Советское вторжение в Афганистан и третье бегство
История распорядилась так, что после почти 55-летнего более или менее спокойного обитания в афганских горах вновь тамошних кыргызов обуяла тревога и охватил страх. Это произошло после советского вторжения в Афганистан в 1979 году, когда высшее политическое руководство СССР приняло решение войти в эту страну после убийства просоветского афганского лидера Дин Мухаммеда Тараки 14 сентября 1979 года Хафизуллой Амином. Это было то время, когда страна уже называлось ДРА—Демократическая Республика Афганистан, а ее лидер именовался уже не королем, а Президентом. Тараки показал себя очень просоветски настроенным политиком и его указы и решения целиком напоминали решения советских руководителей того времени. Но вскоре афганский Президент был убит проамерикански настроенным Хафизуллой Амином 14 сентября 1979 года в Кабуле и ночью 24 декабря 1979 года советские бронетанковые части перешли через афганско-советскую границу по горному коридору Вахан. Это событие потрясло не только мир, но в первую голову афганских кыргызов, еще не забывших свое советское прошлое, нравы и порядки советских коммунистов. Так, спустя более полувека, все вернулось на круги своя и вновь кыргызы были в страшной тревоге.
Именно в это время один американский журналист, встретившийся с лидером кыргызских беженцев еще в Афганистане, в период правления просоветского Дин Мухаммеда Тараки, задал Рахманкул хану прямой вопрос:
«Вопрос: Если в Афганистане коммунисты с помощью Советов установят свою власть, то вы будете признать их политику и попытаться найти общий язык?
Ответ: Нет. Я не понаслышке знаю, а своими глазами видел, что это за власть, что это за политика, поэтому признание такого правления в Афганистане для меня и для моего народа исключено».
Вновь начали лихорадочно думать, что же делать и как быть в складывающейся ситуации. И, в конце концов, была найдена только одна альтернатива—вновь переселиться, вновь бежать. Но куда?
Вопрос не был из простых. Как когда-то сказал сам Рахманкул хан, назад, в Кыргызстан, пути так или иначе не было. Не было шанса и оставаться в Афганистане, который неминуемо становился красным и у власти стояли лидеры, цитировавшие Маркса и Ленина.
Вновь люди смотрели на своего лидера, на Рахманкул хана. После смены правителей и ухода последних афганских монархов, и он не был вхож в Кабульские коридоры власти. И он упорно пытается найти контакты уже с Пакистанскими властями, если возможно, с самим генералом Мохаммедом Зия-уль-Хаком, который после военного переворота 5 июля 1977 года и казни Президента Зульфикара Али Бхутто 4 апреля 1978 года, стал верховным правителем этой страны. Он ищет все каналы, прощупает все связи, используя для этого осевших в этой стране потомков знаменитого басмачи с юга Кыргызстана Джаныбека кази. По всей видимости, последние сумели связать Рахманкула с нужными чиновниками в Исламабаде и, наконец, после долгих мытарств, пакистанские власти дают принципиальное согласие уже афганским кыргызам осесть в верховьях Гильгита, что на севере Пакистана.
И начинается новое массовое кочевье. Оно начинается в 1979 году летом. Опять длинные караваны навьюченных яков, вновь гибель людей, провалы на крутых горных спусках и переходах. Новые болезни. Ужасные лишения. И они, наконец, добираются, проходя через Ваханский коридор, до местности Имит, что находится в упомянутом Гильгите.
Перед кыргызами открываются совершенно новая картина мира, но иные, далеко не лучшие, перспективы. Они теперь уже не на высокогорном Памире с его 40-50 градусными холодами, а на западной стороне Гималаев, уходящих на восток, на Индийский Кашмир и северные штаты Индии Андра-Прадеш и Махаччал-Прадеш. Оказалось, что западная сторона великих индостанских горных хребтов имеет совершенно противоположный климат, чем на афганском Памире. В низовьях Гильгита оседает влага южной части всего субконтинента, останавливаемая высоким горным хребтом, и летом жара доходит до 30 и более градусов по Цельсию. Вся окрестность покрыта густыми зарослями, разной растительностью со всеми ползучими и прыгающими тварями, чего категорически не было на холодном афганском Памире. Но радости от этого у кыргызов совсем мало. Власти принимающей страны, местное население оказывают беженцам посильную помощь, но главной проблемой для кыргызов теперь станет именно влажный, жаркий климат, который станет причиной массовой гибели людей. По примерным подсчетам, из-за диареи, от лихорадки денге, тифа, других ранее неизвестных болезней в Гильгите умерли более 300 человек. Это при том, что в счет не входит смертность детей, которая была так же высока. Одним словом, ситуация была по-настоящему отчаянной и катастрофической. В этой ситуации дальше оставаться в Гильгите было подобно постепенному вымиранию людей.
В Пакистане кыргызским беженцам основную помощь оказала ООН, ее агентство по беженцам. Поняв, что здешний климат совершенно противопоказан горным кыргызам, ооновские активисты помогли и в том, чтобы связать Рахманкул хана с правительствами США, Канады, а также Турции. И он начал обращаться с официальными письмами к правительствам этих стран с просьбой предоставить своим соотечественникам вид на жительство на правах политических беженцев. С такой просьбой обращался и в ООН.
Надо отметить, что откликнулись и США, и Канада, и Турция. В связи с тем, что Рахманкул хан особо просил о том, чтобы его людям желательно предоставить горные местности, где можно было бы заниматься с традиционными видами хозяйственной деятельности, как животноводство, особенно яководство, американцы предлагали Аляску. Канадское правительство ничего конкретного не сообщило, но и не отказывало в просьбе кыргызов. И тут кыргызам, прежде всего, Рахманкул хану пришлось крепко подумать над тем, что же делать и какой стране отдать предпочтение. Он прекрасно понимал, что это будет судьбоносным решением и от его правильности очень многое зависит.
Судя по всему, при выборе нового места проживания Рахманкул и его соратники продолжали оперировать теми же ценностями, что было у них на уме еще в период бегства из Советского Кыргызстана. Он и его единомышленники опасались, прежде всего, потери родного языка и постепенной ассимиляции с другими, более многочисленными народами. Это первое. Второе, они крайне остерегались религиозной конвертации кыргызов. Это было главной причиной отклонить Аляску в качестве возможного места проживания. Все-таки Рахманкул и его советники опасались возможной смены религии и слияния с большой нацией. Разумеется, и политическая сторона дела находилась в числе важных приоритетов.
Поэтому окончательный выбор пал на Турцию. Тем более, что турки быстро откликнулись и отправили своих представителей из государственных структур и внимательно отнеслись к просьбам беженцев. Легко можно догадаться и в том, что в счет принимались и общие тюркские корни, общая религия и относительная близость языков турков и кыргызов.
Следует отметить, что не все кыргызы переехали из Афганистана в Пакистан, а оттуда в Турцию. Решили никуда не переехать несколько десятков семей, которые и ныне проживают в горах афганского Памира и сейчас насчитывают несколько тысяч душ. Есть сведение, что один афганский кыргыз по имени Турдакун все-таки стал депутатом Лойя Джирга—парламента Афганистана. Остались жить и в Пакистане несколько семей, в том числе потомки Джаныбека кази, одного из известных лидеров басмаческого повстанческого движения рубежа 20-30-х годов ХХ столетия.
«Боинги» вместо яков или конец многолетним страданиям
Как только принято было решение о выборе страны, жизнь кыргызов начала быстро и круто меняться. Прежде всего, турки предложили два варианта для проживания: местность Карс, который находится недалеко от границ с Азербайджаном и Арменией, и Эржиш, что находится в районе озера Ван на северо-востоке Турции. Рахманкул лично съездил на эти места, воспользовавшись гостеприимством турецких властей. Ему весьма понравился Карс, особенно местность с названием Сарыкамыш, но его, напуганного близостью границ и помнящего афганский Памир, который находился на стыке трех государств, эта перспектива совсем не устроила. Он все равно боялся близких границ и близкого соприкосновения с другими государствами. И выбор свой остановил на весьма живописном озере Ване, окруженном горами, чем-то напоминающими далекий Кыргызстан. И в этом своем выборе он уговорил своих земляков, которые сразу согласились и вновь поверили ему.
…Им в Пакистане посоветовали взять с собой только одежду, 25 кг личного груза, а всю домашнюю живность продать прямо в Гильгите. И начали продавать. Кстати говоря, когда кыргызы спустились с Памира, общее поголовье яков приближалась к 2000, а овец посчитали около 40 тыс. Из них 15000 принадлежали хану Рахманкулу и его семье. Имелись также около 40 верблюдов, 20 гужевых лошадей.
Продали. Конечно, цены резко упали, потому что пакистанцы не выращивали яков, а курдючные кыргызские бараны не считались экономически выгодными с точки зрения Гильгитского населения. Тем не менее, продали всю живность и, наконец, все были готовы на дорогу. После недолгого затишья, представители тюркского правительства, дипломаты из турецкого посольства в Исламабаде заказали большие автобусы и людей вывезли в город Равалпинди, прямо в аэропорт. И первый раз кыргызы своими глазами видели то, что они в своих песнях и фольклоре называли «железными птицами», сделанными руками «кафиров». Более того, они вошли в салон и их перевозили на «Боингах», принадлежащих Пакистанской национальной авиакомпании «РIA», в турецкий город Адана. Расходы на перевозки людей на самолетах взяла турецкая сторона. А это был 1982 год.
В аэропорту кыргызских беженцев встречали с большой помпой, торжественно. С приветственным словом выступил сам губернатор региона. Там они узнали, что глава турецкого государства генерал Кенан Эврен, который находился у власти после совершенного турецкими военными государственного переворота, поручил оказать максимум помощи и внимания многострадальным братьям, ставшим жертвой исторических обстоятельств и мировых политических процессов.
Из города Адана изумленных от всего увиденного и пережитого беженцев на автобусах привезли в Ван и там около трех месяцев держали под карантином. И первый раз им была оказана полноценная медицинская помощь и все прошли квалифицированный врачебный осмотр. По истечении карантинного срока их повезли в Эржиш, где поселили в небольших домах (общее количество их было около 200), построенных правительством на случай чрезвычайных ситуаций. Так кыргызы стали жить не в войлочных юртах, в которых они и их предки жили в течение многих и многих сотен лет, а в стационарных жилищах из кирпича, дерева и бетона. Климат бассейна озера Ван оказался умеренным, благоприятным для животноводства и земледелия, не было того холода высокогорья и той разреженности воздуха, в условиях которой приходилось жить более полувека. Так сменилась историческая эра, завершилась многолетняя кочевая одиссея кыргызов на яках и лошадях. И жизни в войлочных юртах.
Новых братьев турки кормили целый год, обеспечив всех поголовно трехразовым питанием, одеждой, всем необходимым, включая даже чашки, ложки и вилки. Все эти заботы взяло на себя Турецкое благотворительное общество Красного Полумесяца. Если в первое время электричество вырабатывал генератор, то позднее протянули и линию электропередачи. Еще давали по 6000 турецких лир каждому человеку ежемесячно на всякие расходы. Конечно, и тут не обходилось без проблем. Например, кыргызы никак не могли привыкнуть соевым, фасоли, без которых немыслима турецкая кухня. Эту пищу новые братья не могли есть. Все просили айран, молочные продукты. Обеспечили и этим. Через некоторое время специально для них разработали проект стационарного жилья, который представлял собой 2-х уровневый коттедж со всеми удобствами, даже сарайчиком для скотины. Все это выбирал, добивался и одобрял сам Рахманкул, советовался с архитекторами, дизайнерами и т.д.
…И он наблюдал с радостью, как дети с шумом и гамом играют в старинные кыргызские молодежные игры, начиная с альчиков до спортивой игры акчолмок. Настроение у людей было хорошее, да и забот никаких не было. Потому что не было работы, а что такое земледелие и бахчеводство люди не имели никакого представления. Это потом они начинают обрабатывают землю, для чего нанимают специально агрономов, которые учили этому делу и молодежь, и женщин.
Так пришел конец многолетним страданиям людей, которые вынуждены были вести почти полудикий образ жизни в горах и которые об окружающем мире и о веке двадцатом и его технологических достижениях имели очень отдаленное, искаженное и крайне мифологизированное представление.
Только теперь хан Рахманкул мог себя чувствовать удовлетворенным и немного познать то, что называют признаками или проявлениями счастья. Но долгие годы скитаний и колоссального нервного и психологического напряжения, груз личной ответственности за свой народ, а также практически беспрерывное курение сигарет сделали свое дело. Рахманкул хан тяжело заболел. Его болезнь была вполне объяснимой—рак легких, который он заработал многолетним беспрерывным курением. Долго лечился в городе Ерзурум, но тяжелая болезнь его не выпустила из объятий. Рахманкул хан скончался в 1990 году, в 77-м году своей трудной, насыщенной бесконечными событиями, лишениями и потрясениями жизни.
Надо особо подчеркнуть, что он был человеком сведущим и информированным и имел определенное представление о том, что происходит на его исторической родине, в Кыргызстане, о которой он ни на минуту не переставал думать за все эти годы. Он мечтал, даже во сне видел, как его страна наконец стала свободной от коммунистов, от безбожников и тиранов. Он знал и то, что советские войска оставили Афганистан после семилетней войны, что там тоже многое меняется.
И угодно было судьбе, чтобы он не дожил всего один год до практического воплощения своей основной мечты—независимости Кыргызстана. Через год после его смерти распался и Советский Союз. Кыргызстан одним из первых из числа пятнадцати союзных республик объявил о государственном суверенитете и создании независимой Республики Кыргызстан… Но этот день не сужено было увидеть Рахманкул хану, который, возможно, наиболее заслужил этот день среди всех кыргызов мира , но не увидел. По-видимому, на то и была божья воля…
Возвращение
или вместо заключения
Первый раз отдельные из бывших беженцев приехали в Кыргызстан как участники Первого Всемирного курултая кыргызов 1992 года, а затем Второго Всемирного курултая 2003 года в Бишкеке. Среди них были и сыновья легендарного Рахманкул хана. Одного из них звали Ариф, который был художником по профессии и который хотел рисовать и рисовать все, что он увидел в Кыргызстане. Второго, младшего сына звали Муса и он тут же остался, не стал возвращаться назад в Турцию.
Разумеется, для возвращения на историческую родину уже нет никакого препятствия – ни политического, ни правового. Еще в начале 90-х годов было издано правительственное постановление о предоставлении максимума льгот и вспомоществования тем, кто хочет учиться, получить образование или навсегда вернуться в Кыргызстан. И нет ничего удивительного в том, что ныне в нашей стране живут, работают, даже имеют свой бизнес этнические кыргызы и из Китая, и из Афганистана, и из братской Турции.
Уже несколько семей вернулись туда, откуда бежали в Афганистан, то есть в Алай. Они нашли своих родственников, имеют свое жилье. Да и алайские кыргызы делают все для того, чтобы адаптация новых родственников прошла гладко, без стрессов и больших проблем.
Так закончилась эта длительная, полная неимоверных лишений, человеческих страданий и трагедий, история памиро-алайских беженцев во главе с Рахманкул ханом.
Однако нет никакого сомнения в том, что эта история — неотрывная часть нашей общенациональной истории ХХ века. Это неотъемлемая часть нашей истории политической в том числе. Поэтому изучение, упорядочение и правильное толкование этой истории является нашим общим долгом, долгом, прежде всего, ученых, мыслителей, интеллектуалов.
…Я давно и много думал об этой истории, долго ее вынашивал, собирал материалы и интересовался. И искренне рад, что теперь имею возможность предложить мое небольшое исследование читателям, тем, кому интересна наша отечественная история. История, без знания которой и без соответствующей оценки которой немыслимо наше будущее, немыслима наша нравственная и интеллектуальная жизнь.
Вместе с тем, история афганских кыргызов заставляет призадуматься о вещах, далеко выходящих за пределы политической истории. В частности, о том, что есть человек и что есть эпоха и исторический процесс и магистральный путь развития.
Я не фаталист, но считаю, что от судьбы и объективного исторического процесса уйти невозможно. Это то же, что невозможно не стареть, не думать или жить изолированно от всего, что тебя окружает в этом мире. Так получилось и с Кыргызстаном в Х1Х и в ХХ столетии. Мы буквально по уши или по ноздри окунулись в процессы и события, которыми жил весь цивилизованный мир в этих двух веках. В итоге пришли к тому, к чему пришли. А возможно ли было избежать от всего этого и продолжать жить так, как жили во все предыдущие долгие столетия? Думаю, что нет. И хорошо, что так получилось.
С другой стороны, именно история афганских кыргызов самое красноречивое и яркое свидетельство тому, что существовал и альтернативный путь. Вернее, другая судьба, другая дорога. И мы сейчас имеем все возможности для реального сопоставления и мысленных параллелей. Для альтернативного моделирования нашего общенационального пути. И я прихожу к одному и тому же выводу, о чем уже говорил, что уйти от Истории, уйти от судьбы невозможно. И не нужно.
У нас, у кыргызов, у нашего Кыргызстана есть своя история. Да, она сложна, драматична, далеко не проста и, думается мне, оттого и прекрасна. Наша история—незаменимый повод для глубоких философских размышлений, исторических выводов и параллелей. И богатейшая пища для художественного и аудиовизуального творчества.
Я уверен в том, что история афганских кыргызов найдет свое достойное место именно в серьезном научном освещении и исследовании. Конечно, говоря, что это афганские кыргызы, я имею в виду тех наших соотечественников, которых заставила поменять место проживания и испытать такую сложную, драматическую судьбу именно История. В этом вся суть.
Таким образом, оказалось, что быть вне истории, вне общества для человека само по себе уже трагедия. В связи с этим невозможно не привести слова одного из великих мыслителей ХХ века Карла Ясперса о том, что значит жить изолированно от той культурной и национально-исторической целостности, к которой принадлежит человек, как индивид, как социум. Вот что он пишет в своей книге «Смысл и назначение истории»: «Жизнь человека как такового определена его связью с прошлым и с предвосхищением будущего. Он существует не изолированно, а живет как член семьи в доме, как друг в общении индивидов, как соотечественник, принадлежащий некоему историческому целому. Он становится самим собой, реализует себя благодаря традициям, позволяющим ему заглянуть в глубину своего происхождения и жить, ощущая ответственность за свое будущее и за будущее своих близких. Поэтому повседневное существование человека охвачено духом чувственно присутствующего целого, пусть маленького, но целостного мира, каким бы он ни был скудным. …Человек не может быть человеком, если он оторван от своей почвы, лишен осознанной истории».5
Мой исторический очерк—лишь первая и, надеюсь, искренняя и объективная дань памяти Рахманкул хана, этой уникальной, без преувеличения выдающейся личности. Личности одновременно противоречивой и не однозначной с точки зрения больших ценностей и критериев Истории.
Вместе с тем, это дань уважения волнующей, удивительной, в то же время труднейшей судьбе наших соотечественников, переживших одна из сложнейших и драматических историй минувшего столетия путем бегств, бесконечных перемещений.
Это также дань светлой памяти тех, кто сгинул в пути, кто нашел свой вечный покой и остался на суровом афганском Памире и в душном, жарком пакистанском Гильгите. И в Турции.
Это также искренняя дань благодарности народу Афганистана, Пакистана и особенно братской Турции за все то, что они сделали для наших соотечественников. Думаю, что это никогда не забудет наш народ, весь Кыргызстан.
5 Карл Ясперс. Смысл и назначение истории.—М.: Изд-во политической литературы, 1991, стр. 323
