Иномжон Мамадалиев, д.и.н., профессор, Худжандский государственный университет, г.Худжанд, Таджикистан.
С 2014 года для историков и исследователей колониального периода, изучение Центральной Азии в составе Российской империи, вновь становиться актуальным в связи с 150-летием завоевательного процесса и владычества колониально-административной системы и 100-летием восстания 1916 года.
Этот вопрос широко рассматривался в советское и постсоветское время. Одним из первых авторов, который попытался показать свою позицию, по определению основных причин восстания, был очевидец событий Т.Рыскулов. Автор в статье «Из истории борьбы за освобождения Востока» [Рыскулов, 1924, 270—274], доказывал, что восстание 1916 года было спровоцировано колониальной администрацией. В статье автор стремился показать картину насильственного захвата и бесчинство колониальной политики царизма. В эту дискуссию включился также современник этих событий Г.И.Бройдо [Бройдо, 1925, 29], его статья была опубликована в журнале «Новый Восток». Он, поддержав мнение Т.Рыскулова, попытался доказать, что восстание было порождено непосредственно провокационной политикой русского правительства.
Данному событию посвящено немало трудов таких как, например: «Восстание 1916 года в Казахстане» [1947, 213], «Восстание 1916 года в Киргизстане» [1937, 169], «Восстание 1916 года в Туркмении» [1938, 317], «Восстание 1916 года в Средней Азии» [1932, 90], «Начало революционного движения в Туркмении в 1908—1917 гг.» [1955, 590], «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане» [1960, 786].
Долгое время велись острые споры по вопросу о характерных чертах среднеазиатского восстания 1916 года. Этой проблеме был посвящен ряд мероприятий, например научная конференция историков Киргизии во Фрунзе (ныне Бишкек) в 1953 году, совещания историков Туркменистана (1953 г.) в Ашхабаде и Объединенная сессия среднеазиатских историков в Ташкенте в начале 1954 года, а также объединённая научная сессия, посвященная истории Средней Азии и Казахстана дооктябрьского периода, где участвовали историки из Москвы, Ленинграда, Азербайджана, Татарстана и других республик. Важность этих конференций в том, что именно в них был определен характер этого сложного и многогранного процесса.
Серьезные исследования в этом вопросе велись учеными П.А.Ковалевым «Тыловые рабочие Туркестана в годы первой мировой войны (1916 — май 1917 г.)» [Ковалев, 1957, 32—33]; Х.Т.Турсуновым «Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане» [Турсунов, 1962, 428]; К.Усенбаевым «Восстание 1916 года в Киргизии» [Усенбаев, 1967, 327]; З.Раджабовым «Шуриши соли 1916 дар музофоти Хучанд» [Раджабов, 1955, 26]; Б.И.Искандаровым «Восстание 1916 г. в Ходженте и его влияние на другие районы Средней Азии» [Исандаров, 1967, 46—52); Г.Х.Хайдаровым заключается в следующем: «Восстание 1916 года — одно из самых трагических «О предпосылках восстания 1916 г. в северных районах Таджикистана» [Хайдаров, 1967]; Амангельды Имановым «Статьи, документы, материалы» [Иманов, 1974, 264]; И.А.Стеценко «Из истории народных движений в Таджикистане во второй половине XIX и начале XX вв.» (1870—1917 гг.) [Стеценко, 1963, 96].
В целом, события 1916 года, потрясшие колониальное пространство в историографии, именуются Среднеазиатским восстанием, которое охватило всю территорию Туркестанского и Степного края — или современный Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан и Казахстан.
Исследуя историю восстания 1916 года, можно в определенной степени получить достаточно широкую картину о состоянии Туркестанского края, таким образом, можно выявить невыясненные моменты, приведшие к социально-политическим потрясениям в последующие годы.
Документы убедительно показывают, что восстание 1916 года в подавляющем большинстве районов Центральной Азии почти повсеместно носило национально-освободительный и антицарский характер.
Говоря о характере событий 1916 года в Туркестанском крае, безусловно — «мы имеем выступление угнетенных классов… как своей туземной буржуазии, так равно всех других эксплуататоров без различия национальностей и русской администрации как защитника этих эксплуататоров» [Козыбаев, 1994, 55—60].
В таком подходе к проблеме чувствуется доминирование марксистско-ленинской методологии о классовой борьбе. Это понятно по одной простой причине, потому что на протяжении всего советского периода (да, и сегодня встречается немало исследователей, которые еще не отошли от этой концепции. — примеч. авт.), исследования независимо от характера и содержания проводились в рамках этой идеологии. Надо отметить, что авторы, пропитанные этим духом, наряду с классовым подходом подчеркивали также антиколониальный и национально-освободительный характер восстания.
Однако со временем появляются новые материалы или исследования, свободные от идеологического табу, которые дают возможность переосмыслить или переоценить этот вопрос. Тем не менее, и в наше время по поводу восстания 1916 года ведутся споры, а также существуют разногласия между историками независимых среднеазиатских республик, так как на современном этапе они используют новые концептуальные подходы и предлагают новые научные позиции по данному вопросу.
Важным моментом является то, что еще на заре советского строительства под эгидой изучения истории партии, шла широкая дискуссия о характере восстания 1916 года, и в эту научную дискуссию был включен не только широкий круг ученых, но и очевидцев и участников тех событий. Надо отметить, что еще тогда выдвигались разные смелые теории. На основании выдвинутых концепций можно сказать, что среднеазиатское восстание было специально спровоцировано царской администрацией с целью обосновать плацдарм для ввода большего контингента войск. Такая политика царизма преследовала следующую цель — в будущем продвинуться в Западный Китай. Помимо этого, оно было спровоцировано с целью присвоения богатых (имеется виду полезные ископаемые. — примеч. авт.) и плодородных земель в рамках аграрной, переселенческой политики.
Наряду с другими исследователями историки Кыргызстана на конференции, посвященной 100-летию восстания, выдвинули свою точку зрения. Их оценка страниц истории кыргызского народа. К 1916 году на территории Средней Азии обострились этнические и религиозные различия между коренным и переселенческим населением. Более 170 тысяч человек погибло от рук карателей в те лихие годы, более 130 тысяч бежали в Китай, погибая от болезней, голода и холода. Это время в народе назвали «Yркүн», что значит «Смятение» [Восстание 1916 года…, 2011].
Из выше приведенного текста становится очевидным, что для кыргызского народа это событие имело антикыргызскую направленность, потому что в ходе этих событий было совершено бесчисленное количество убийств с обеих сторон. Важно то, что эти страницы умалчивались кыргызскими исследователями.
На научно-практической конференции, посвященной восстанию 1916 года, академик К.Нурпеисов отметил, что «восстание 1916 г. было апогеем в борьбе за освобождение казахского народа в колониальном периоде, когда этот народ был порабощен Российской империей… Все цифры о количестве жертв восстания, приводящиеся исследователями, сильно занижены» [Нурпеисов, 2006, 80—86].
Другой исследователь М.К.Козыбаев, исследуя этот вопрос, приходит к следующему заключению — «основной колониальной системы, как составная часть мирового национально-освободительного движения… Его надо рассматривать в связи с мировой империалистической войной, но и вместе с тем, как революцию, равноправную с февральской» [Козыбаев, 1994, 55—60].
Историками Казахстана выдвигалось много вариантов, а главным образом это восстание постарались сравнить с мировыми революциями. Однако академическое издание «История Казахстана с древнейших времен до наших дней» этот вопрос рассматривает как «национально-освободительное восстание 1916 года» [История Казахстана…, 1994, 636—651].
Из приведенных материалов следует сделать следующий вывод, что казахские исследователи больше склонны политизировать и приравнивать восстание к более высокому уровню борьбы. Однако они упускают один момент, что восстание или национально-освободительная борьба изначально было лаконичным и политически не сформированным. Соответственно приравнивание к более высокому уровню, на наш взгляд, было бы ошибочным.
Позицию узбекских исследователей этого периода в данном вопросе можно сформулировать следующим образом. В период независимости их позиция изменилась, и на данный момент история, связанная с колониальным периодом называется «периодом империи зла». Соответственно, по их мнению, «мобилизация изначально была задумана как демонстрация верности масс царю и Отечеству. Однако она носила классовый характер и нацеливалась на внесение раскола в ряды освободительного движения трудящихся. Так, в соответствии с разъяснениями к указу для степных регионов, от набора освобождались чиновники волостных, сельских и аульных администраций, их вооруженная охрана, духовенство, так называемые «почетные граждане», учащиеся медресе и др. Кроме того, каждый подлежащий призыву мог нанять другого и, откупившись, послать его вместо себя. Таким образом, власти намеревались «очистить» Туркестанский край от политически «вредных элементов», руководителей и наиболее видных участников антиправительственных волнений, различных оппозиционных движений и течений, вышедшим из «низов» [Ниязматов, 2010].
Об этом свидетельствует и следующий эпизод: «Низшая администрация берет взятки. Народ в кабале. Словом, сверху донизу, отправителя канцелярии генерал-губернатора до туземной (местной. — примеч. авт.) администрации, живой человеческий материал, составлявший аппарат власти, — мошенники и хищники. Хищничество администрации — одна из предпосылок восстания» [Красный архив, 1926, 3].
Из приведенного факта следует, что целенаправленная колониальная политика в этот период накопила множество наболевших политических и социально-экономических проблем, переполнивших чашу терпения и привела к волнению подавляющей части традиционного общества. Однако сценарий событий показал, что колониальная администрация как и официальный Санкт-Петербург придерживались консервативной позиции. Именно такая позиция привела к таким бессмысленным кровопролитиям не только в центральных районах Российской империи, а также в колониальном Туркестане, где такие волнения подавлялись с той же жестокостью.
Из этого следует, что позиция узбекских историков заключается в следующем, что независимо от характера и содержания эта борьба была направлена против «империи зла».
А позиция туркменских историков заключается в следующем: восстание 1916 года — это крупнейшее из массовых выступлений в Средней Азии за 50 лет владычества русской власти и естественно, что у такого масштабного явления не могло быть единственной причины. Дискуссия о причинах восстания длится до сих пор. В настоящее время делается упор на национальный момент, и восстание рассматривается как начало пробуждения национального самосознания.
Помимо этого, восстание в Туркмении совпало с периодом острой борьбы родов и кланов, поэтому этот процесс приобрел более сложный характер, потому что внутренняя торгово-территориальная борьба, с одной стороны, приобрела ультрарадикальный характер, то есть пантюркизм и панисламизм, которые стремились вести «священную войну». С другой стороны, миграция туркменских родов за пределы Туркестанского края привела к обострению приграничной ситуации. Именно эти моменты приобрели широкий масштаб. Это дает понять, что восстание в Туркмении не имело такого острого характера как в других областях края, хотя есть моменты недовольства против указа о реквизиции.
У таджикских исследователей также существует научная позиция, которая отражена в академическом издании «История таджикского народа» (2010). Это историческое событие в истории Таджикистана оценено как национально-освободительная борьба. Важно отметить, что восстание началось в крае именно в Северном Таджикистане, то есть в Ходженте.
Наряду с общим обзором мне бы хотелось вкратце напомнить читателю о ходе этого события.
Восстание населения Русского Туркестана 1916 года, является, одним из важнейших событий в истории социально-политического движения. Рассматривая этот период, мы становимся очевидцами первой попытки яркого выступления народных масс, осмелившихся в условиях колониального владычества царской России выступить против сильной, устоявшейся десятилетиями административной системы.
Народное волнение было направлено, прежде всего, против колониальной администрации Туркестанского генерал-губернаторства, но в общем политическом процессе пострадала сама администрация, препятствуя восставшим в их действиях. Общеизвестный факт, что восстание имеет политически незрелый характер, потому что оно произошло неожиданно как взрыв вулкана без всяческой предварительной подготовки, охвативший весь край, и эта революционная волна объединила все народы, которые в разные периоды и по разным причинам враждовали между собой.
Также известна главная причина восстания — набор местного трудового населения на тыловые работы фронта. Чашу народного терпения переполнил царский указ от 25 июня 1916 г. о «реквизиции» местного коренного населения края на тыловые работы. На основании Указа царя Туркестанский генерал-губернатор А.Н.Куропаткин издал соответствующий приказ (от 8 июля 1916 г.) о привлечении «к работам по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии инородцев Российской империи, освобожденных от воинской повинности и, в частности, туземного населения Туркестанского края» [Рыскулов, 1924, 270—274].
Все это вытекало из характера колонии и господства над ней. Будучи уверенными в лояльности, царская администрация с полным правом видела в местном трудовом населении характерные черты покорности и исполнительности, чем у русских рабочих и крестьян. По-другому можно назвать «даровой» рабочей силой, потому что их можно было использовать по своему усмотрению, причем без всякого опасения. А с другой стороны, это могло освободить русские нижние чины и рабочих, в которых была большая нужда.
Вот о чем свидетельствует сообщение военного губернатора Самаркандской области Н.С.Лыкошина и.о. начальника штаба войск Туркестанского военного округа Н.Н.Сиверсу о начале восстания в области и о необходимости усиления гарнизона войсками (от 7 июля 1916 г.): «На запрос о размерах добавки войск в гарнизоны и их дислокаций по пунктам области я лишен возможности дать теперь вашему высокоблагородию необходимые сведения, так как совершенно не могу предвидеть, какие размеры могут принимать беспорядки на почве наряда инородческого населения рабочих, и в каких именно пунктах понадобиться применение военной силы» [Хайдаров, 1967, 2—5].
Мне бы хотелось обратить внимание читателя на дату начала этого события. Потому что в историографии среднеазиатских республик 4 июля считается началом восстания. Почему-то исследователями упущен материал, который свидетельствует о другой дате начала восстания. Сопоставление некоторых материалов, которые являются одинаковыми по характеру и содержанию и являются достоверными, свидетельствует о том, что началом восстания следует считает 3 июля. Ниже приведен архивный материал, который, на мой взгляд, является весомым аргументом для пересмотра даты начала восстания.
«2 июля в Ходженте скопились жители окрестных кишлаков. Примерно в это же время повсеместно началось составление списков. Почувствовав страх перед собиравшимися массами, подполковник Рубах потребовал от начальников всех постов уезда три раза в день сообщать ему о ходе подготовки рабочих к отправке.» [История таджикского народа, 2010, 806—807].
«Первое же выступление недовольных людей, имевший характер бунта, произошло 3 июля (1916 г.), когда в г.Ходжент, толпа местных собралась у квартиры пристава и произвела буйство, для прекращения которого без вызова администрации явились нижние чины, произвели несколько выстрелов в толпу и толпа расступилась.» [Хайдаров, 1967, 2—5].
Если судить по хронологической последовательности, то события 3 июля можно по праву считать началом восстания.
Об этом свидетельствует и следующий факт, как например телеграмма полковника Рубаха на имя уездного начальника Н.С.Лыкошина, которая гласит: «Если хотим, чтобы восстание не обрело всеобщий характер, составление списка на тыловые работы временно приостановить.» [Каримов, 1966, 58].
События же 4 июля можно считать вторым днем народного волнения, происходившего в Ходженте, которое на мой взгляд не отличались по характеру, но были более масштабными и стихийными. Надо отметить, что несмотря на споры историков, факт остается фактом, что началом восстания является именно вышеуказанная дата и это не вызывает сомнения.
Итак горожане, явившись в канцелярию полицейского пристава, потребовали отмены составления списков рабочих для отправки на тыловые работы. «Несмотря на разъяснение и уговоры полицейских властей разойтись, толпа продолжала шуметь и требовать. Когда же полицейские стали оттеснять толпу, горожане оказали сопротивление, нанося им побои.» [ЦГИА Респ. Узб., д. 660, л. 2—5].
«Озлобленные, доведенные до отчаяния трудящиеся, вооружившиеся чем попало — палками, камнями, ножами, кетменями, серпами, иногда ружьями, бросались на представителей царской администрации с криками «Не дадим людей».
Выбежавшие к месту происшествия из вблизи расположенного караула пять нижних чинов Ходжентской караульной команды, находившиеся в наряде на слу-чай беспорядка были моментально окружены толпой.
В это время со стороны толпы раздался выстрел, вследствие чего эти нижние чины и часть остальных той же команды, рассыпанная по валу крепости, открыли огонь по толпе, сделав 16 выстрелов, последствием которых оказалось два убитых и один раненый. Толпа немедленно рассеялась.» [Там же].
Но это не успокаивало чинов уезда, и в целях избегания новых стычек, начальник Ходжентского уезда попросил военного губернатора Самаркандской области Н.С.Лыкошина о предоставление по одному пулемету городам Ходжент и Ура-Тюбе и полусотню казаков, все эти предположения, вызваны при условии использования войсками городов Ходжента, Джизака и Катта-Кургана [Хайдаров, 1967, 2—5].
В заключение хотел бы отметить некоторые моменты: во-первых, независимо от различных оценок, это событие сыграло важную роль в политическом пробуждение народов Туркестанского края; во-вторых, это событие по содержанию началось как восстание, а затем, расширилось и приобрело национально-освободительный характер; в-третьих, до сих пор существует небольшое количество неисследованных моментов: роль личностей, роль политического движения джадидизма, пантюркистов, панисламистов в восстании.
Исследования данного вопроса условно можно разделить на три этапа: 1) 20—30 годы (XX в.), становления советской исторической науки, несмотря на существование различных взглядов, они были сведены к коммунистической идеологии; 2) 50—60-е годы, период пересмотра причин и характера восстания, но умалчивание многих моментов истинной истории; 3) с 1991 г., период пересмотра национальных историй народов Центральной Азии.
Из сборника статей Международного научного совещания «Переосмысление восстания 1916 года в Центральной Азии», г.Бишкек, Кыргызстан, 20-21 мая 2016 г. Организаторами и партнерами Совещания были Американский университет Центральной Азии (АУЦА), Французский институт исследований Центральной Азии, Культурно-исследовательский центр Айгине и Миссия Столетия Первой Мировой войны.
Литература:
1. Бройдо Г.И. Материалы к истории восстания киргиз в 1916 г. // Новый Восток. — М., 1925. — № 6. — 29 с.
2. Восстание 1916 года в Казахстане. — Алма-Ата, 1947. — 213 с.
3. Восстание 1916 года в Киргизстане. — М., 1937. — 169 с.
4. Восстание 1916 года в Туркмении. — Ашхабад, 1938. — 317 с.
5. Восстание 1916 года в Средней Азии. — Ташкент, 1932. — 90 с.
6. Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане: сб. док. — М., 1960. — 786 с.
7. Восстание 1916 года: нужно чаще ворошить прошлое, чтобы легче жилось в будущем… 2011.
8. Иманов А. Статьи, документы, материалы: сост. М.Козыбаев, П.М.Пахмурный / Под ред. С.Б.Бейсенбаева. — Алма-Ата, 1974. — 264 с.
9. История таджикского народа / Под общ. ред. Р.М.Масова. — Душанбе, 2010. — Т. IV. — 1124 с.
10. История Казахстана с древнейших времен до наших дней. — Алматы, 1994. — Т. III, гл. 5, разд. 3. — 235 с.
11. Искандаров Б.И. Восстание 1916 г. в Ходженте и его влияние на другие районы Средней Азии // Известия ООН АН Тадж. ССР. — Душанбе, 1967. — С. 46—52.
12. Каримов Т. Шуриши соли 1916 дар Точикистон. — Душанбе, 1966. — 91 с.
13. Красный архив // К вопросу восстания Киргиз 1916 года. — М., 1926. — № 3 (16). — 235 с.
14. Козыбаев М.К. Казахстан в начале XX века: методология, историография, источниковедение // Сб. ст. Вып. II. — Алматы, 1994. — С. 55—60.
15. Ковалев П.А. Тыловые рабочие Туркестана в годы первой мировой войны (1916 — май 1917 г.). — Ташкент, 1957. — С. 32—33.
16. Начало революционного движения в Туркмении в 1908—1917 гг. — Ашхабад-Москва, 1946. — 181 с.
17. Нурпеисов К. Каркаринского национально-освободительного движения казахского народа против царской колониальной деспотии // Материалы научно-теоретической конференции посвященный 90-летию восстания 1916 года. — Алматы, 2006. — С. 80—86.
18. Ниязматов М. «Белые пятна» истории Малоизвестные страницы Восстания 1916 года в сердце Азии. 2010. < http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1288849620 >
19. Раджабов З. Шуриши соли 1916 дар музофоти Хучанд. — Душанбе 1955. — 26 с.
20. Рыскулов Т. Из истории борьбы за освобождение Востока // Новый Восток. — 1924. — № 6. — С. 270—274.
21. Стеценко И.А. Из истории народных движений в Таджикистане во второй половине XIX и начале XX вв. (1870—1917 гг.). — Душанбе, 1963. — С. 96.
22. Турсунов Х. Т. Восстание 1916 годы в Средней Азии и Казахстане. — Ташкент, 1962. — 428 с.
23. Усенбаев К. Восстание 1916 года в Киргизии. — Фрунзе, 1967. — 327 с.
24. Хайдаров Г. Х. О предпосылках восстания 1916 г. в северных районах Таджикистана // Известия ООН АН Тадж. ССР. — Душанбе, 1967. — C. 46—52.
Архивные материалы:
25. ЦГИА Респ. Узб. Самаркандское областное правление. Ф. 2. Д. 660.
26. ЦГВИА ГУГШ. Оп. 2. д. 2390.