немедленно на ферму, чтобы немедленно же перевести в город учеников и служащих. Затем им была получена от управляющего школой записка, в которой просилось о присылке на ферму охраны. В ответ на это начальник уезда сообщил, что не имеет возможности дать охрану, так как вооруженных людей в гарнизоне слишком мало, и вновь подтвердил необходимость немедленного ухода с фермы в город.
В пятницу 12 августа положение продолжало оставаться крайне напряженным ввиду постоянного ожидания нападения на город. В пятницу уже я узнал, что начальником уезда было отправлено на Каркару несколько гонцов с письмами к находящемуся там ротмистру Кравченко с просьбой о присылке немедленной помощи Пржевальскому, но ответа на эти письма получено не было. В субботу по моему предложению был созван начальником уезда военный совет, на котором выяснилось, что винтовок имеется в гарнизоне налицо всего 40. Тут же было принято мое предложение о немедленном взятии инициативы в наши руки, для чего: реквизировать все имеющееся у населения огнестрельное оружие, призвать в ружье охотников и, вооружив как безоружных нижних чинов, так и охотников собранным оружием, немедленно отправить в Мариинское и на ферму.
Соорганизовавшийся отряд, во-первых, для уничтожения шаек киргиз[ов] и дунган, угрожающих городу, а во-вторых, с целью вывода оттуда учеников и служащих. Это было немедленно приведено в исполнение. Отряд под начальством урядника Овчинникова выступил в два часа после перестрелки около сел.Мариинского с шайками дунган и киргиз[ов], рассеял их и направился на с.-х. ферму, куда, к крайнему сожалению, пришел поздно, так как утром в этот день киргизами сделано было нападение на ферму, во время которого ими было убито около 100 чел. мужчин, женщин и детей, человек 60 ранено более или менее тяжело, а здания фермы все сожжены за исключением скотного двора. Скот и лошади были уведены еще накануне. Раненые в этот же день были доставлены в гарнизонную и помещены в здание, служившее раньше лазаретом.
Из числа служащих в с.-х. школе убиты: управляющий школой А.А.Псалмопевцев, учителя – С.Я.Яхонтов и А.Х.Лагудин, десятник при постройке школьных зданий Ф.В.Гордеин, эконом О.И.Дворников и четыре ученика. Остальные убитые были как из числа русских служащих в школе, так и пришедшие из соседнего сел.Высокого и некоторые хуторяне. В числе раненных из школьного персонала были: жена школьного учителя А.И.Яхонтова с дочерью пяти лет и жена эконома Дворникова с сыном, приказчик Алексеев и четыре ученика – Ястребков, Белов, Носков и Щекин.
Кроме того, по слухам, уведены в плен киргизами: Р.М.Псалмопевцева с тремя дочерьми, М.И.Лагудина с дочерью и сестрой (девушкой) и четыре ученика киргизы. 14-го в воскресенье был отправлен отряд под начальством фельдфебеля Ибрагимова в сел.Покровское. Отряд этот имел бой с наступавшими на селение из нескольких ущелий киргизскими шайками. Последние потеряли много убитых и раненых. Отряд же Ибрагимова вывел под своим прикрытием жителей Покровского и привел их в город в понедельник 15 августа. Затем был организован отряд для выручки сел.Преображенского и Сазановки. 15 августа вечером прибыла передовая часть отряда ротмистра Кравченко с Каркары. Остальная часть этого отряда прибыла на другой день, 16-го. Жители сел.Теплоключенского сумели сорганизовать оборону селения и с успехом отражали все нападения на них киргиз[ов].
Нет никакого сомнения в том, что вышеуказанные мною нелады киргиз[ов] и русских, а затем отобрание у киргиз[ов] земель играли, хотя и не особенно важную, роль в деле поднятия восстания киргиз[ов]. Неудовольствие, вызванное распоряжением о призыве их на работы (некоторые из киргиз[ов] даже усматривали в этом стремление обратить их в солдаты), явилось еще одним слагаемым. Наконец, явилось письмо одного из сыновей Шабдана, призывающее пржевальских киргиз[ов] поддержать общее дело, начатое сарыбагышами успешным уничтожением Пишпека и Токмака (по уверению письма) и отобранием казенного табуна.
Это письмо и сыграло роль последней капли, заставившей киргиз[ов] подняться. Письмо, да еще от сына такого почетного среди каракиргиз[ов] лица, как Шабдан, заключавшее в себе сообщение об одержанных будто бы крупных успехах, должно было соблазнить толпу. Конечно, идея поддержки сарыбагишей была горячо поддержана такими влиятельными среди киргиз[ов] лицами, как хотя бы Батырбек.
Причины, побудившие дунган сел.Мариинского присоединиться к киргизам, мне неизвестны. Я помню, как в 1882 г. дунгане эти, бежав от резни из Китая, прибыли сюда, водворились частью в сел.Мариинском, частью в городе. С тех пор, благодаря трудолюбию и трезвости, дунгане разбогатели. Казалось бы, им остается лишь благодарить русское правительство за то благосостояние, до которого они дожили. Надо, однако, обратить внимание на то, что в их обществе были вечные раздоры, вечная борьба партий привела к убийству одного из уважаемых дунган, если не ошибаюсь, брата Матяшнина Машанло. Глава партии, убивший Машанло, был до того волостным и для того чтобы остаться таковым на следующее четырехлетие, вписал в выборные списки селения немало китайских подданных. Весьма возможно, что число последних, благодаря попустительству как этого волостного (я не помню его фамилии), так его ставленников, возросло настолько, что они имели возможность убедить некоторую часть дунган сел.Мариинского, примкнули к киргизам и начали избивать попадавшихся на дороге русских.
Затем, когда появился со стороны русского населения самосуд по отношению к их землякам в городе, боязнь этого самосуда заставила нерешительных сначала примкнуть к своим, а потом и уйти с ними. В опийном деле дунгане и раньше играли заметную роль. На их землях всегда и раньше сеяли мак и добывали опий. Последний увозился большей частью контрабандным путем в Китай. Летом же настоящего года дунгане усиленно пристроились к опию. Я слышал даже, что были случаи, когда некоторые дунгане, предполагая незнание языка присутствовавшими русскими, обращались к киргизам с угрозами по адресу тех, которые будут сдавать опий в казну, а не им. Выше я указал на отобрание земли у киргиз[ов], как на одну из причин, вызвавших настоящее восстание их. Это не значит, что я держусь мнения, что не следовало отбирать у них землю. Киргизы и раньше не очень гнались за землей. У них было так много ее. Они охотно отдавали свои земли в аренду всем просившим ее у них. Последнему ясным подтверждением служат многие долгосрочные (на 30 лет) аренды, которыми пользуется у них не только русское население.
Мало того, они не противились и захвату части их земель. Примером последнего могут служить существующие в течение десятков уже лет дачи на северном побережье. И если, несмотря на это, киргизы все-таки зачли в число слагаемых в их недовольстве это отобрание, то надо думать, что причиной этому служил поставленный одним из бывших начальников Семиреченского переселенческого района принцип для суждения о способностях подчиненного чиновника – количество запроектированного им к изъятию из киргизского пользования земли. А так как, по признанию самих властей в Переселенческом ведомстве, рядовые работники ведомства – лица, не обладающие в нужной степени ни умом, ни развитием, ни образованием, то естественно, что такие работники, приложив все старания угодить начальству, и не считались с чувством меры. И это нужно сказать не только о низших работниках.
Стремление Управления государственных имуществ увеличить доходность дачных участков, поведшее к предложению мне уступить 9/10 площади, мною занимаемой на арендном праве, ведомству для образования на этой части дачных участков, служит этому доказательством. Я просил об отводе мне в качестве хутора моего дачного участка по предложению, сделанному военным губернатором области, переданному мне начальником уезда в 1912 г. Объявлением от 28 января 1914 г. за №1746 я был извещен, что «военный губернатор области с согласия г. туркестанского генерал-губернатора разрешил (очевидно, по моему прошению) отвести мне хуторский участок земли в 15 десятин в бесплатное пользование как дворянину-землепашцу».
Телеграммой от 12 июля 1914 г. №11129 военный губернатор уведомил меня о том, что размер хутора определяется пятнадцатью десятинами удобной земли, «неудобная в счет не входит». Отзывом от 4 сентября 1915 г. за № 8311 и.о. управляющего государственными имуществами Семиреченской области (т.3) мне уже предлагается оставить за собой право на аренду на 99 лет лишь трех десятин из моего дачного участка и передать все превышающее все эти три десятины в казну. Наконец, письмом от 14 марта 1916 г. за №1825 военный губернатор уже просит меня взамен отведенного (не отведенного, а предположенного к отводу) хуторского участка «предоставить ведомству просимую часть моего дачного участка». Выходит, таким образом, что и разрешение генерал-губернатора на отвод мне под хутор 15 десятин удобной земли моего дачного участка для Управления государственными имуществами не имеет достаточного значения. Оно нашло нужным в эти директивы внести уже от себя поправки.
Что касается случаев самосудов русскими обывателями над дунганами, то мне приходилось слышать о нескольких: так, еще в период с 10 по 17 августа один труп дунганина лежал неподалеку от дома [И.О.] Абрамова, около казармы в юго-западном направлении видно немало могил убитых дунган и киргиз[ов] ([из] арестованных и бежавших). Боя ни в городе, ни в его окресностях не было. Откуда же взялись эти убитые? Один из чиновников, хвалясь качествами своего револьвера, прибавил, показывая его мне, что револьвер этот сразу убивает. На мой вопрос о том, откуда он это знает, чиновник пояснил, что за казармами он увидел однажды как солдат вел 3 «кашгарлыков». Отведя их на некоторое расстояние за казармы, солдат, выхватив из ножен шашку, рубанул ею одного из «кашгарлыков», а двое остальных бросились бежать. Тогда упомянутый чиновник одним выстрелом из этого револьвера убил одного из пытавшихся бежать «кашгарлыков». Подобных случаев самосуда было немало.
Кроме случаев убийств, было немало и грабежа. Так, в августе в районе казармы казаки открыто продавали разные домашние вещи: самовары, чайники эмалированные, швейные машины, кошмы, ковры, одеяла и даже, как говорили, меченное русскими буквами белье. Одна из покупавших у казаков вещи мне показывала свои покупки. Часть этих вещей, очевидно, была из числа тех, что киргизы грабили в русских домах.
К числу подвергавшихся грабежу принадлежит и моя дача. Я имел возможность попасть в свою дачу лишь 23 или 24 августа. Тут я нашел, что висячий замок с первой двери был снят. Филенка и стекло второй двери выбито. Шкап с посудой открыт. Замок с него сорван. Унесено все столовое и чайное серебро, ножи с вилками, два самовара, барограф, все белье и платье, обувь, кошмы. С двух матрацев сняты наволочки, а волос брошен, бумаги и книги облиты керосином и сожжены, лампы унесены, а резервуар одной стоял на том столе, на котором жгли книги, в верхней доске одного стола прожжена дыра приблизительно в 3 кв.фута величиной, другая дыра -–с ладонь, такая же дыра прожжена в верхней доске другого стола… В полу в спальне прожжена дыра около 1 кв.фута. Мука, хлеб, чай, сахар и кое-что из посуды, а также подушки и одеяла унесены. Скот: 5 коров (в том числе две полукровные), 60 баранов, 4 упряжных лошади, полукровный 2-летний жеребец и 3 жеребенка этого года – угнаны.
Ярослав Корольков
Мировой судья В.Руновский
Прокурор окружного суда Мокрушев
Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. С.359.
