Сергей Александрович Васютин, кандидат исторических наук, доцент
Элиты каганатов были сложными по составу и включали правящий род (клан, линидж), племенную знать главенствующего племенного союза, глав подчиненных племен (в зависимости от статуса в иерархии каганата), служилую знать разных уровней, выходцев из оседлых групп населения (советники, торговцы-посредники, духовенство, главы оседлых общин).
Также состав элиты может быть дифференцирован по функциональному назначению – политическому, военному, религиозному, культурному, экономическому. На высшем уровне все эти «функциональные роли» объединял каган, выступавший преимущественно как верховный политический, военный и сакрально-религиозный лидер (каган-шаман, олицетворение «культа верховной, центральной власти» (Жумаганбетов Т.С., 2006, с. 161)). Правитель мог разделять часть этих функций с другими значимыми чинами в каганате. В иных слоях элиты эти «роли» (управленческие, военные, религиозные, служебная организация) распределялись между выходцами из разных кланов и племен, в зависимости от положения и статуса данных племенных групп в имперской иерархии, а также личных качеств.
Тюрки. В Тюркских каганатах наряду с каганом высшее управленческое звено кочевых империй было представлено шадами и ябгу, главами уделов, тутуками и другими военно-административными лицами, составлявшими политическую и военно-административную элиту. Состав имперской элиты, ее высших слоев во Втором Тюркском каганате наиболее полно описан в эпизоде надписи в честь Бильге-кагана, посвященном интронизации (восшествию на престол) этого правителя. Западные владения каганата представляли тардуш-беги (главы тюркских племен на западе империи) во главе с Кюль-чуром (шад тардушей; Ышбара Чекан Кули-чур, Великий Кули-чур, Ышбарой Бильге Кули-чур (Малов С.Е., 1959, с. 28)), за которыми «шли» щадапыт-беги (главы подчиненных племен?). На востоке расположились толес-беги (главы тюркских племен на востоке империи) во главе с Апа-Тарканом (шад толесов), а «за ними шадапыт-беги» (главы подчиненных племен?). На юге «…беги… Таман Таркан, Тоньюкук Бойла Бага Таркан во главе, а за ним Буюрук-[беги]» – правители владений Ашидэ (?) или владетели и племенные вожди южных территорий каганата. И, наконец, сановники, осуществлявшие власть в центре империи, в каганских аймаках – «вождь внутренних буюруков Кюль-Эркин», т.е. глава каганских тюркских племен и буюруки – их племенные вожди (Малов С.Е., 1959, с. 23).
В исторической науке неоднократно поднимался вопрос об институте соправителей, малых каганах у тюрков. Проблема эта инициировалась, прежде всего, в связи с упоминанием в китайских источниках сяо-кэ-ханей и эв каганов и определенными параллелями с организацией верховной власти в Хазарском каганате (каган и бек / мелех – «царь» / малик – «правитель» / халифа – «заместитель») и у тюрко-болгар на Дунае (кан сюбиги и кавхан). Также требовали интерпретации сведения Бугутской надписи о соотношении власти Таспар-кагана и Нивар-кагана (Кляшторный С.Г., Лившиц В.А., 1971, с 129–130), слова о «верных каганах» в надписи в честь Кюль-тегина (Малов С.Е., 1951, с. 40), данные об Инэль-кагане и Бёгю-кагане в период правления Капагана в надписи в честь Тоньюкука (Малов С.Е., 1951, с. 68, 69) и другие сюжеты рунических текстов. Исследователи выдвигали разные гипотезы в отношении малых каганов: второй титул в иерархии тюрков (Мелиоранский П.Б., 1899, с. 110), глава удела (Зуев Ю.А., 1998, с. 160), удельные князья и соправители (Трепавлов В.В., 1994, с. 51), члены рода Ашина, высказывавшие претензии на власть и желавшие ее разделить с верховным каганом (Кычанов Е.И., 1997, с. 107), и др.
Разбор сюжетов китайских хроник и тюркских надписей, в которых упоминаются малые каганы, проведенный В.В. Тишиным (2014, с. 23–26), показал, что в одних случаях малыми каганами выступают ябгу и шад (ябгу Истеми, Диту каган, управлявший восточными землями в Тюркском каганате при Мухан-кагане (см. также: Жумаганбетов Т.С., 2008, с. 14, 15)); в других – удельные князья империи (Або-каган, Тань-хан и др.; каганы ниже е-ху / ябгу, и каганы больших племен (Зуев Ю.А., 1998, с. 155)); в третьих – старшие сыновья действующего правителя (например, Фуцзэя / Фугю / Бёгю-каган / Тоси – «властитель Запада», старший сын Капагана, получивший от отца полномочия выше шадов правого и левого крыла и Инэль-каган, «начальник войска», второй сын Капагана (Гумилев Л.Н., 1967, с. 470; Кляшторный С.Г., 2003, с. 115; Тишин В.В., 2014, с. 24)); в четвертых –претенденты на власть, не оказавшиеся в силу нарушения лествичного принципа и других причин на троне (Тули-хан при Хйели-кагане / Сели-кагане (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 259)); в пятых –реальный управленец и военачальник при номинальном кагане, который стал «своеобразным духовного главы» (Нивар-каган при Таспар-кагане (Кляшторный С.Г., Лившиц В.А., 1971, с. 129, 130; см. также: Тишин В.В., 2014б, с. 24)). Очевидно, что институт «малых каганов» существовал, но никакой устойчивой системы собой не представлял. По большому счету, мы сталкиваемся с большим количеством конъюнктурных ситуаций, которые могут говорить, что данный титул широко использовался для повышения статуса выходцев из ближайшего окружения верховных правителей и укрепления власти самих каганов. В.В. Тишин полагает, что «у тюрков не существовало ни титула малый каган, ни соответствующего политического института», а слово сяо кэ-хань китайских хроник «не обозначало конкретного термина, а лишь применялось для обозначения носителей титула каган, находящихся рангом ниже верховного кагана (да-кэ-хань)» (Тишин В.В., 2014б, с. 26). Так или иначе, мы должны учитывать существование в самой высшей страте тюркской элиты, наряду с верховным каганом, влиятельных малых каганов (или просто каганов).
В этом контексте можно рассматривать ситуации, когда верховный правитель временно сохранял титул «каган» у подчиненных племенных союзов («Там, где верные племенные союзы [т.е. эли] и верные каганы, я творил добро» (Малов С.Е., 1951, с. 40)) и даже назначал каганом главу того или иного племени. В тюркских надписях фиксируется единственный случай, когда азскому Барс-бегу был ненадолго дарован титул кагана и дана в жены сестра тюркского правителя (Малов С.Е., 1951, с. 38). По всей видимости, тюрки, намериваясь совершить поход против кыргызов, не хотели, чтобы в их тылу находились униженные азы, и пошли на компромисс.
Также нельзя оставить без внимания факты назначения императорами Поднебесной каганами, малыми каганами и ханами представителей кочевой элиты с целью контроля за политической ситуацией в степи или провоцирования конфликтов и междоусобиц, т.е. в соответствии с задачами внешней политики Срединного государства. Так в 638 г. император Тай-цзун, опасаясь, что сеяньтоский правитель Инань (Чжэньчжу Бильге-каган) «слишком усилится», назначил двух его сыновей (Имана и Бачжо) малыми каганами (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 340; Малявкин А.Г., 1981, с. 8). Еще в 615 г. правитель Суй хотел дать в жены дочь из императорского дома и назначить южным каганом Tsch’I-ki Чжики-шад (Чицзи) младшего брата Шиби-кагана (Liu Mau-tsai, 1958, s. 87: Лю Маоцай, 2002, с. 59: Кляшторный С.Г., 1964, с. 115). И в том, и в другом случае это была попытка рассорить кагана с его ближайшими родственниками и ослабить правителя. Но достичь этого не удалось, поскольку сыновья Инаня еще до распоряжения китайского императора были назначены отцом командующими северного и южного аймаков (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 340), а Чжики-шад отказался принять титул (Liu Mau-tsai, 1958, s. 87).
В отношении двух ведущих родов (племен) Тюркских каганатов Ашина и Ашидэ интересна оригинальная гипотеза Ю.А. Зуева (2002, с. 86–89, 167–169, 214–220, 223–227 и др.) о том, что эти элитные кланы составляли устойчивые брачные союзы и фактически представители клана Ашидэ занимались государственным управлением, выбирали кагана, в компетенцию которого входили в основном военные функции. Пафос этой концепции заключался и в том, что такие замкнутые межклановые браки у тюрков соответствовали брачно-партнерским отношениям киданьского клана Елюй и уйгурского клана Сяо (Wittfogel K. A., Feng Ch., 1949, p. 191; Крадин Н.Н., 2007, с. 178, 179; Крадин Н.Н., Ивлиев А.Л., 2014, с. 236, 237) в империи Ляо и выявленной Т.Д. Скрынниковой дуальной структуре (тюрки и монголы) межэтнических браков у кият-борджигинов (Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д., 2006, с. 164, 185–199; Скрынникова Т.Д., 2012, с. 387–396). В случае с тюркским родом Ашина, чье происхождение связывалось с тохарско-иранским наследием усуней и юэчжей (Зуев Ю.А., 2002) и позднехуннускими группами, смешавшимися с согдийцами Восточного Туркестана (Кляшторный С.Г., 1964, с. 109–110; 2003, с. 149–160; 2010, с. 182–192; Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 2005, с. 75–81, 195–197), подобная дуальная система партнерства в браке также могла осуществляться между разными по этническому происхождению (возможно, в период Тюркских каганатов принявшую более нивелированную форму) родами. Более того, по предположению Т.С. Жумаганбетова (2003, с. 183–184; 2008, с. 16–17), катун из Ашидэ выступала как соправительница, и «в идеологическом плане только союз каганского и катунского родов делал власть легальной и легитимной».
Стоит согласиться с В.В. Тишиным (2014б, с. 26, 29), что главным препятствием для развития гипотезы Ю.А. Зуева и наполнения ее конкретно-историческими материалами служит практическое отсутствие данных по этой теме в письменных источниках. Опорой, как указывает В.В. Тишин, могут служить только сравнительно-исторические параллели, а также результаты этнографических и лингвистических исследований. Исходя из этого нет «причин уверенно говорить о дуальной организации родов Ашина и Ашидэ, по крайней мере, о ее существовании в Тюркском каганате в ранний период (VI–II вв.)» (Тишин В.В., 2014б, с. 29). Он лишь допускает возможность формирования такой системы в начале VIII в.
Действительно, если бы браки Ашина и Ашидэ сложились в систему еще во времена Великого Тюркского и Восточно-тюркского каганатов, то такая информация, скорее всего, попала бы на страницы вэйских, суйских и танских хроник, так как китайцы хорошо были информированы о происходящем в ставках каганов. Нельзя не принять во внимание тот факт, что представители рода Ашидэ начинают упоминаться в китайских источниках только с 20-х гг. VII в. (Тишин В.В., 2014б, с. 27). В танских документах вплоть до VIII в. нет ни единого намека на то, что представительницы рода Ашидэ были исключительными брачными партнерами Ашина. Брачные связи между Ашина и Ашидэ вплоть до брака дочери Тоньюкука и Могиляня (Бильге-кагана) в источниках не прослеживаются. На сегодняшний день мы даже не знаем, к какому клану или роду принадлежала супруга Эльтериш-кагана Ильбильге-хатун (Малов С.Е., 1951, с. 37), мать хатун Бильге-кагана и Кюль-тегина (Малов С.Е., 1951, с. 40, 42). Да и гарантий того, что Могилянь, взявший замуж дочь Тоньюкука, станет каганом, не было. Судя по всему, Капаган рассматривал в качестве претендента на престол тюркских каганов своего сына, и он стал таковым после убийства отца-правителя байырку. Если бы не молниеносные действия Кюль-тегина, Могиляню вряд ли бы удалось занять трон. Поэтому воспринимать брак Могиляня и дочери Тоньюкука как результат традиционных брачных связей между родом кагана и родом хатун нет оснований. Само возвышение рода Ашидэ, как верно отметил В.В. Тишин (2014б, с. 27), связано с его значимой ролью в антикитайских восстаниях 679–681 гг., а брак сына Эльтериш-кагана Могиляня и дочери Тоньюкука стал следствием высокого положения Тоньюкука (Бойла Бага Таркана (Малов С.Е., 1959, с. 23)) в политической иерархии Второго Восточно-тюркского каганата при Эльтерише и Капагане.
Известные нам другие брачные связи рода Ашина в VIII в. не ограничивались собственно тюркской элитой, а служили решению внешнеполитических задач. Примером этого был «перекрестный» брак дочери Бильге-кагана и кагана тюргешей («Тюргешскому кагану я дал с большими почестями [в жены] мою дочь») и замужество дочери тюргешского правителя за сына тюркского кагана («Дочь тюргеш-хана я дал в жены с большими почестями своему сыну») (Малов С.Е., 1959, с. 23–4). Понятно, что в элитной среде тюрков процветало многоженство, но в рассмотренном случае трудно предположить, что дочь кагана тюргешей не стала хатун. Другой, уже рассматривавшейся, пример связан с выдачей замуж младшей сестры Бильге-кагана за правителя азов (Малов С.Е., 1951, с. 38). Нельзя не учесть и высказывавшиеся длительное время от имени Бильге-кагана просьбы заключить династический брак с танской династией.
Элиты в Тюркском каганате были тесно связаны с военно-административной службой. Основная иерархическая лестница, представленная в китайских источниках, выглядела так: за каганом шли высшие чины Ye-hu (ябгу), Sche (шад), T'êlê(тегин), затем Sse-li-fa (сылифа) и T'u-t'un-fa (тутны, тутуки), а затем «другие, более мелкие чиновники» ((Liu Mau-tsai, 1958, s. 8–). Оформление административной системы и сановных наследственных должностей приходится на время правления кагана Таспара (Тобо-каган, 572–82 гг.). В дальнейшем число шадов, возглавлявших уделы, тутуков –представителей центральной власти в племенах и более мелких «чиновников» – сыциньей (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 283; Liu Mau-tsai, 1958, s. 132, 498–99), постоянно росло. Если первоначально у тюрков «от знатных до низших чинов званий» было всего «десять степеней» (Зуев Ю.А., 1998, с. 154), то со временем в управленческой иерархии стало насчитываться «28 классов» (Liu Mau-tsai, 1958, s. 9). В своде китайских сведений о тюрках Лю Маоцая имеются указания на «чины», которые исполняли традиционные «придворные» роли в ставке правителя. Например, саньдоло предположительно мог быть виночерпием (название должности было производным от слов «сосуд для вина»). Этот «чиновный титул был особенно высоким и только сыновья или братья кагана имели право носить его» (Liu Mau-tsai, 1958, s. 498). Фуни жэхань «должен был перепроверять нарушения закона и следить за субординацией», аньчжаньцюни – «соответствовал государственному служащему» и «заведовал домашними делами» (Liu Mau-tsai, 1958, s. 498–99). «Должность» фулинь была связана с каганской гвардией и охраной правителя (Liu Mau-tsai, 1958, s. 9).
Ю.А. Зуев произвел подробный разбор зафиксированных в танских источниках титулов и должностей. Он полагал, что «с первых шагов» образования каганата «тюркское общество было строго ранжировано». Политический вес «члена общества во многом определялись его титулом, нередко наследственным, закреплявшим положение его носителя в системе социальных связей и соподчинений» (Зуев Ю.А., 1998, с. 154). Его трактовки, основанные на исследовании фонетики китайского языка и знании древней и средневековой тюркской, иранской и согдийской социальной терминологии, позволили уточнить понимание некоторых терминов. В частности, он доказывает, что транскрипция китайского слова ши-бо-ло соответствует ŚÏBARA / ÏŚBARA, т.е. хорошо известному по руническим надписям титулу Ышбара в значении «отважный», «крепкий», «свирепый» (Зуев Ю.А., 1998, с. 154, 155). Транскрипция другого термина гэ-ли да-гуань (Ступенью ниже стояли главы тюркских и подчиненных племен. Как ни странно, в отношении Первого (Великого) Тюркского (555–03 гг.), Восточно-тюркского (603–30 гг.) и Второго Тюркского (Восточно-тюркского) каганатов мы практически не знаем имен и биографий племенных лидеров собственно тюркских племен, кроме членов рода Ашина. Какие конгломераты племенных групп тюрков они возглавляли или контролировали, тоже не известно. По территориальным владениям и событиям мы можем выявить только состав подчиненных иноэтничных племен и племенных союзов. Отчасти отсутствие сведений о тюркских племенах и их вождях компенсируется данными китайских источников о капитуляции и расселении тюрков в пограничных округах после падения Восточно-тюркского каганата. Для их размещения в 630 г. на северных территориях от Лин-чжоу до Ючжоу (Ордос, север современных провинций Шэньси и Шаньси) было создано четыре округа (Шуньчжоу, Ючжоу, Хаучжоу, Чанчжоу), и в каждом округе –дудуфу (генерал-губернаторство). К ним позднее были добавлены на западе дудуфу Динсян, на востоке –дудуфу Юньчжун, «для контроля за их народом». Сдавшихся тюрков Сели-кагана (Хели-каган, Эль-каган) насчитывалось около 100 тыс. (часть тюрков подчинились сеяньто и довольно значительная группа ушла в Западный край). Поэтому одновременно создавались и другие административно-территориальные единицы как места для расселения кочевников. В 638–39 гг. в связи с восстанием брата «назначенного» китайским императором кагана Тули Ашина Цзешэшуая и попыткой сына Тули Хэлоху захватить императорский кортеж округа Шуньчжоу, Хуачжоу и Чанчжоу были ликвидированы, а тюрков переселили на север за р. Хуанхэ и в Ордос (Малявкин А.Г., 1980, с. 105, 106).
Тюрки капитулировали либо отдельными племенами (группой племен), либо большим конгломератом во главе с князем из рода Ашина. Среди сдавшихся племен в источниках называются тули, юйшэ, иньнай (Малявкин А.Г., 1980, с. 106). Интересно, что названия этих племен дублировали имена своих «управленцев» –кагана Тули, шада Юйшэ и тегина Иньная (Малявкин А.Г., 1981, с. 76–7, коммент. 15). Также «со своим народом» капитулировал Ашина Суниши. Вместе с тюрками Китаю подчинилась и согдийская община во главе с Кан Суми (Малявкин А.Г., 1980, с. 106). С каганом Сели сдался Ашина Сымо, получивший сначала чин «правого большого генерала военного дозора», а затем назначенного на должность генерал-губернатора в округе Северный Кайчжоу «для управления прежним народом Сели» (Малявкин А.Г., 1981, с. 74–5, коммент. 13). Известно, что несколько тысяч семей тюркских аристократов были поселены в столице империи Тан Чанъане.
На предоставленных Китаем территориях состав родоплеменных объединений не нарушался, вожди не смещались, «их право управлять своими людьми подтверждалось соответствующими актами танских властей» (Малявкин А.Г., 1980, с. 109). В составе «тюркских» округов размещались представители и других этнических групп, мигрировавших или проживавших в Китае (сеяньто, эдизы, пугу, согдийцы и др.). Территория больших округов делилась на малые округа, состав населения которых скрупулезно учитывался китайцами. В отношении тюрков часто указывалось, что в том или ином округе размещались «тюрки девяти фамилий» или давались названия округов по этнониму конкретных племен с дополнительными данными о количестве семей и общей численности (Малявкин А.Г., 1981, с. 30). Так в малых округах дудуфу Юньчжун размещались представители племен шэли, сыби, ашина, чобу и байден (1430 семей, 5 681 человек), в другом дуду Сангань находились юйши, чжиши, биши, чилюэ (274 семьи, 1323 человека). В малых округах дуду Динсн были расселены представители племен адэ (ашидэ), чжиши, сунун, баянь (460 семей, 1463 человека). Всего называется около двух десятков племен, но не все они являлись тюркскими, так как в малых округах вместе с тюрками фигурируют седе (эдизы), чобу, чо (чики), несколько племен яньто и другие этнические группы. В некоторых округах указано только количество семей и численность без конкретизации племенного состава (Малявкин А.Г., 1981, с. 28, 80).
О племенных лидерах известно немного, преимущественно фигурируют выходцы из рода (племени) Ашина. Так в малом округе Шэли было расселено племя шэли-тули (сокращенно –шэли; название племени реконструируется как Shar-du-li). Среди предводителей племени известны левый генерал храброй стражи Шэли Чили, принимавший участие в 655 г. против Ашина Хэлу, вождь племени и дуду округа Юньчжан Шэли Юаньин, отец Кутулуга. Должность дуду была присвоена Шэли Юаньину в связи с «районированием», проведенным после разгрома Западно-тюркского каганата (Малявкин А.Г., 1981, с. 78–9, коммент. 21). В рассмотренных сведениях о племени шэли обращают на себя внимание два факта. Во-первых, имена глав племен совпадают с названием племени, т.е. «этноним в танских хрониках превратился в фамилию» (или наоборот?). Во-вторых, глава племени Шэли Юаньин представлял боковую линию Ашина и был отцом основателя Второго Тюркского каганата Кутлуга.
Аналогичную ситуацию мы встречаем в описании племени хэлу из одноименного округа. В «Синь Тан шу» говорится, что «этот округ был создан из представителей племени хэлу» (на территории округа проживала небольшая часть племени). Название этого племени совпадает с именем тюркского вождя Ашина Хэлу, который подчинился Поднебесной в 642 г. (Малявкин А.Г., 1981, с. 82, коммент. 27). Выше уже упоминалась сдача в плен китайцам племени юйшэ во главе с шадом Юйшэ. В Китае юйшэ (юйшэши) разместились в одноименном малом округе в составе дуду Сагань. Шад Юйшэ известен по источникам и до событий 630 г. В частности, он оказывал поддержку Лян Шиду, который боролся с основателем династии Тан Ли Юанем (Малявкин А.Г., 1981, с. 88). В случае с шадом Юйшэ мы опять сталкиваемся с совпадением названия племени и имен и правителя. Нет никаких сомнений, что шад происходил из Ашина. Это подтверждает имя другого шада юйшэ Ашина Момо. Он был сыном кагана Чуло и принадлежал к самому элитарному слою у тюрков. Ашина Момо, по словам Масао Мори, «осуществлял руководство племенами и родами через иркинов… через родовых вождей», через «этих иркинов взимал подати с подведомственных ему племен» (цит. по: Малявкин А.Г., 1981, с. 89–0). Здесь мы можем зафиксировать, что все-таки существовали родовые (племенные?) вожди, представлявшие особый слой в элите Тюркских каганатов, но дополнить эту информацию для VII в. практически нечем. Несколько позднее, в 715 г. танские источники называют великого вождя племени юйшэши Хуцзюэ сецзина (иркина, эркина) (Малявкин А.Г., 1981, с. 86, 89). По всей видимости, это связано с восстаниями племен во Втором Тюркском каганате, в котором против Капагана, как известно, выступили и некоторые тюркские племена. Вероятно, система управления племенами, в рамках которой непосредственной властью в каждом племенном объединении обладал выходец из линиджей ашина или ашидэ, вызывала сопротивление племен, стремившихся к тому, чтобы их возглавляли собственные вожди.
Несколько по-иному обстоит дело с племенем сангань. В китайских источниках есть прямое указание на принадлежность данного племени к тюркам. Само название дуду Сангань и р. Сангань произошло от тюркского слова Saɤun, Saɳun, Säɳün –«генерал», крупный военный чин у тюрков. Возможно, звание (титул) сагун (генерал) имели вожди тюркских племен в указанном генерал-губернаторстве, а китайские хронисты протранскрибировали его как этноним или топоним (Малявкин А.Г., 1981, с. 88, коммент. 30). Для нас же важно, что главы этого племени или племенной группы обладали высоким имперским чином и почти наверняка принадлежали к Ашина!
В отношении племени чжиши примечателен тот факт, что его вожди выполняли дипломатические миссии. В конце 626 г. племенной вождь Чжиши Сыли был отправлен к танскому двору, но был «посажен китайцами в тюрьму по обвинению в шпионаже». Позднее Чжиши Сыли верой и правдой служил династии до 663 г. и умер в должности правителя округа Гуйчжоу. В 726 г. другой эркин Чжиши был направлен в танский императорский дворец с поздравлениями (Малявкин А.Г., 1981, с. 90, коммент. 32). Выполнение дипломатических миссий может свидетельствовать о том, что и племенные вожди чжиши происходили из Ашина или пользовались большим доверием правящего рода.
Для племени биши во главе с великим вождем (эркином) Биси Сели (Биси = биши) был создан округ в 716 г. Для периода 627–47 гг. имеются сообщения, что биши жили на западе Монголии на р. Долосы и управляли народами пяти родов –чуюэ, чуми, гусу, гэллолу и биши (Малявкин А.Г., 1981, с. 91–2, коммент. 33). Судя по упоминанию в составе этой группы карлуков (гэллолу), гусу (гушу), позже зафиксированных в составе тюргешей (Малявкин А.Г., 1981, с. 190–91), чуми и чуюэ, против которых в 648 г. ходил походом Ашина Шэр, в 651 г. генерал Циби Хэли напал на них как на союзников Ашина Хэлу, а в 654 г. для них было создано генерал-губернаторство в Западном крае (Малявкин А.Г., 1981, с. 103, 104, 187, коммент. 283), не все перечисленные племена считались собственно тюркскими (восточно-тюркскими).
К тюркским родам и племенам можно отнести чилюэ (чили), так как китайские хроники упоминают тюркского аристократа Чили Юаньчун (Малявкин А.Г., 1981, с. 92, коммент. 34); ашидэ, второго по знатности тюркского рода, кочевавшего в начале правления династии Тан к югу от Гоби (Малявкин А.Г., 1981, с. 93, коммент. 93); сунун, поскольку танским хронистам хорошо известны имена тюркских вождей, в которых этноним «сунун» превратился в фамилию (Сунун Нишу, великий вождь Сунун Цзюэ-тархан, вельможи Сунун Чуло-тархан. Сунун Хэлэ, Сунун Хэ).
Исследователи указывают, что, помимо двух знатных родов ашина и ашидэ, родоплеменной состав тюрков неизвестен. Отсутствует уверенность, что шэли, хоба, сунун, чили (чилюэ), чжиши и другие племена, размещенные в округах на севере Китая, принадлежали к тюркам (Малявкин А.Г., 1981, с. 78–9, коммент. 21; 1989, с. 17). Но факт совместного нахождения и, по всей видимости, миграции и расселения целого ряда племен (или части племен) рядом с племенами ашина и ашидэ позволяет предполагать, что речь идет именно о тюркских племенах и ранее иноэтничных племенах, интегрированных в каганате в структуру тюркского племенного союза. То, что в ряде рассмотренных нами случаев среди вождей племен фигурировали аристократы из Ашина, наталкивает на мысль о том, что структура управления племенами в Тюркском каганате (во всяком случае, в Восточно-тюркском каганате) имела крайне специфическую форму. Довольно часто племенными вождями тюрков, сдавшихся китайцам в 630 г., выступали представители рода Ашина. В таких случаях только на уровне родов сохранялась власть местных эркинов (вождей). Означает ли это, что в каждом племени была представлена какая-то ветвь (линидж или клан) Ашина, или главы племен назначались каганом из своих родственников, мы не знаем. Во всяком случае, эта трудно доказуемая гипотеза позволяет хотя бы как-то объяснить, почему у тюрков, в отличие от теле, уйгуров, токуз-огузских племен и других кочевых объединений в VI–II вв., не известны главы племен, помимо кочевых аристократов из Ашина. К VIII в. ситуация меняется и тюркские племена Второго Тюркского каганата представляли собственные вожди (эркины, иркины).
Далее в иерархии каганата располагались предводители зависимых племенных союзов и племен. Для Восточно-тюркского каганата нам хорошо известны главы уйгуров –сыгинь Шыгянь и его сын Пуса, присвоивший себе титул Хо-Гйелифа (Сылифа, т.е. эльтебер), и сеяньто – Ишибо (Йехи хан) и его внук Инань, получивший в 629 г. от Тан титул Чжэньчжу Бильге-каган (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 340; Малявкин А.Г., 1981, с. 8). Также известно существование племенных вождей у киданей, татабов, пугу, байырку и других «подданных» племен каганата. В составе элиты они занимали «третью ступень», но положение этих племенных лидеров сильно зависело от места в имперской иерархии, где наиболее влиятельная роль принадлежала уйгурам, силами которых тюрки «геройствовали в пустынях севера» (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 301).
В составе Второго Тюркского каганата позиции вождей племенных союзов стали более отчетливыми. Уйгурский эльтебер (Малов С.Е., 1959, с. 22) одновременно являлся главой токуз-огузов, а каждое племя в этом объединении возглавлял эркин / бег / сенгун (см., например: «девять бегов огузов» (Малов С.Е., 1959, с. 10); Куны-Сенгун и Тонгра Сема (Малов С.Е., 1951, с. 65)). Близкую структуру имело объединение трех племен карлуков (моуло, чисы / пофу, таши (Малявкин А.Г., 1989, с. 41, 168–70, коммент. 250–52)), во главе которого также стоял эльтебер (Малов С.Е., 1959, с. 22). В надписи в честь Бильге-кагана упоминается народ «двух эльтеберов» (Малов С.Е., 1959, с. 22). Интерпретация данного сюжета осложнена порчей надписи в этом месте. Среди других племенных лидеров, принадлежавших к этой категории элиты, следует назвать «великого иркина Йер Байырку», ыдук-кута басмылов (позднее иркина), как уточняется в тексте Билге-кагану, «из моего рода», т.е. из Ашина, Куг-сенгун татабов, Барс-бег азов / эльтебера азов (Малов С.Е., 1951, с. 41, 42; 1951, с. 38; 1959, с. 20, 22). В единственном случае назван и глава одного из родов племени тонгра –Тонгыра Йылпагут (Малов С.Е., 1959, с. 21).
Источники умалчивают о служилой знати, но ее существование в Тюркских каганатах на нескольких уровнях (имперско-каганском, «штабы» территориальных князей и глав племенных союзов, племенном) не вызывает сомнение.
Важную роль в окружении кагана играли согдийские купцы, главы согдийских общин и китайские советники. Роль согдийцев в истории Тюркских и Уйгурского каганатов освещена достаточно полно (см.: Pulleyblank E.G., 1952; Кляшторный С.Г., 1964, с. 114–22; 2003, с. 160–66; 2010, с. 265–75; и др.). Ограничимся лишь указанием на исключительную роль согдийцев в посреднической торговле шелком и другими престижными товарами, а также несколькими примерами влияния и высокого положения согдийцев. Первым влиятельным лицом согдийского происхождения на востоке Великого тюркского каганата был фаворит китайской принцессы Да-и, жены Дулань-кагана Ань Суй-цзя. За участие в заговоре он был казнен (593 г.), но уже при Шиби-кагане в монгольских степях оказалась многочисленная согдийская община, глава которой Schi-schu-hu-si Шишухуси стал влиятельным вельможей в каганате. Слабеющая династия Суй осознавала усиление тюрков и в качестве объекта интриги выбрала именно Шишухуси, который «имеет много коварных планов, и… пользуется благосклонностью Schi-pi Шиби-кагана». Шишухуси и его люди попали в засаду на границе с Китаем, где, как они были информированы, должна была открыться торговля с «варварами». Китайцы казнили Шишухуси, лишив тюркского правителя опытного советника (Liu Mau-tsai, 1958, s. 88; Лю Маоцай, 2002, с. 59–0; Кляшторный С.Г., 1964, с. 115; и др.). Однако численность согдийской общины продолжала расти. Ее пополнили выходцы из Бухары, возглавляемые Ань Ту-хань (Ань У-хуань). Он получил титул сылифа (эльтебера), как и другие подчиненные тюркам крупные этнические группы (Кляшторный С.Г., 1964, с. 119).
К концу существования Восточно-тюркского каганата, по словам китайских пограничных чиновников, Сели-каган «постоянно действовал так, как это было выгодно ху (согдийцам), и пренебрегал людьми своего собственного племени» (Кляшторный С.Г., 1964, с. 118). Испытывая недостаток в ресурсах, Сели поручал согдийцам и китайцам осуществлять сборы налогов и даней, чем подтолкнул подчиненные племена к восстаниям. Две согдийские диаспоры (самаркандская и бухарская) сдались Срединному государству, причем в составе бухарской общины Ань Ту-ханя / Ань Дохань, сына Ань Ту-ханя Старшего, при переходе к китайцам было учтено более 5 тыс. его соплеменников (Кляшторный С.Г., 1964, с. 119; Малявкин А.Г., 1981, с. 105).
В тот же период правления Сели-кагана в каганате укрывались сторонники династии Суй и различные оппозиционеры, проигравшие борьбу за власть первому императору Тан Ли Юаню. Среди них колоритной личностью был Лин Шиду, выходец из богатой семьи и крупный военачальник в Ордосе. Он пытался создать при поддержке тюрков собственное государство Лян, но, в конце концов, уступив Ли Юаню, вынужден был укрыться в каганате. Вместе с тюрками он нападал на китайские города и жаждал реванша, но в 629 г. был убит младшим дядей по отцу, который затем сдался Тан. Также в ставке Сели находился китайский ученый Чжао Дэ-янь, «мало-помалу управлявший государственными делами» (Кляшторный С.Г., 1964, с. 118). В религиозном плане особенно большое влияние на Таспара (Тобо-кагана) оказал «знаменитый миссионер индийский монах Чинагупта. Вместе со своими спутниками в течение десяти лет (574–84) оставался у тюрков и успешно проповедовал буддизм в каганской ставке. В этот период были переведены на тюркский язык и записаны для Таспара некоторые сутры, были воздвигнуты буддийские храмы и монастыри, где сам Таспар принимал участие в обрядах» (Кляшторный С.Г., Лившиц В.А., 1971, с. 133). По другой версии монах Хуй Лина из царства Северная Ли убедил кагана принять новую веру и построить храм. А в 574 г. на тюркский язык была переведена «Нирван сутра» (Жумаганбетов Т.С., 2006, с. 155).
Согдийцы были хорошо известны и во Втором тюркском каганате, правда, в степь чаще всего они попадали насильно. Тюрки совершали нападения на согдийские колонии в Ордосе и Восточном Туркестане, захватывая в плен их жителей. Некоторые из согдийцев сделали в каганате неплохую карьеру. Так Ань Янь-янь стал тюркским военачальником и женился на девушке из рода Ашидэ. Их первенцем был Рокшан, которого китайцы называли Лу-шанем, а потом Ань Лу-шанем. Он стал организатором знаменитого восстания ху в Китае в середине VIII в. При Капаган-кагане главе согдийской общины был дарован титул эльтебер. В пору междоусобиц в каганате, спасая свои жизни, Ань Лу-шань со своим дядей Ань Бо-цзюем и другими родственниками бежали в Китай. Но некоторые согдийцы оставались в степи вплоть до падения власти тюрков. В 742 г. среди сдавшихся Поднебесной тюркских вождей был Кан А-и Кюль-таркан, согдиец с высоким тюркским титулом (Кляшторный С.Г., 1964, с. 121).
Таким образом, в имперской системе Тюркских каганатов существовала сложная по своему составу элита, происходил постоянный процесс численного роста аристократии и племенной знати, оформились низшие (служилые) категории элит, включавшие и выходцев из оседлых общин.
«Элита в истории древних и средневековых народов Евразии», коллективная монография / отв. ред. П.К. Дашковский. – Барнаул : Изд-во Алт. ун-та, 2015. – 330 с.
