Добавить статью
17:02 30 Июня 2017 120997
Восстание 1916 г. в Кыргызстане и Центральной Азии: новые подходы и интерпретации

Сборник статей Международного научного совещания «Переосмысление восстания 1916 года в Центральной Азии», г.Бишкек, Кыргызстан, 20-21 мая 2016 г. Организаторами и партнерами Совещания были Американский университет Центральной Азии (АУЦА), Французский институт исследований Центральной Азии, Культурно-исследовательский центр Айгине и Миссия Столетия Первой Мировой войны.

160115_4

За свою многовековую историю кыргызский народ и народы центральноазиатского региона пережили немало трудных времен, оставивших после себя горькую память. Одной из самых трагических страниц в их истории в начале ХХ в. стало национально-освободительное движение 1916 г., направленное против колонизаторской политики Российской империи.

Эти исторические события, несмотря на то, что с тех пор минуло уже 100 лет, находились в центре научных дискуссий ученых, которые не утихают до настоящего времени.

Первые работы, имеющие описательный характер, появились еще на заре советской власти. В целом в советской историографии в оценке восстания 1916 г. преобладал классовый подход. Хотя в научных исследованиях ученых Центральной Азии, наряду с классовым подходом, подчеркивался и антиколониальный, национально-освободительный характер народного движения 1916 г.

Основным достижением советской историографии, несмотря на доминирующие политические оценки, является значительный уровень изученности многих аспектов, касающихся восстания 1916 г., благодаря многочисленным серьезным научным исследованиям и публикациям документальных источников. Среди них можно отметить следующие работы: Т.Рыскулова «Восстание туземцев Туркестана в 1916 году» (1926); Б.Исакеева «Киргизское восстание 1916 г.» (1932); «Национально-освободительное восстание 1916 г. в Казахстане» (1936); «Восстание 1916 г. в Киргизстане» (1937); «Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане: сборник документов (1960); А.Пясковского «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане» (1960); Х.Турсунова «Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане» (1962); К.Усенбаева «Восстание 1916 г. в Киргизии» (1967) и др.

В постсоветской историографии государств Центральной Азии основной акцент делается на антиколониальном (национально-освободительном) характере восстания, имеющего всемирно историческое значение. За годы суверенитета в Кыргызстане и других государствах региона опубликовано множество ранее не известных документальных материалов по восстанию 1916 г. В связи с этим появилась не только возможность по-новому взглянуть на его отдельные страницы, переосмыслить противоречивые и сложные моменты освободительного движения, но и необходимость новых подходов к изучению связанных с восстанием проблем, подвергнутых забвению в советской историографии или получивших соответствующее идеологизированное объяснение.

Постсоветская историография центральноазиатского региона содержит немало новых подходов в оценке причин, характера, хода восстания 1916 года.

Остановимся именно на этих, порой спорных, но вместе с тем имеющих место быть моментах.

Ряд ученых предлагают пересмотреть хронологические рамки восстания 1916 г. Как известно, многочисленная научная литература, касающаяся восстания 1916 года на территории государств Центральной Азии, ограничивает его следующими хронологическими рамками: 4 июля 1916 года — ноябрь 1916 года.

Таджикский исследователь И.Мамадалиев выступает за пересмотр даты начала восстания. Он считает, что если судить по хронологической последовательности, то восстание началось не 4 июля, как это общепринято в историографии восстания, а 3 июля. Аргументируя свою точку зрения, он приводит следующие свидетельства источников: «2-3 июля в Ходженте скопились жители окрестных кишлаков. Примерно в это же время повсеместно началось составление списков. Почувствовав страх перед собиравшимися массами, подполковник Рубах потребовал от начальников всех постов уезда три раза в день сообщать ему о ходе подготовки рабочих к отправке» [История таджикского народа, 2010, 806-807].

Первое же выступление недовольных людей, имевшее характер бунта, произошло 3 июля (1916 г.), когда «в г.Ходжент толпа местных собралась у квартиры пристава и произвела буйство, для прекращения которого без вызова администрации явились нижние чины, произвели несколько выстрелов в толпу и толпа расступилась» [Мамадалиев, 2015, 8].

Горожане, явившись в канцелярию полицейского пристава, потребовали отмены составления списков рабочих, предполагаемых к отправке на работу в тылу фронта. Несмотря на разъяснение и уговоры полицейских властей разойтись, толпа продолжала шуметь и требовать. Когда же полицейские стали оттеснять толпу, горожане оказали сопротивление, нанося им побои. Озлобленные, доведенные до отчаяния трудящиеся, вооружившись чем попало — палками, камнями, ножами, кетменями, серпами, иногда ружьями, бросались на представителей царской администрации с криками: «Не дадим людей».

«Выбежавшие к месту происшествия из вблизи расположенного караула пять нижних чинов Ходжентской караульной команды, находившиеся в наряде на случай беспорядка, были моментально окружены толпой.

В это время со стороны толпы раздался выстрел, вследствие чего эти нижние чины и часть остальных той же команды, рассыпанная по валу крепости, открыли огонь по толпе, сделав 16 выстрелов, последствием которых оказалось 2 убитых и 1 раненый. Толпа немедленно рассеялась» [Там же].

Следовательно, считает И.Мамадалиев, события 4 июля по счету можно считать вторым днем народного волнения, происходившего в Ходженте.

Ученые Казахстана доказывают, что восстание в Казахстане продолжалось и в 1917 г. Например, по мнению С. Мажитова, об этом свидетельствует большой пласт документальных источников, описывающих события января — февраля 1917 г. В январе 1917 г. повстанцы Тургая предприняли новое наступление, против которых в феврале 1917 г. была проведена карательная экспедиция генерала Лаврентьева. Во время отступления в глубь степей до восставших доходят вести о Февральской революции. К тому же именно к 1917 г. относятся события, связанные с расправами и репрессиями над восставшими, возвращением тыловых рабочих, реабилитацией участников восстания и т.д.

С.Мажитов настаивает на том, что изучение и анализ народно-освободительного движения казахского народа с позиций хронологических рамок 1916-1917 гг. выявляет ряд неизученных проблем и открывает новые перспективы в их исследовании. В данной проекции появляется возможность совершенно по-новому взглянуть на события весны-осени 1917 г. в Казахстане и Средней Азии, в особенности в плане экономической и политической жизни данных регионов [Мажитов, 2006].

В постсоветской историографии возник расширительный подход на восстание 1916 г. Оно стало рассматриваться как событие всемирно исторического масштаба в русле национально-освободительного движения народов Востока первой четверти XX в.

В первые годы после обретения Казахстаном независимости казахстанские историки стали анализировать события 1916 г. в контексте мировых процессов, оценивая их как революцию и национальную войну. Так, академик М.Козыбаев трактует восстание 1916 г. как революцию. Он считает, что в 1916 г. началась народно-освободительная, актиколониальная война против царизма с образованием общенационального фронта против колониализма. Это дает основание характеризовать события 1916 г. как национально-освободительную революцию: «национально-освободительное движение 1916 г. должно рассматриваться как яркое проявление кризиса имперской колониальной системы, как составная часть мирового национально-освободительного движения… Его надо рассматривать в связи с мировой империалистической войной, но и вместе с тем, как революцию, равноправную с февральской».

Академик М.Козыбаев выступал против использования термина «восстание» относительно событий 1916 года в Казахстане, поскольку «восстание» подразумевает под собой мятеж, выступление, а исследуемые события выходят за рамки мятежа. По его мнению, шла национально-освободительная война колониального Востока против империи, которая перерастала в революцию [Казахстан в начале ХХ века…, 1994, 168-169].

Ученый А.Бисенбаев утверждает, что события 1916 г. не восстание и не революция, а национальная война: «события 1916 г., на наш взгляд можно охарактеризовать как национальную войну». Такая оценка, по мнению исследователя, обусловлена тем, что в «ходе военных действий шло восстановление традиционных институтов казахской государственности… воссоздаваемая государственность возродила и производство оружия, регулируемые ею экономические отношения, обучение ополченцев… война возглавлялась представителями степной элиты» [Бисенгалиев, 1994, 104-105]. Хотя аргументация автора не совсем понятна.

На наш взгляд, это новые попытки политизировать исторические события 1916 г. При этом забывается, что восстание было больше стихийным, хаотичным, чем организованным, не имело единого руководства, и в целом, «не тянет» ни на революцию, ни на национальную войну, такие характеристики не соответствуют их истинному контенту и своеобразию.

Одной из самых остро дискутируемых и болезненных проблем в современных научных исследованиях и выступлениях ряда общественных и политических деятелей стала теория геноцида против кыргызского народа в ходе подавления национально-освободительного восстания 1916 г.

В ее основе, на наш взгляд, лежит теория провокации, выдвинутая современником этих событий Г.Бройдо: «Восстание было результатом провокационной работы всей администрации, не исключая высшей (Ташкент и Семиречье), направленной к тому, чтобы вырезать киргизское население и очистить земли для дальнейшей колонизационной деятельности правительства.

Нелепые и провокационные приказы, ложные разъяснения чинов администрации, натравливание русских поселенцев, организация из них отрядов, безнаказанность массовых убийств и бесчинств — все это было направлено на провокацию якобы восстания, которое дало бы основание к массовому «уничтожению» киргиз. Действия воинских отрядов и крестьянских дружин, вооруженных и организованных полицией, администрация края искусно расширяла район и остроту волнений, все более превращая киргизское населения в неприятеля в глазах приходящих войск» [Бройдо, 1925, 28]. Следовательно, восстание началось в результате провокационной работы российской администрации, направленной на зачистку земли от кыргызов для дальнейшей колонизации края русскими переселенцами.

Каковы аргументы в пользу этой теории? Очевидно, что в первую очередь, приводятся данные о численности погибших кыргызов в ходе подавления восстания и бегства в Китай. Однако сразу хочется отметить, что источниковых подтверждений приводимых цифровых данных фактически нет, к тому же у разных авторов они значительно отличаются друг от друга.

Рассмотрим количественные данные, которыми оперировали еще на заре советской власти. Ю.Абдрахманов (председатель Совнаркома КАССР), писал следующее: «Карательные отряды царизма наводнили территории, населяемые киргизами и казахами, расстреливали их вплоть до грудного ребенка. Около 150 000 человеческих жертв, погибших от пуль и клинков царских палачей, погибших от рук кулацко-колонизаторских элементов русских переселенцев. 150 тысяч человек - это только жертвы «организованного» убийства, а сколько их, восставших, погибло в Китае, куда они бежали после восстания» [Абдрахманов, 1991, 229].

Т.Рыскулов считал, что убыль кочевого населения Семиреченской области на январь 1917 года составила 270 632 человека: «Общее число кибиток по области, по переучету на трехлетие 1916/18 годов, определено было в 182 255. …убыль их составила 29,12%. Состав кибитки… определяется в 5,1 душ обоего пола. По этому расчету убыль кочевого населения в области, вызванная восстанием, к январю 1917 г. исчисляется в 270 632 душ…» [Рыскулов, 1926].

Видный ученый-историк К.Усенбаев приводит такие данные: «… общее число участников восстания, убитых колонизаторами, и погибших от голода, эпидемий в период деятельности Временного правительства достигло 20 тысяч человек. В результате жестокого подавления восстания и враждебного отношения правительства к повстанцам численность коренного населения Северного Кыргызстана уменьшилась на 119 215 человек, или на 41,4%» [Усенбаев, 1997, 147]. Причем эти данные легли в основу более поздних исследований многих кыргызстанских ученых.

Сокращение населения Северного Кыргызстана на 41,4% поддерживает, к примеру, профессор А.Асанканов. При этом он утверждает, что по китайским сведениям, только из Семиреченской области бежало 332 тысячи человек, из них 130 тысяч кыргызов. А в целом в восстании 1916 г. погибло около 200 тысяч кыргызов [Асанканов, 2009, 257].

Историк Т.Шейшеканов пишет: на 1 января 1917 г. из Семиреченской области в Китай перешли 38 тысяч кибиток или 150 тысяч человек. Только во время преследования карательными отрядами были убиты более 12 тысяч кыргызов. И еще на перевале Музарт, на границе с Китаем от голода, холода погибли еще две тысячи человек. Следовательно, по его мнению, общее количество погибших составляет около 14 тысяч кыргызов [Шейшеканов, 2003, 68-69].

Ученые У.Чотонов и Д.Нур уулу считают, что «…по приблизительным данным, было убито около 4 тысяч кыргызов. Во время бегства в Китай от рук карателей погибло около 12 тысяч кыргызов. Общее число кыргызов-беженцев, прибывших в Китай, составляло около 130 тысяч. Более 70 тысяч из них погибло от голода, эпидемии тифа, цинги, многих царское правительство отказывалось принимать обратно» [Чотонов, Нур уулу, 2009, 132-133]. Если исходить из приводимых этими учеными цифр, то потери среди кыргызов достигли 86 тысяч человек.

Еще одним подтверждением теории геноцида является свидетельство официального источника, опубликованное историком К.Молдокасымовым. Это протокол совещания российских чиновников под председательством Туркестанского генерал-губернатора А.Н.Куропаткина, которое проходило в г.Алма-Ата от 16 октября 1916 г. «О выселении кыргызов и казахов, участвовавших в восстании 1916 г. в Нарынскую губернию, и передаче их земель русским переселенцам». Он доказывает наличие планов Российской империи по выселению кыргызов Чуйской долины и Иссык-Кульской котловины в труднодоступные горные районы Нарына, где климатические условия не позволяли ведение сельского хозяйства и делали ведение кочевого хозяйства столь большого количества людей невозможным. Фактически кыргызское и казахское население сознательно отправлялось на верную гибель для их уничтожения. Освободившиеся земли предполагалось заселить русскими переселенцами.

Даже из названия этого протокола становится понятным его содержание: выселить кыргызов и казахов Пишпекского, Пржевальского и Джаркентского уездов, участвовавших в восстании, в труднодоступные районы Нарына, и создать там новый одноименный уезд. На освободившихся землях было решено создать 5 новых казачьих станиц, в каждом не менее 60 семей [Молдокасымов, 2011].

Очевидно, что есть и противники данной теории. К примеру, историк Ш.Батырбаева заявляет: «…1916 год. Это был не геноцид, а противостояние между метрополией и колонией… Действительно, было жесткое подавление восстания» [Батырбаева, 2013]. В ходе самого восстания погибло около 4 тыс. кыргызов, а после его подавления, исходя из расчетных демографических данных (использовался метод перспективного исчисления населения), потери среди кыргызского населения составили 37,1 тыс. человек. Эта цифра показывает не только прямые людские потери, но еще и убыль населения, а также количество несостоявшихся рождений. Погрешность данного метода составляет около 10%. Даже если допустить, что погрешность составила максимальное значение, величина демографических потерь могла составить не более 41,3 тыс. человек [Батырбаева, 1993, 108].

Следует отметить, что такую же методику подсчета использовал Г.Кронгардт в своем исследовании. Однако полученные им данные на основе перспективного исчисления людской убыли в результате подавления восстания и вынужденной миграции в Китай составили 96,1 тысячу человек [Кронгардт, 1993, 52]. Ш.Батырбаева объясняет это следующим образом: столь существенное расхождение было вызвано не в результате использования метода перспективного исчисления, а его подходом определения временных рамок демографических потерь. Он проводил исчисления до 1926 г., и потери населения в результате голода, имевшего место в 1917-1918 гг., посчитал прямым следствием подавления восстания 1916 г. Кроме того, без учета позитивных тенденций в демографических процессах в годы НЭП он ошибочно выявлял расхождения между предполагаемым ростом численности кыргызов с реальными зафиксированными данными в ходе переписи населения 1926 г. [Батырбаева, 2014, 109].

Таким образом, авторы приводят противоречивые данные о количестве жертв среди кыргызского населения в ходе и после подавления восстания 1916 г., ссылаясь на различные источники и методики подсчета. В целом можно считать, что при подавлении восстания 1916 г. погибло от 150 до 350 тысяч кыргызов, хотя некоторые политики и общественные деятели, манипулируя общественным мнением, доводят количество жертв до 1 млн человек. Следовательно, перед национальной исторической наукой стоит важная и неотложная задача — установить более точные и объективные данные о количественных потерях среди кыргызского народа в ходе восстания 1916 г. и его подавления.

В современной историографии поднимается вопрос о влиянии внешнего фактора на начало восстания — «заговор внешних сил». Ряд источников рассматривают восстание в контексте событий первой мировой войны, как результат противостояния двух коалиций, с одной стороны, России, Франции, Англии, а с другой — Германии, Австро-Венгрии и Турции. В связи с этим, отдельные авторы допускают тот факт, что восстание было инспирировано агентами германской разведки и турецкими эмиссарами.

Хотя об этом заявлялось еще на научной сессии 1955 г., посвященной истории Средней Азии и Казахстана в Ташкенте: во время восстания 1916 г. на границах Семиречья действовали германские и турецкие шпионы. Но тогда эта версия не получила ощутимой поддержки.

В октябре 1914 г. в первую мировую войну вступила Османская империя. Судя по донесениям в Департамент полиции, пропаганда, инициированная Стамбулом, велась достаточно интенсивно: «бабьи бунты» с участием мусульманок, тайные сборы денег в пользу Турции, распространение слухов о ее победах и возможном «изгнании русских» из Туркестана.

На территории Туркестана и Степного края распространялись такие воззвания: «Мусульмане! Царствующий над нами Халиф Ислама — Турецкий Султан ведет войну с Россией и другими ей союзными государствами. Каждый мусульманин должен сочувствовать этой священной войне Султана и обязан немедленно жертвовать на ее нужды и во благо войны всего мусульманства. А тот, кто не в состоянии жертвовать, тот должен сам встать в ряды сражающихся против неверных… Настало время освобождения от власти гяуров-русских…» [Калишевский, 2016].

Резко возросла активность турецкой и германской агентуры в Синьцзяне, особенно в Кашгаре. Русское и британское консульства в Кашгаре нередко совместными усилиями оказывали давление на китайские власти, добиваясь пресечения деятельности турецко-германских агентов и наказания или удаления с должностей китайских чиновников, потворствовавших им. Так, в одном из донесений военного губернатора Семиреченской области А.Алексеева от марта 1917 г. отмечалось: «Есть бесспорное основание считать виновников по агитации, во-первых, некоторые элементы из соседнего Кульджинского района, а, во-вторых, и агентов Германии: решимость главарей бунта созрела и окрепла неожиданно быстро потому, что в их заблуждениях их поддержали чьи-то прокламации, гласившие о слабости России, о непобедимости Германии и о близком вторжении в Русский Туркестан китайцев» [Там же].

У русских властей имелись данные, что в организации восстания в Семиречье принимали участие известные в Синьцзяне участники Синьхайской революции 1911 года Ли Сяо-фын и Юй Дэ-хай. В ряде мест, например в Мариинской волости Пржевальского уезда, именно подданные Китая стали зачинщиками и главными организаторами восстания. В Семиречье и Кашгарии ходили упорные слухи, что в подготовке восстания участвовал даже бывший губернатор Кашгара Ю Нома.

Из Синьцзяна в Семиречье якобы тайно доставлялось оружие [Там же].

Данная проблема обсуждалась в 2015 г. в ходе конференции, посвященной 100-летию трагических событий «Цивилизационно-культурные аспекты взаимоотношений России и народов Центральной Азии в начале ХХ столетия» [г.Москва, 2016].

По поводу «немецкого следа» выступил историк И.Баринов: «Итак, говоря о германской стратегии относительно Центральной Азии в годы Первой мировой войны, стоит подчеркнуть, что эта европейская держава на тот момент имела только приблизительное представление о том, что это за регион. Внимание Берлина по большей части было сосредоточено на Афганистане, который рассматривался в качестве тарана британских позиций в Индии. Русский Туркестан и происходившие там события оставались на периферии внимания германского командования, тогда как гораздо большую активность здесь проявляла Турция, тогдашний союзник Германии. Для составления более точной картины германского стратегического планирования в отношении Туркестана необходима тщательная разработка фондов германского МИДа, Генерального штаба и других ответственных инстанций» [Цивилизационно-культурные аспекты…, 2016].

Однако нельзя утверждать, что мощное национально-освободительное движение 1916 г. началось только в результате подрывной деятельности внешних сил, поскольку это несколько упрощенческая позиция. Согласно приведенным выше источникам, такие действия имели место, однако восстание было вызвано переплетением сложных внутренних социально-экономических процессов, в том числе недовольством широких народных масс колониальной, переселенческой, аграрной, налоговой политикой, проводимой царизмом в крае. В этой связи возникает необходимость более глубокого исследования проблемы присутствия интересов западных стран в событиях 1916 г. в Центральной Азии.

Таким образом, постсоветская историография внесла ощутимый вклад в процесс изучения восстания 1916 г. в Центральной Азии, были выдвинуты новые научные концепции и теории на основе широкого круга введенных в исторический оборот источников. Хотя еще многие аспекты восстания остаются спорными и нуждаются в дальнейшей разработке. При этом следует избегать политизированных подходов, отказаться от каких-либо конфронтационных аргументов для доказательства истинности только своей позиции при использовании не совсем достоверных фактов.

Одновременно с этим перед исторической наукой стоит задача вывести исследование национально-освободительного движения 1916 г. в Центральной Азии на уровень теоретического осмысления и определить пути его дальнейшего изучения основе анализа опубликованных исторических исследований и выявленного круга новых источников.

Зайраш Галиева, д.и.н., профессор, Кыргызский Национальный университет им.Ж.Баласагына

Литература:

1. Абдрахманов Ю. 1916. Дневники. Письма к Сталину. — Бишкек, 1991. — 319 с.

2. Асанканов А. История Кыргызстана (с древнейших времен до наших дней). — Бишкек, 2009. — 544 с.

3. Батырбаева Ш. 1916 год. Это был не геноцид, кыргызов погибло 4 тысячи… 2013.

4. Батырбаева Ш. Демографические потери кыргызов во время восстания 1916 г.: мифы и реальность // Центральная Азия в исследованиях XIX—XXI вв. — Бишкек, 2014. — С. 107—109.

5. Бройдо Г. Восстание киргиз в 1916 г. — М., 1925. — 28 с.

6. Бисенгалиев А. К вопросу об изучении национально-освободительных движений — начале ХХ вв. в Казахстане // Казахстан в начале ХХ века: методология, историография, источниковедение. — Алматы, 1994. — Вып. II. — С. 114—122.

7. Казахстан в начале ХХ века: методология, историография, источниковедение. — Алматы, 1994. — Вып. II. — 193 с.

8. Кронгардт Г. Демографические аспекты истории восстания 1916 г. в Кыргызстане // Восстание 1916 г. в Кыргызстане. — Бишкек, 1993. — 75 с.

9. Калишевский М. Трагедия 1916 г. Девяносто пять лет со дня восстания. 2011.

10. Мамадалиев И. Восстание 1916 г. через призму ХХI века (посвящается 100-летию восстания в Худжанде) // Ученые записки Худжандского государственного университете им. Б. Гафурова. — № 2 (43), 2015. — C. 114—122.

11. Мажитов С. Протестное движение в Казахстане и Средней Азии в 1916 г.: проблемы теории и методологии изучения. 2006.

12. Молдокасымов К. 1916-ж. Архив документтери ашкерлейт. 2011.

13. Молдокасымов К. 1916-жыл. Эркиндик үчүн күрөштүн барактары жана сабактары. 2011.

14. Правда и мифы трагедии 1916 г. 2015.

15. Рыскулов Т.Р. Восстание туземцев Туркестана в 1916 году (Очерки революционного движения в Средней Азии. Сборник статей). — М., 1926. — C. 46—122.

16. Усенбаев К. 1916: героические и трагические страницы. — Бишкек, 1997. — 216 с.

17. Шейшеканов Т. Кыргыз көтөрүлүш. — Бишкек, 2003. — 96 б.

18. Чотонов У., Нур уулу Д. История Отечества. — Бишкек, 2009. — 342 с.

19. Цивилизационно-культурные аспекты взаимоотношений России и народов Центральной Азии в начале XX столетия. 1916 год: уроки общей трагедии. Сборник докладов Международной научно-практической конференции. — М., 2016. — 211 c.

Стилистика и грамматика авторов сохранена.
Добавить статью

Другие статьи автора

30-07-2018
7 причин восстания 1916 года в Кыргызстане
100890

02-05-2013
Основные этапы современной кыргызской государственности
64163

Еще статьи

Комментарии
Комментарии будут опубликованы после проверки модератором.
Для добавления комментария необходимо быть нашим подписчиком

×