Доклад выступления председателя Совнаркома Киргизской АССР Юсупа Абдрахманова на торжественном заседании, посвященном 15-летию восстания 1916 года
1931 г.
Товарищи, когда мы говорим о восстании трудящихся масс народов Средней Азии и Киргизии в 1916 году, то многим это представляется как бунт, случайно возникший на конкретной почве недовольства набором туземных трудящихся масс на тыловые работы. В действительности это не так. Восстание 1916 года имеет глубокие социально-экономические причины, вытекающие из положения Средней Азии и Киргизии как колоний царско-империалистической России.
Юсуп Абдрахманов (слева) и Абдыкадыр Орозбеков на первомайской демонстрации. 1927 год
Поэтому в мою задачу входит не только выяснение характера восстания, его движущих сил, его результатов, но и выяснение тех социально-экономических факторов, которые исторически подготовили это восстание, являющееся самым крупным революционным событием из всех революционных событий, имевших место в жизни и истории народов Средней Азии до 1916 года в период колониальной зависимости.
Восстание киргизских трудящихся масс в 1916 году нельзя рассматривать вне связи с восстанием других народов Средней Азии, но я вынужден сделать некоторое отступление от этого правила, чтобы полно обрисовать положение киргизского населения как до, так и после колонизации, в период господства царизма, а также ход и исход восстания.
I. Несколько слов об общественно-экономическом укладе в доколонизационный период
Касаясь вопроса экономики киргизского населения в до-колонизационный период, приходится ограничиться общими предположениями, так как никаких материалов, характеризующих экономическое положение киргизского населения до завоевания края Царской Россией, в моем распоряжении нет. Известно, однако, что основной, и почти единственной, отраслью хозяйства киргизского населения было животноводство. Огромные территории, значительная часть которых отошла от пользования киргизского населения после колонизации, до колонизации служили естественной кормовой базой животноводства. Животноводческое хозяйство велось самым примитивным образом. Нечего было и думать, чтобы в тот период киргизское население занялось интенсификацией животноводческого хозяйства. Распоряжаясь огромной земельной территорией, имея возможность маневрировать естественными кормовыми ресурсами, киргизское население не считало нужным организацию животноводческого хозяйства таким образом, чтобы под него была подведена устойчивая кормовая база.
По тем же причинам, то есть за отсутствием учетно-статистических материалов, нельзя привести никаких данных о поголовье скота, следовательно, о материальном уровне киргизского населения, особенно в социальном разрезе. Однако живые свидетели той эпохи говорят о том, что в количественном отношении поголовье стада до колонизации превышало почти в два раза, если не больше, то, что мы имели после колонизации, в годы, когда территорией нынешней советской Киргизии распоряжалось царское правительство. В Каракольском уезде были хозяйства, у которых количество только лошадей превышало более 1000 голов, то, чего мы не имели за последнее время владычества царизма.
Бывали случаи, когда при устройстве аш (поминок) по умершему манапу, баю со скачкой первый приз устанавливали в 1000 голов лошадей. Сотни голов лошадей в качестве первого приза при устройстве киргизами скачек были не редким явлением. В качестве примера могу привести аш (поминки), устроенный некоему Солтанкулу из рода Бугу в первые года завоевания края царским правительством. На этом “аше” со скачкой первый приз был определен в 1000 лошадей и на эти поминки (аш) было собрано население не только из котловины Иссык-Куля и Нарынских районов, но и из Чуйской долины и Джаркентского уезда Казакстана. Представьте себе, какие огромные расходы нужно было нести на устройство этого “аша”. Однако люди утверждают, что никакого ущерба устройство этого “аша” ни устроителю, ни целому роду не принесло. Мы должны охотно верить, что устроителю этот “аш” обошелся недорого, но роду в целом, особенно средникам и беднякам это обошлось должно быть очень дорого, так как при устройстве таких “аш” расходы на приз и по содержанию приглашенных гостей ложились своей тяжестью на эти хозяйства.
Даже в народных частушках нашло отражение то, как были богаты киргизы преимущественно Каракольских районов. Некто Солтобай - народный певец, издеваясь над одним из крупных киргизских манапов – Шабданом, указывая на его и его рода бедность конечно, относительную по сравнению с бугунцами, говорит таким образом: “Сан жылкылуу Сарыбай. Мин жылкылуу Каптагай. Биздин бугу четтен бай. Тааныбайсын жоо тынай”. Смысл этого таков: миллионами лошадей располагает Сарыбай, тысячами – Каптагай, и такие хозяйства можно встретить в любом месте территории бугунцев. Разве не знаешь этого, пешеход тинаец?
Действительно указанные лица были очень богатыми людьми, и такие хозяйства среди киргизов быв.Пржевальского и Нарынского уездов можно было встретить нередко. То же самое, нужно полагать, было и в остальных районах Киргизии. Нужно отметить, что хозяйства, имевшие по тысяче с лишним голов лошадей в первые годы колонизации, к моменту восстания в 1916 году имели не более 200-250 лошадей. Эти данные дают нам основания судить о том, что действительно за годы владычества царизма животноводческие хозяйства киргизского населения сократились очень значительно.
Было ли все киргизское население в одинаковой степени богатым? Конечно, нет. Были богатые, были средняки, бедняки и батраки. Однако не подлежит никакому сомнению, что киргизы были до колонизации края несравненно богаче, чем в период господства царизма. Разумеется, из этого факта нельзя придти к выводу о том, что всем киргизам до колонизации жилось хорошо. Огромная масса скота была сосредоточена в руках сравнительно незначительной группы баев и манапов и давала им возможность держать огромное количество киргизского населения в своем подчинении. Этому в значительной степени способствовали и сохранившиеся пережитки родовых отношений среди киргизского населения. Будучи в плену пережитков родовых отношений, зависимые в материальном отношении от своих сородичей – баев и манапов, трудящиеся массы киргизского населения по существу были рабами своих родовых вождей, беззастенчиво ими эксплуатируемы.
Власть многочисленных и экономически мощных родов, вернее власть манапов этих родов, была настолько сильна, что они могли по своему усмотрению распоряжаться жизнью и имуществом трудящихся масс как своего рода, так и других родов.
Чтобы проиллюстрировать о силе власти манапов приведу только четыре факта:
1. Знаменитый манап Ормон-хан во время одной кочевки потерял “коген” (петлистая веревка для привязки овец). Когда один из его же сородичей нашел этот “коген “и привез Ормону, то последний предъявил ему обвинение в воровстве и оштрафовал его так, что нашедший “когена” должен был заплатить и заплатил штраф – двух девочек (вместо двух колов, вбиваемых в землю, чтобы привязать концы “когена”) и по барану на каждую петлю, то есть около 300 баранов.
2. Сын Ормона - Уметалы однажды, сидя недалеко от своей юрты, взял ружье и выстрелил в группу женщин, сидящих около его юрты, приговаривая: “пусть погибает грешная”, и убил свою любимую жену. Конечно, за это убийство он ни перед кем не ответил. Тот же Уметалы, говорят, чтобы проверить остроту своей сабли, рубил людей и заставил одного киргиза убить своего сына только потому, что этот киргиз имел несчастье дать своему сыну имя Уметалы.
3. Указанный Шабдан отобрал земли, расположенные около Рыбачьего, у тур-айгырцев, мотивируя это тем, что в этой местности должны охотиться его сыновья на фазанов.
4. Некто Боромбай, манап из рода Бугу, при разделе земли иссык-кульской котловины настоял на выселении киргиз рода “саяк” на каменистые земли, мало пригодные для земледелия, приговаривая – “к саякам и сорокам не может быть жалости”.
Я мог бы удлинить перечень таких фактов, но приведенных, по-моему, достаточно, чтобы иметь представление о силе манапов и бесправии трудящихся масс и слабых родов.
Нам известны такие факты, как борьба Ормона и Байтыка за подчинение своему влиянию новых “родов”, новых территорий. И это им удавалось. Например, Ормон, который создал вооруженные войска для завоевания новых территорий и подчинил своему влиянию население родов, независимых от него – саяков и чириков и т.д., а Боромбай и Чиныбай – манапы Каракольского уезда тоже имели своими “подданными” часть саяков, чонбагыш и т.д.
В государственном отношении до завоевания края русскими киргизы были подчинены Кокандскому хану, но это подчинение было лишь номинальное, выражающееся в том, что киргизские манапы, безраздельно грабившие массы киргизского населения, ежегодно должны были платить дань Кокандскому хану. Эта дань, в основном, шла, конечно, за счет трудящихся масс. Система “баранта” - “чигим”, свирепствовавшая в то время, своей тяжестью также ложилась на плечи трудящихся масс.
Азиатский деспотический феодализм, не успев еще окончательно разрушить родовые отношения, все-таки завоевал себе прочное место в общественной жизни киргиз, в период, когда русские феодалы (помещики) и капиталисты пришли им на помощь в деле грабежа трудящихся масс.
Наличие пережитков родовых отношений, базирующихся на натуральной и полунатуральной форме экономики киргизского хозяйства, некоторым людям дает основание думать, что в доколонизационный период среди киргиз происходила только родовая борьба и что классовой борьбы в киргизском ауле как будто не было. Эта точка зрения не выдерживает никакой критики. Эти люди, во-первых, забывают положение коммунистического манифеста “история всего предшествующего общества есть история борьбы классов”, во-вторых, они, очевидно, не знают, что родовой строй у киргиз был до такой степени разложен, что родовая борьба уступила свое место борьбе феодалов в лице Ормона, Байтыка, Боромбая и др. Наконец, эти люди, видимо, не дали себе труда изучить историю происхождения в киргизской среде сословия “букары”. Между тем “букаринцы” обязаны своим происхождением классовой борьбе, имевшей место среди киргиз. Может быть, они (букаринцы) этого не сознавали, но это так.
Из кого же состоят букаринцы? Из тех трудящихся масс, которые вынуждены были уйти из среды своих родов к другим, главным образом, потому что гнет и эксплуатация “своих” родоначальников заставляли их отказаться и от “родовой чести”, а манапы тех родов, к которым они присоединялись, чтобы отличить господствующее положение манапов своего “рода” над пришельцами, последних называли “бу-кара” – «эта чернь». Появление на арене общественной жизни сословия «букары» можно объяснить разложением родовой общины и полуфеодальным характером строя общественной жизни киргиз.
Этот полуфеодальный строй, в связи с колонизацией края русскими, законсервировался, не пошел дальше в смысле образования чисто феодальных отношений. Объясняется это, конечно, политикой царского правительства, которое видело в межродовой драке очень важное средство, разъединяющее киргизское население на группы, не дающее им возможности создать единый фронт против колонизаторской политики царизма.
О культуре говорить нечего. Не было ни школ, ни книг, ни газет. Грамотными считались безграмотные муллы, которые больше отравляли население опиумом, называемым религией, чем занимались просвещением.
Если киргизы до колонизации в целом были богаче, из этого вовсе не вытекает, что трудящимся массам жилось хорошо. Разница в положении киргизских трудящихся масс до колонизации и после состоит лишь в том, что, если до колонизации они были эксплуатируемы феодалами-манапами, то после колонизации они стали объектами эксплуатации – не только манапа-феодала но и царского администратора, колонизатора, капиталиста-ростовщика. Это, разумеется, значительно ухудшило их положение.
Перехожу к характеристике колонизационной деятельности царизма и ее результатов.
