Отрывок из новой книги археолога Кубатбека Табалдыева «Древние памятники Теңир-Тоо». Книга рассказывает о древней и средневековой истории племен Теңир-Тоо.
По мнению автора, недавние открытия во Внутреннем Тянь-Шане и Южном Прииссыкулье указывают на развитое там земледелие, начиная с эпохи бронзы, и на связи с населением юга Средней Азии. Доктор Табалдиев предлагает не рассматривать историю населения, жившего на территории Кыргызстана в древности и средние века, как исключительно историю кочевников.
Книга содержит много новой информации и иллюстраций, воссоздающих материальную и духовную культуру исследуемой эпохи.
***
Изучая политическую историю, археологию и этнографию кыргызов, невольно задаешься вопросом: какая может быть связь между кыргызами и древними племенами, обитавшими на этой территории? Что общего у кыргызов с племенами, создавшими первые государственные объединения «народа десяти стрел» (он ок эл, он ок будун)?
Мы не располагаем письменными свидетельствами о массовой миграции саков, усуней, средневековых тюркоязычных и иноязычных племен времен каганатов, караханидов за пределы современного Кыргызстана и сопредельных территорий. И на первый взгляд отсутствует преемственность между эпохами саков, хуннов и тюркских каганатов. Кыргызская культура возникла внезапно в середине II тысячелетия н. э. Однако по данным археологических и антропологических исследований это не так. Именно по этим материалам прослеживается эволюция кыргызской культуры.
Несомненно, культура древних кыргызов развивалась и формировалась в среде саков, усуней, хуннов, юэджей, канцюй, динлин, гянгуней и неупомянутых в письменных источниках племен и народов. Таким же образом развивалась культура средневековых кыргызов, живших в Саяно-Алтае, Тянь-Шане-Алае, Фергане и Семиречье. Изучая их историю, археологию и этнографию, ученые предлагают свои версии происхождения культуры кыргызов. Менялась политическая власть, а народы на каждом отрезке истории оставались на той же территории, продолжали заниматься хозяйственной деятельностью.
Карта племен, населявших территорию Центральной Азии в древности
Подобное можно сравнить с закономерной сменой сезонов года. Все растения, получившие шанс на жизнь, созревают с весны до осени, а к зиме превращаются в сено, но остаются корни или семена, создавая шанс для очередного возрождения. Так, горы, равнины, сформированные издревле, остаются, сменяя лишь цвет своего наземного покрова в зависимости от сезона года. Это утверждение отчасти связано с кыргызской поговоркой: «бетеге кетип бел калат, бектер кетип эл калат» (меняется растительность, но земной рельеф остается), и созвучно с другой пословицей: когда меняется власть, народ остается в родном владении.
Кыргызские племена, проживавшие на территории Тянь-Шаня-Алтая и Енисея (VI–XII вв.)
Процесс миграции средневековых енисейских кыргызов на Тянь-Шань до сих пор не полностью подтвержден археологическим материалом. Для енисейских кыргызов был характерен обряд трупосожжения. Однако остается открытым вопрос, до какого времени они сжигали своих умерших? Возможно, они изменили свой обряд погребения после смешения с динлинами или же в процессе ассимиляции с южносибирскими племенами. Также остаются загадкой культурные особенности и обряд захоронения древних гяньгуней до переселения на Енисей. Много неизвестного в характере культуры ранних кыргызов, упомянутых в китайском источнике и обитавших до новой эры между тяньшанскими и алтайскими горами.
Согласно сведениям из сочинения средневекового придворного врача сельджукских султанов Аль-Марвази «Табаи ал-хайаван» («Природа животных») в среде мусульман кыргызы изменили свой обряд погребения1. Ал-Марвази завершил свою книгу, посвященную зоологии, в 1120 году. Кроме зоологии, в книге имеются сообщения о различных народах, странах и географии, в том числе о тюркских племенах – огузах, туркменах, кыргызах, ягма, карлуках и др.
Текст, переведенный с арабского переводчиком О. Караевым, гласит следующее: «К числу (тюрков) относятся хирхизы, многочисленный народ, живущий между востоком и севером (северо-востоком – прим. пер.). Кимаки (живут) к северу от них, ягма и харлухи – к западу, а Куджа и Арк – между зимним западом и югом. У хирхизов в обычае – сжигать своих умерших; они утверждают (при этом), что огонь очищает и делает их чистыми. Это было их обычаем с древних времен, но когда они оказались соседями мусульман, то стали хоронить мертвых».
Найти археологические свидетельства перехода к новому погребальному обряду оказалось невероятно сложно! По своей природе обряды погребения долговечны и консервативны, поэтому ответ следует искать в погребальных памятниках. И интересным объектом исследования являются археологические материалы, оставленные енисейскими и тянь-шаньскими кыргызами.
Курганы № 69, № 102. Ала-Мышык (по А. Н. Бернштаму)
Когда А. Н. Бернштам вел археологические раскопки могильника Ала-Мышык, он попытался связать материалы курганов № 69 и № 102 с культурой енисейских кыргызов2.
Курган № 69 представляет собой кольцевую выкладку из крупного камня диаметром 3 м с отсутствующей насыпью. По конструкции погребальное сооружение представляло собой дромос (входная яма ведущая к погребальной камере или подбойной могиле). На дне дромоса на глубине 1,35 м лежали останки барана (костяк), обращенные головой на запад. В восточной части дромоса исследователи нашли железные стремена, удила, часть бронзового кольца, железную пряжку и костяную накладку лука. К северной стене дромоса примыкал подбой к могиле. В подбое были обнаружены останки юноши 15–16 лет. Рядом с останками обнаружены: фрагмент железного ножа и бронзовая серьга. Автор раскопок А. Н. Бернштам данное погребение сопоставил с погребениями VIII–X вв. на Енисее и записал: «таким образом мы имеем едва ли не первое погребение енисейско-кыргызского типа на Тянь-Шане, свидетельствующее о проникновении енисейских кыргызов в IX в. на Тянь-Шань».
Курган № 102 представлял собой невысокую (0,22 м), круглую каменную насыпь диаметром 3 м. На дне дромоса лежали кости барана и обломок ножа. На дне катакомбной могилы находились останки женщины (в центре), подростка (у южной стены) и ребенка (у северной стены). Между женщиной и ребенком лежал скелет барана. Около женщины стоял глиняный кувшин. В проекции правой тазовой кости женщины лежала круглая бронзовая коробочка. На шее было обнаружено ожерелье из сердоликовых, пастовых и стеклянных бус. А. Н. Бернштам отмечал, что бронзовая коробочка характерна для позднегуннского времени, в то время как другие предметы указывают на III–IV вв. И тем не менее, он отнес данный курган к VII–VIII вв., и рассматривал данное погребение (№ 102) как енисейско-кыргызское.
По нашему мнению, конструкция кургана № 102, обряд захоронения, а также обнаруженные около погребенных бронзовая коробочка и костяные накладки лука сопоставимы с материалами III–IV вв.
Большинство исследователей не разделяют точку зрения А. Н. Бернштама в отношении этнокультурной идентификации погребений в курганах № 69 и № 102. А. Н. Бернштам не смог обнаружить курганы с обрядом сожжения. Наши исследования средневековых погребений также не предоставили доказательств для сопоставления их с енисейскими-кыргызскими.
Археолог А. Н. Бернштам
А. Н. Бернштам также ссылается на находку – серебряные украшения из Кыргызстана, обнаруженные в Кочкорской долине в 1891 г., и с тех пор хранящиеся в Санкт-Петербурге, в фондах Государственного Эрмитажа. При изготовлении украшений мастера использовали технику тиснения, чеканки и гравировки. Сами изделия украшены прорезным орнаментом в виде переплетающихся веток, заканчивающихся звериными головками. В верхней части украшения находится фигура льва. На одном украшении головка зверя повернута назад. В декоре третьего украшения присутствуют две головы тигра или барса и две головы рогатых драконов. На четвертом украшении аркообразной формы изображены птицы в окружении растительного орнамента.
А. Н. Бернштам сопоставляет находку с серебряными украшениями с растительным орнаментом со зверями на золотых кувшинчиках из Копенского Чаатаса енисейских кыргызов. По его мнению, вещи из Кочкорского клада – прекрасные образцы мастерства енисейских киргизов в период миграционных процессов кыргызов Енисея на Тянь-Шань. Позднее исследователями было уточнено время создания Кочкорских украшений, которые являются накладками наборного пояса. Такие наборы для поясной гарнитуры создавались в XIII–XV вв. Из-за отсутствия сведений о погребальном комплексе археологам сложно привязать находки к представителям какого-либо этноса. Подобные пояса создавались в различных городских центрах Средней Азии. Такой накладной пояс мог принадлежать представителям высшей военной иерархии монголов, кипчаков или же кыргызов.
Керамическая кружка. Ала-Мышык (по А. Н. Бернштаму)
В 1963 г. археолог Я. А. Шер писал: «принятое в литературе искусственное преувеличение роли енисейских кыргызов на раннем этапе этногенеза кочевников Тянь-Шаня не подтверждается ни археологическими памятниками, ни письменными источниками». Исследуя средневековые погребения с конем, каменные изваяния и петроглифы, он пришел к выводу о том, что в этногенезе кыргызов большую роль играют алтайско-орхонские тюрки3. Но из-за отсутствия на Тянь-Шане погребений с сожжением этнокультурная общность предков хакасов и тянь-шаньских кыргызов отрицалась4.
Серебряные украшения из Кочкорской долины (по А. Н. Бернштаму)
Хотя А. Н. Бернштам не смог найти погребений по обряду сожжения кыргызов, подобных енисейским, однако он первым целенаправленно начал поиск свидетельств об этногенетических связях кыргызов Енисея и Тянь-Шаня в памятнике Ала-Мышык.
В сентябре 1989 г. во время первой археологической экспедиции Ассоциации молодых историков Кыргызстана мы с профессором Ю. С. Худяковым решили продолжить археологические исследования в могильнике Ала-Мышык. При исследовании кургана № 120 нами были получены материалы, которые позволили изучить погребальный обряд средневекового населения бассейна реки Нарын Внутреннего Тянь-Шаня.
Курган до раскопок имел пологую (высотой до 0,20 м), слабо задернованную, округлую каменно-земляную насыпь диаметром 6 м. В восточной части насыпи была обнаружена неглубокая впадина. После снятия дерна и зачистки нами были выявлены очертания сооружения в виде овальной насыпи (4,8 × 2,8 м), сложенной из массивных валунов в 1–2 слоя. В длину насыпь была ориентирована по линии северо-восток-юго-запад.
После снятия бровки и перекопа глубиной на один штык в северной части кургана на глубине 40 см от поверхности было обнаружено компактное скопление сильно коррозированных железных предметов. Находка включала двусоставные удила с большими кольчатыми псалиями, оковки седла, стремена с узкой прямой подножкой и прорезью в дужке, подпружную пряжку на вертлюге, округлую накладку со шпеньком, обломки железной пластины. Вокруг скопления предметов находился древесный тлен, угольки, золистые линзы.
Предметы конской сбруи, изготовленные из железа, характерны для ХI–ХIV вв. н. э. И тем не менее, компактное размещение предметов сбруи вне могилы, под насыпью на горизонте, компактным скоплением совершенно не характерно для культур средневековых кочевников Тянь-Шаня. Однако, тайники часто встречаются в культуре енисейских кыргызов в памятниках VI–XIV вв5.
В южной части кургана была обнаружена могила овальной формы, глубиной 0,6 м и площадью 2,5 × 1,4 м. После выборки заполнения могилы и зачистки на дне ямы исследователи нашли нарушенное погребение. Скелет принадлежал взрослому человеку. Кости черепа, нижняя челюсть, позвонки, ребра, лопатки, лучевые, бедренные, тазовые кости были смещены в кучу в центре могилы. Анатомическое положение сохранили большие и малые берцовые кости обеих ног погребенного. Судя по расположению берцовых костей, погребенный лежал на правом боку, с согнутыми в коленях ногами, головой на юго-запад.
Погребальный инвентарь XI–XIII в. н. э.
(Бель-Саз, Кочкорская долина)
В северной части кургана была обнаружена еще одна могила в могильной яме овальной формы, площадью 1,5 × 1 м, глубиной 0,5 м. После выборки наполнения могилы и зачистки на дне ямы археологи нашли погребение: неполный скелет ребенка в возрасте до 3 лет. Череп был раздавлен, а кости верхних и нижних конечностей смещены, остальные же кости отсутствовали.
Скелет головой был ориентирован на запад.
У изголовья лежал округлый сосуд с орнаментом в виде двух полос и вертикальных выступов под венчиком. Вокруг захоронения ребенка были обнаружены следы прокала, угли, зольные пятна, образующие кольцо. По-видимому, могила была обложена деревом и обожжена.
В 1990 г. во время археологических работ в Кочкорской долине, в могильнике Бел-Саз II (курган № 6) было обнаружено погребение, напоминавшее курган № 120 могильника Ала-Мышык. При снятии дернового слоя, в центре кургана, на глубине 0,10 м были обнаружены фрагменты кольчуги, двусоставные удила с кольчатыми псалиями, пряжка и две орнаментированные бронзовые бляшки. По виду находки напоминали вещи, побывавшие в огне.
В центральной части кургана нами была обнаружена подбойная могила. Во входной яме находились отдельные человеческие кости (ребро, кости рук и ног). Остальные кости были обнаружены на глубине 1,20 м, в подбойной могиле. Кости ног сохранились практически полностью. Судя по ним и по ориентации подбойной могилы, погребенный был положен в могилу в вытянутом положении, головой на север. В южной части могилы исследователи обнаружили железную пряжку, железные коррозированные стремена с прорезью в дужке и бронзовую проволочную серьгу. Внешняя и внутренняя конструкция кургана и найденные в кургане предметы указывали на временной отрезок XI–XIV вв.6
Любопытным оказалась находка вещей в ямочке, расположенной в западной половине могилы, на глубине 0,10 м. Ямка напоминала «тайник», характерный для обряда захоронения енисейских кыргызов.
Продолжая поиск в данном направлении в архивных материалах и в старых публикациях, мы встретили отрывочные сведения о погребениях с признаками сожжения, обнаруженных в конце XIX столетия.
В сентябре 1891 г. ученый-садовод Пишпекского сада А. М. Фетисов, производивший археологические исследования по поручению Российской Императорской Археологической Комиссии, вел раскопки в Кочкорской долине Тянь-Шаня. В местности Кескен-Таш А. М. Фетисовым был вскрыт подземный склеп из сырцовых кирпичей, оштукатуренный алебастром, внутри которого находился сосуд с сожженным прахом.7
Другое сообщение фигурирует в научном отчете В. В. Бартольда, полученного с юга Казахстана в районе между Жамбулом (современным Таразом) и Мерке. В. В. Бартольд пишет о могильных курганах, принадлежащих народу, у которого был обычай сожжения трупов.8
А. Кибиров, производивший раскопки в могильнике Ичке-Жылга в Кочкорской долине в 1953 г. пишет о предметах, закопанных в «тайнике» кургана. Металлические предметы, найденные на глубине 0,65 м, имели признаки пребывания в огне.9
В 2002 г. в Алайской долине в памятнике Кирпи-Сай нами было обнаружено и исследовано погребение позднего средневековья, представлявшего собой каменно-земляную насыпь прямоугольной формы с закругленными углами (размерами 2,80 × 2,40 м). Курган был ориентирован по линии запад-восток. Глубина могильной ямы составляла 1,45 м. В южной части кургана под насыпью была обнаружена небольшая яма (размером 0,5 × 0,3 м, глубиной 0,2–0,25 м), содержащая золу и уголь. По мере углубления размеры ямы уменьшались и становились заметны яркие следы прокаленной земли. Под насыпью на глубине 1,10 м мы выявили концы бревен, служивших в качестве перекрытия подбойной могилы. В подбое было зачищено женское погребение, где справа у изголовья находилась берцовая кость барана.10
Бронзовые изделия из тайника. Ичке-Жылга
Особый интерес для нас представляла продолговатая яма, выкопанная рядом с могилой, из-за обильного содержания древесного угля, что свидетельствовало о совершении обряда с использованием огня. Данная находка открывает новые возможности исследования этнической истории кыргызского народа, отталкиваясь от находок в погребальных памятниках средневековых племен. Письменные источники свидетельствуют о том, что в религиозных представлениях кыргызов и тюркоязычных народов большую роль занимал культ огня. Культ огня также присутствовал и в погребальном обряде. Для очищения от грязи и грехов тело покойного сжигали и хоронили кости.
Как было отмечено выше, енисейские кыргызы сжигали умерших в погребальном костре. В курганах енисейских кыргызов, кроме пережженных костей умершего нередко обнаруживаются ямки-тайники с вещами.11
Подытоживая вышеуказанное, можно сказать, что результаты исследований средневековых курганов средневековья и позднего средневековья указывают на нецелесообразность поиска погребений с сожжением, характерных для енисейских кыргызов.12 Археологические материалы позволяют полагать, что часть енисейских кыргызов, прибывших на Тянь-Шань после событий 840 г. или позднее, сохранила только отдельные черты погребального обряда, в частности традицию оставления в пределах кургана «ямок-тайников» с вещами.
Кальцинированные кости из кыргызского погребения. Енисей.
Материалы из раскопок археолога Ю. Тетерина
Ямки-тайники не были зафиксированы в ходе исследований древних и раннесредневековых курганов Тянь-Шаня. Только на рубеже II тысячелетия н. э. под насыпью единичных курганов находят скопления металлических предметов (детали сбруи или наборного пояса).
В могильнике Ала-Мышык археологи обнаружили признаки обряда «очищения огнем» места погребения перед захоронением. Для этого использовались прутья. В Алае в могильнике Кирпи-Сай рядом с могилой, в специально выкопанной яме сжигали дерево, которое затем закапывали в яму при возведении надмогильной конструкции.
Металлические изделия из кыргызских курганов,
тайников бассейна реки Ус. Енисей
После публикации серии статей о погребении с признаками сожжения в Кыргызстане профессор Д. Г. Савинов неоднократно отмечал, что появление предметов, характерных для енисейских кыргызов на Тянь-Шане, вполне может иметь отношение к распространению их культуры.
После публикации наших материалов он писал: «наконец, в последние годы на Тянь-Шане открыто несколько погребений с обрядом трупосожжения и «тайниками» (Табалдыев, 1996), несмотря на некоторое своеобразие, несомненно, относящиеся к той же самой кыргызской традиции. Таким образом, вопрос о возможности появления енисейских кыргызов на Тянь-Шане в конце I тыс. можно считать решенным. Другое дело, насколько эти данные могут свидетельствовать о переселении енисейских кыргызов на Тянь-Шань – вряд ли оно вообще могло иметь массовый характер.
Кыргызские курганы бассейна реки Ус. Енисей.
Материалы из раскопок археолога О. Митько
Археологические материалы подтверждают только, что отдельные военные отряды енисейских кыргызов в IX–X вв. проникали на Тянь-Шань и могли явиться здесь первыми носителями этнонима «кыргыз», что не снимает вопроса о формировании тюркоязычного субстрата в этногенезе тянь-шаньских киргизов, которое могло происходить в более позднее время и на более широкой территории».13
При изучении погребальных памятников на территории Кыргызстана исследователи обнаруживали предметы, характерные для енисейских кыргызов. Они связывались с отдельными группами кыргызов, доходивших до восточных отрогов Тянь-Шаня в эпоху их «великодержавия».14
Самым ярким примером можно считать находку из села Боз-Бешик, в том числе бронзовые пряжки с овальной рамкой, бляхи ажурные, лировидные бляхи, которые имеют сходство с культурными артефактами енисейских кыргызов. Лицевая сторона бронзовых пряжек орнаментирована фигурами четырех рыб и растительным узором. Ажурные бляхи орнаментированы побегом лозы, лировидная бляха с сердцевидной прорезью в центре и прямоугольной прорезью в верхней части орнаментирована рельефными побегами.
Набор конской сбруи, изготовленный из серебра, представляющий интерес для изучения торевтики и культурных связей кочевого населения Тянь-Шаня с населением Южной Сибири, был найден в местности Алкым, в южной части Кочкорской долины. На этом месте располагался средневековый могильник.
Детали наборного пояса.
Боз-Бешик, Иссык-Куль
Набор включает две пряжки, три сердцевидные бляшки, два тройника и 21 бляшку. Поверхность сердцевидных бляшек украшена тремя симметрично расположенными сферическими выступами с горизонтальной прорезью в центре. Концы тройников оформлены в виде барельефного изображения пятилепестковой пальметты с приостренным центральным и расходящимися в стороны и загибающимися в завитки листьями. В составе набора 21 бляшка, по форме напоминающие полумесяц с овальными выступами на обоих концах. Они односторонне выпуклые, с внутренней стороны на обоих концах имеют шпеньки для прикрепления к ремню.
В центральноазиатском историко-культурном регионе находки, подобные алкымским, были характерны для культур восточных тюрков, кыргызов и кимаков. Поскольку на Тянь-Шане нет памятников ни восточных тюрков, ни кимаков, существует вероятность, что алкымские находки могут относиться к кыргызской культуре.15 К категории обнаруженных вещей, характерных для кыргызской культуры, можно отнести и ременную накладку, случайно найденную этнографом Болотом на окраине села Кара-Суу Кочкорского района.
Детали и украшения наборного пояса. Алкым, Кочкорская долина
Вблизи городища Бурана местными жителями была найдена позолоченная бляшка округлой формы, которые также характерны для енисейских кыргызов.
Эти предметы могут иметь связь не только с миграцией енисейских кыргызов на Тянь-Шань. Данное мнение появилось после публикации статьи о металлических изделиях из Краснореченского городища.16 Среди обнаруженных предметов интерес представляют детали наборного пояса из бронзы, сходные с енисейским-кыргызским. Они изготовлены местными мастерами, о чем свидетельствует обнаружение штампов, калыбов для отливки изделий. Значительное сходство между изделиями енисейских кыргызов и краснореченскими изделиями может быть объяснено тесными контактами тюргешей с енисейскими кыргызами.
В 2020 г. также поступила информация об обнаружении скопления железных предметов, по виду напоминающих вещи, спрятанные в кургане, как при обряде енисейских кыргызов. К глубокому сожалению, о месте обнаружения находок нам пока ничего не известно.
В наших будущих исследованиях мы должны обратить внимание на открытия памятников на Алтае и в Восточном Туркестане, поскольку через эти регионы из Енисея на Тянь-Шань шли миграционные потоки.
В настоящее время на территории Горного Алтая выявлено более 15 пунктов расселения представителей средневековой кыргызской культуры (Ак-Таш, Бажынты, Беш-Озек, Бийке, Гилево I–V, Гилево XV, Сростки–I, Кара-Коба–I, Кок-Эдиган, Коргон, Куях-Танар, Узунтал–XIII, Усть-Кан, Чинета–II, Яконур). Эти памятники, датируемые IX–XI вв., содержат захоронения, по обряду сожжения и погребального инвентаря, характерные для енисейских кыргызов. Д. Г. Савинов относит данные памятники к алтайскому варианту кыргызской культуры. Далее он выделяет восточноказахстанский, красноярскоканский, прибайкальские варианты кыргызской культуры.17
При изучении культуры кыргызов на Алтае возникают и другие вопросы о контактах кыргызов с кимаками. Например, результаты исследования курганного могильника Новофирсово VII позволили нанести на карту археологических памятников Юго-Западного Алтая очередной памятник, оставленный енисейскими кыргызами в период их великодержавия (840 г. – конец X в.), и выявить особенности погребального обряда, а также утверждать об этническом смешении местного (кимаки) и кыргызского населения. По мнению исследователей, удается проследить влияние культуры завоевателей – енисейских кыргызов на кимакскую знать.18
Погребальный инвентарь, похожий на предметы енисейских кыргызов.
Таласская долина
Приведенные выше археологические свидетельства вместе с данными письменных источников позволяют утверждать о пребывании енисейских кыргызов на Тянь- Шане. Сложнее определиться, носило ли данное переселение массовый характер или же мы имеем дело с отдельными отрядами кыргызских воинов.
Продолжается поиск сведений об истории, культуре древних и средневековых кыргызов Центральной Азии. Написаны новые труды профессора Кыргызско-Турецкого университета «Манас» А. Мокеева (Кыргызская Республика) и профессоров Алтайского университета (Российская Федерация) А. А. Тишкина, П. К. Дашковского по истории и археологии кыргызов Алтая, Тенир-Тоо (Тянь-Шаня).19 В ходе исследований данного вопроса профессор Ю. С. Худяков рассматривал археологические данные, касающиеся кыргызов Алтая и выявлял средневековые кыргызские памятники Восточного Туркестана.20 Вместе с тем он рассматривает проблему об исторической родине кыргызов – цзяньгуней. Опираясь на результаты анализа китайских источников Л. А. Боровковой, что земли цзяньгуней должны были находиться к северу от восточных земель усуней, к западу от пустыни Дзосотын-Элисун, к северу от горного хребта Боро-Хоро, входящего в горную систему Тянь-Шаня.21
Анализируя письменные источники, Ю. С. Худяков рассуждает о том, что описание событий, в которых участвовал шаньюй Чжичжи, подтверждают, что в конце I тыс. до н. э. кыргызы обитали в Восточном Туркестане. Так, в ходе борьбы Чжичжи с усунями с ним вступал в союз правитель Канцзюй. «К цзянгуням был немедленно отправлен гонец для переговоров с Чжичжи». Шаньюй «заключил с ним союз и двинулся во главе войск на запад22, где в землях канцзюев и погиб. Если опираться на эти данные, то можно предположить, что Восточный Туркестан является исторической родиной кыргызов – цзяньгуней. В этих землях кыргызы продолжали обитать вплоть до середины I тыс. н. э.23
Элементы культуры енисейских кыргызов прослеживаются в культуре современных кыргызов. Например, в китайском письменном источнике упоминают плач по умершему, и белые войлочные шапки с коническим верхом и загнутым низом. Сохранился календарный обычай кыргызов: «три месяца составляют четверть года. Годы считаются двенадцатью знаками: например, год в знаке Инь называют годом тигра ...» – так писали китайцы в династийной хронике между 618–907 гг. н. э. Упоминается и кыргызский напиток «бозо» – «вино квасят из каши».
Однако анализ проблемы миграции кыргызов на Тянь-Шань сложен в связи недостатком антропологических исследований. Согласно выводам антрополога В. П. Алексеева, «современные киргизы краниологически обнаруживают близкое морфологическое сходство с «енисейскими киргизами», что позволяет утвердительно ответить на вопрос об их генетическом родстве».24
Сегодня уже накоплен определенный краниологический материал из средневековых погребений Тянь-Шаня. По результатам исследований антрополога С. С. Тур, «в тюркское время на Тянь-Шане появляется пришлое население, связанное своим происхождением с кочевниками Горного Алтая VI–X вв. н. э. и Минусинской котловины VII–XI вв. н. э.».25 Судя по данному заключению антропологов, этнокультурная связь между отдельными группами кыргызов Тянь-Шаня и Саяно-Алтая возникла еще до 840 г. Однако эта связь не упоминается в политической истории или же в исторических хрониках того времени. Тем не менее, археологи находят немало предметов, указывающих на сходство с енисейскими кыргызами. Возможно, в будущем, при исследовании торговых связей между указанными землями и изучении связей между союзниками – тюргешами и енисейскими кыргызами откроются новые возможности для осмысления этого вопроса. Мы верим, что родственные связи между племенами и народами, имеющими единую генеалогическую легенду, не могли прерваться!
1 Аль-Марвази. «Табаи ал-хайаван» («Природа животных»). Материалы из фонда Института литературы и искусства АН Республики Кыргызстан. Инв. № 1820 // Караев О. Восточные авторы о кыргызах. – Б. Кыргызстан, 1994. – С. 55–56.
2 Бернштам А. Н. Историко-археологические очерки Центрального Тянь-Шаня и Памиро-Алая. Материалы и исследования по археологии СССР (МИА). № 26. – М.; Л., 1952. – C. 81–94.
3 Шер Я. А. Памятники алтайско-орхонских тюрок на Тянь-Шане // Советская археология. 1963. № 4. – С. 158–166.
4 Кызласов Л. Р. О связях киргизов Енисея и Тянь-Шаня // Труды Киргизской археолого-этнографической экспедиции. – Фрунзе, 1959. – Т. III. – С. 104–116.
5 Худяков Ю. С., Табалдыев К. Ш. Курганы из могильника Ала-Мышык // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I–II тысячелетии н. э. Сборник научных статей. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. – С. 112–129.
6 Табалдыев К. Ш. Отчет об археологических исследованиях в Ат-Башинском, Тянь-Шаньском, Кочкорском районах Нарынской области. 1990 год. Часть II. – С. 26, рис. 31–33.
7 Отчет Императорской Археологической Комиссии (ОАК) за 1891 год. – СПб., 1892. – С. 100–117.
8 Бартольд В. В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893–1894 гг. Сочинения. Том. IV. – C. 39.
9 Кибиров А. К. Погребение из Ичке-Жылга // Кыргызы: этногенетические и этнокультурные процессы в древности и средневековье в Центральной Азии. Тезисы международной научной конференции. – Бишкек, 1995. – С. 43–46.
10 Табалдыев К. Ш., Москалев М. И., Солтобаев О. А., Рустем Бозер (Турция), Зенин А. Н. (Россия). Отчет об археологических исследованиях в Алайской долине и результаты исследований российско-кыргызской палеолитической экспедиции в 2002 году. – С. 2.
11 Кызласов Л. Р. Тюхтятская культура древних хакасов (IX–X вв.) // Археология СССР. Степи Евразии в эпоху средневековья. – М., 1981. – С. 55.
12 Табалдыев К. Ш. Курганы средневековых кочевых племен Тянь-Шаня. – Бишкек, 1996. – С. 195–204.
13 Кляшторный С. Г., Савинов Д. Г. Степные империи древней Евразии. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005 (Раздел Савинова Д. Г. Древнетюркские племена в зеркале археологии). – С. 274.
14 Савинов Д. Г. Археологические данные о связях енисейских и тянь-шаньских кыргызов в конце I – начале II тысячелетия н. э. // Вопросы этнической истории киргизского народа. – Фрунзе: Илим, 1989. – С. 77–90. Грач А. Д., Савинов Д. Г., Длужневская Г. В. Енисейские кыргызы в центре Тувы (Эйлиг-Хем III как источник по средневековой истории Тувы). – М., 1998. – С. 73; Худяков Ю. С., Табалдыев К. Ш. Древние тюрки... С. 514–520.
15 Табалдыев К. Ш. Худяков Ю. С. Сбруйный набор из местности Алкым в Кочкорской долине Тянь-Шаня // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Том 5. – Новосибирск, 1999. – С. 514–520.
16 Байпаков К. М., Терновая Г. А., Горячева В. Д. Художественный металл городища Красная Речка (VI – начало XIII вв.). – Алматы, 2007. – С. 304.
17 Кляшторный С. Г., Савинов Д. Г. Степные империи древней Евразии. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005 (Раздел Савинова Д. Г. Древнетюркские племена в зеркале археологии). – С. 269–271.
18 Алёхин Ю. П. Енисейские кыргызы на Юго-Западном Алтае // Памятники кыргызской культуры в Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1990. С. 62–75.
19 Мокеев А. М. Кыргызы на Алтае и на Тянь-Шане. – Бишкек: Кыргызско-Турецкий университет «Манас», 2010. – 280 с. https://www.twirpx.com/file/2474223/; Дашковский П. К. Кыргызы на Алтае в контексте этнокультурных процессов в Центральной Азии. Монография. – Барнаул: Алтайский государственный университет, 2015. – 224 с.: ил. 349 стр.; Тишкин А. А. Кыргызская культура на Алтае // Алтай в эпоху средневековья: иллюстрированный исторический атлас: уч. пособие / А. А. Тишкин, В. В. Горбунов, Т. Г. Горбунова. – Барнаул, 2011. – С. 70–84; Дашковский П. К., Тишкин А. А. Кыргызская культура на Алтае // История Алтая: в 3-х т. Т. 1: Древнейшая эпоха, древность и средневековье. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та; Белгород: Константа, 2019. – С. 345–353.
20 Худяков Ю. С. Кыргызы в Восточном Туркестане // Кыргызы: этногенетические и этнокультурные процессы в древности и средневековье в Центральной Азии. Материалы Международной научной конференции, посвященной 1000-летию эпоса «Манас», 22–24 сентября 1994 г., г. Бишкек. – Бишкек: Кыргызстан, 1996. – С. 180–194.
21 Боровкова Л. А. Запад Центральной Азии во II в. до н. э. – VII в. н. э. – М., 1989. – С. 61.
22 Таскин В. С. Материалы по истории сюнну. – М., 1973. – Вып. 2. – С. 38–39.
23 Худяков Ю. С. Кыргызы в Восточном Туркестане... – С. 181.
24 Алексеев В. П. Хакасы, енисейские кыргызы, киргизы (сравнительно-краниологический очерк) // Труды Киргизской археолого-этнографической экспедиции. – М., 1956. – С. 115.
25 Тур С. С. Антропологический состав населения Тянь-Шаня тюркского времени (VI–IX вв. н. э.) // Байыркы кыргыз тарыхынын актуалдуу проблемалары. – Бишкек: Кыргызско-турецкий университет, 2001. – С. 76–78.