(Читать сначала)

(Читать предыдущую часть)

Как же повлияли колонизация Края и отчуждение лучших земель у киргизского населения на состояние животноводческого хозяйства? Чтобы ответить на этот вопрос, разрешите привести цифры, опубликованные Шкапским за 1907 год. Вот что получается по его данным по быв.Семиреченской области: на один двор приходится скота, в переводе на крупный: у русских крестьян – 18,3 гол., у казаков – 8,8 гол. и у киргиз – 12,4 гол. Как видите, что в смысле обладания скотом крестьяне стояли впереди киргиз. Отсюда вытекает, что в связи с сужением пастбищ, невозможностью создать устойчивую кормовую базу для животноводческих хозяйств киргиз, в распределении скота по национальным группам произошли изменения в пользу переселенцев-крестьян.

Правда, по другим данным уже за 1915г., опубликованным проф.Васильевым, в распределении скота по национальным группам мы имеем несколько иную картину: на одно хозяйство, в переводе на лошадь, приходилось:

Вам может показаться, что с 1870 г. произошли такие изменения, которые опять-таки поставили в сравнительно лучшее положение в отношении землепользования киргизское население, и поэтому в 1915 году они имели рост скотоводческого хозяйства. Но это не совсем верно. Здесь нужно учесть то обстоятельство, что с 1910-11 гг. началась новая волна переселенцев, которые образовали значительное количество русских селений, но которые еще не успели окончательно хозяйственно укрепиться и увеличить свое поголовье скота. Кажущееся уменьшение количества скота, приходящегося на одно хозяйство.

В 1915 году объясняется именно этим обстоятельством. Если бы мы взяли соотношение поголовья скота, приходящегося на одно хозяйство у старожильческих русских поселков и у киргиз, то картина, показанная нам Шкапским, сохранила бы свою силу и к этому времени. Интереснее всего то, что в качественном отношении состава стада по сравнению с киргизами стояли все-таки выше.

Вот данные Васильева о составе стад в процентах:

Это мое предположение подтверждается данными экономического обследования Румянцева за 1913 г., где, по семи старожительческим русским селениям Пржевальского уезда приходится скота на 1 хозяйство в переводе на крупный –17,57 голов, а у киргиз Пишпекского уезда - 15,70 голов.

Эти цифры показывают, что с точки зрения качественного состава стад у русских положение было значительно лучше. Это объясняется тем, что для пастьбы крупного рогатого скота и лошадей требуются более равнинные пастбища, чего киргизы не имели, вернее, лишились в результате колонизации. Поэтому, исходя из качества оставшихся в их распоряжении пастбищных территорий – преимущественно крутых склонов гор, где можно пасти только мелкий скот: овцы, козы.

В итоге колонизации царизма киргизы лишились лучших земельных территорий, пастбищ, которые были отняты у них для образования скотоводческих участков и как лесные дачи. Результатом этого явились деградация животноводческого хозяйства и невозможность киргизскому населению осесть на землю и заняться земледелием. Разоренные киргизы: бедняки и середняки стали поставщиками наемных рабов-батраков как для русских переселенцев, так и для киргизских баев и манапов.

Теперь обратимся к характеристике имущественного (социального) положения переселенцев и их взаимоотношений с коренным населением. Нужно среди русских переселенцев различить две группы: сторожилы и новоселы. Сторожилы по своему имущественному положению стояли так высоко, что даже царские чиновники вынуждены были это признать.

Вот что пишет Шкапский по этому вопросу: «Крестьяне давно устроенных селений по своему экономическому положению не могут идти в сравнение с крестьянами внутренних губерний Европейской России. Благосостояние их настолько высоко, что их можно считать не просто зажиточными, а богатыми».

Это подтверждается, между прочим, и некоторыми цифровыми данными Васильева. Группировка хозяйств по посевам по двум уездам (быв.Пишпекскому и Пржевальскому) показывает следующее:

Как видите из этой таблицы, почти 70% хозяйств можно свободно отнести к кулацко-зажиточным хозяйствам. Эти хозяйства земли обрабатывали не своим трудом, а трудом наемного батрака, который был вынужден продавать свой труд на кабальных условиях.

Из этих данных нужно прийти к выводу, что царизм в известной степени достиг своей цели, когда он хотел создать крепкую свою опору из русских крестьян, материально в наибольшей степени обеспеченных. Но царизм этим не ограничивался. В последние годы существования в его политике заселения Края русскими преобладали с соображения заселения новых территорий наиболее зажиточными, материально обеспеченными группами крестьян, которые могли бы быть, в дополнение к старожильческим поселкам, крепостью незыблемости позиций царизма.

В этом отношении мы опять-таки находим интересный документ у Васильева. Вот что пишет Васильев о подборе переселенцев для орошенных районов: «Каким бы путем не образовались затрачиваемые государством на оросительные сооружения суммы, государство должно будет возместить их. Поэтому государство, естественно, заинтересовано в подборе для орошенных им земель наиболее подходящих колонистов, способных выдержать в первые годы тяжесть организационных расходов и освоить новые требования интенсивной поливной культуры. Местные условия водворения на орошенных землях в Семиречье и интенсивность хозяйства потребуют от переселенцев гораздо большей состоятельности, чем обычные условия переселения на новые места».

По-моему, нет надобности комментировать это. Васильев прямо говорит, что нужно заселять орошенные за счет государства земли не излишним крестьянским населением, а теми кулацко-зажиточными хозяйствами из России, которые, переходя на новые места, не потребуют от царского правительства дополнительных финансовых затрат на свое хозяйственное устройство. И действительно, царизм пошел по этому пути, правда, не в Семиречье, не в районах Киргизии, а в Голодной степи. При заселении русскими крестьянами Голодной степи требовался определенный имущественный ценз, то есть, Голодная степь была закрыта для безземельного крестьянина, гонимого нуждой из центральной России на окраины.

Таким образом, с точки зрения социальной царизм создал и в Туркестане и в Киргизии такой тип переселенческого крестьянского хозяйства, который мог быть свободно отнесен к категории эксплуататорского хозяйства, следовательно, хозяйства, заинтересованного в сохранении царизма для своего дальнейшего хозяйственного роста, для расширения своих прав и возможностей на эксплуатации русских и киргизских бедняков и батраков.

По сравнению со старожильческими поселками, в материальном отношении новоселы были менее мощными, но и они имели тенденцию быстрого хозяйственного роста, поскольку они получали значительный кредит на хозяйственное строительство, имели дешевую рабочую силу в лице разоренной киргизской бедноты и батраков и пользовались известной поддержкой царских органов в смысле обеспечения себя лучшими земельными угодьями и водными оросительными каналами.

Как представители господствующей нации, воспитанные царизмом в духе ненависти к нациям, угнетаемым царизмом, переселенцы-крестьяне не смогли создать нормальные взаимоотношения с коренным населением. Наоборот, зачастую переселенцы-крестьяне вели себя по отношению к киргизам так нелояльно, что на этой почве, по выражению Военного губернатора Семиреченской области генерала Фольбаума, «частичные вспышки недружелюбных взаимоотношений между новоселами и туземцами стали хроническими». Было бы неверно вывести «это недружелюбное отношение между новоселами и туземцами» только из того, что они принадлежали к различной расе и к различному вероисповеданию. Это недружелюбное отношение между ними вытекало, скорее всего, из их борьбы за землю, за воду, за определенные экономические позиции в Крае.

Разрешите, для характеристики сложившихся в период царизма взаимоотношений между переселенцами-крестьянами и киргизами, привести одну выдержку. Вот что пишет агроном Семиреченского Переселенческого района В.Воротников в своем отчете о «Чуйских участках»: «Две-три приобрели у киргиз зимовки, уплатив им снопами клевера в переводе на деньги не дороже 1-2 рублей за порядочную зимовку с постройками, остальные не делали и этого, а заняли их, не спрашивая ничьего согласия».

«Большинство приобретали скот у киргиз очень оригинальным способом. Придя на участок, переселенцы получили засеяные и орошенные киргизами клеверники, которые аккуратно поделили между собой. Новые владельцы предложили старым (киргизам) убирать клевер с половины; киргизы, так как им ничего другого не оставалось, согласились. В некоторых случаях, например, при повторных орошениях, они должны были в виде вознаграждения за них удовлетворяться за уборку только 1/3 частью».

«Переселенцы, получая таким образом собранный клевер, продают его киргизам по снопам, оценивая каждый по 3 коп. (что теперь даже в Верном сноп продается не дороже 1½ коп.). Вместо денег киргизы платят лошадьми и коровами, при этом хорошая лошадь, стоющая 50-60 руб., оценивается в 1000 снопов, то есть самое большее в 15 рублей. Таким образом, переселенцы обменивают ни на что негодный для них по их целям продукт - продукт клевер на предметы, которые постоянно могут увезти куда угодно».

«И, наконец, самое главное, личный состав переселенцев, как оказалось при опросе, все они ходили чуть ли не по всему свету в течение десятков лет, очень многие с весьма сомнительным прошлым и производят впечатление людей, непригодных для общества, совершенно не желающих трудиться».

«Водворясь на участке, они занялись не трудом, а наглейшей, совершенно недопустимой эксплуатацией киргиз, не упуская ни одного подходящего случая. Ни на одном участке не было слышно таких кляузнических жалоб на обиды, терпимые от киргиз, как здесь. Разумеется, что потравы скотом на первом месте; между тем, переселенцы очень аккуратно получают вознаграждение за эти потравы, а теперь находятся в приятном ожидании получки за самовольный посев проса на земле 6-го участка, произведенный еще, во многих случаях, до проведения в натуре границы участка…

Видя громадные пространства свободных земель (свободных ли? Ю.А.) в области и сознавая возможность эксплуатации миллионного, в большинстве мирного и беззащитного киргизского населения, они только и думают, как бы выгодней устроиться и никакое занятое ими положение не может в достаточной мере их удовлетворить».

Это относится, как видите, к северным районам Киргизии, то же самое мы имели и по южным районам. Вот что пишет другой чиновник Сыр-Дарьинского переселенческого района, некто П.Рылов: «К началу 900-х годов местная (ферганская) администрация уже исчерпала запас пригодных для заселения переселенцами земель, поэтому переселение приняло ярко выраженный самовольный характер, особенно проявившийся в Кугартской долине Андижанского уезда (Кугартская долина сейчас входит в Джалал-Абадский район Киргизии). Здесь большая партия переселенцев согнала киргиз с их стоянок, захватила их собственность. Из материалов киргизских зимовок строили себе жилища или употребляли его на топливо… Таким в высшей степени ненормальным порядком к началу 1906 года в Ферганской области образовалось 10 самовольных селений, насчитывающих в общей сложности около 900 дворов». Вот характеристика взаимоотношений между крестьянами-переселенцами и коренным населением, данные чиновниками переселенческих организаций, говорят сами за себя – взаимоотношения были очень ненормальными.

По своей социальной природе у трудящихся переселенцев и киргиз не должно быть таких ненормальных взаимоотношений, такой ненависти, но в то время это оказалось неизбежным в результате политики царского правительства, которое «все сделало для взаимо-отчуждения народов» (Ленин). К 1916 году мы имели не просто переселенцев, а переселенцев-кулаков преимущественно, на которых царизм вправе был рассчитывать, как на свою опору в деле укрепления своего влияния в Средней Азии и Киргизии.

Переходим к выяснению порядка землепользования среди киргизского населения. Здесь нужно сделать одну оговорку – я вам говорил, что крестьяне в значительной своей части, приезжая на киргизские земли, самовольно захватывали их. Самовольный захват был в смысле юридическом не оформленным, но этот захват нельзя назвать самовольным, так как киргизские баи и манапы, заинтересованные в улучшении своего материального положения не только за счет киргизских трудящихся масс, считали своим долгом кое-что получить и у переселенцев. Поэтому, не считаясь с потребностью в земле широких слоев киргизского населения, они этим самовольцам продавали или сдавали на продолжительные сроки в аренду землю, принадлежащую киргизским трудящимся массам. Таким образом, в смысле заселения Края русскими, в смысле лишения киргизских трудящихся масс земель, пастбищ и т.д. баи и манапы оказывали неимоверно большие услуги царской власти. Что же касается распределения земель между самим киргизским населением, то правилом было, что лучшие земли, лучшие пастбища, оставшиеся в пользовании киргизского населения, были сосредоточены в руках экономически мощных, количественно многочисленных родов и в руках, внутри каждого родового деления, разумеется, байских и манапских элементов.

Поэтому, если баи и манапы и пострадали от колонизации, так как для них сузилась база их эксплуататорской деятельности в связи с обнищанием основной массы скотоводческого населения, но тем не менее по сравнению с трудящимися массами их положение было больше, чем лучше, потому что деградация животноводческого хозяйства, разорение трудящихся масс обеспечивали дешевую рабочую силу не только русским переселенцам-кулакам, но и киргизским феодалам-манапам. Ведь все-таки основной производительной силой является труд человека, который создает материальную ценность. В использовании этой силы – труда батраков и бедняков в интересах своего обогащения киргизские баи-манапы проявляли максимум эксплуататорской изобретательности, не уступая по своей жестокости и цинизма своим собратьям по классу - переселенцам-кулакам.

Кроме того, царизм был заинтересован в создании для себя крепкой опоры и из среды эксплуататорской верхушки киргизского населения. Поэтому вся система работы по административному устройству киргизского населения была проведена под углом зрения создания из киргизской среды значительных кадров услужливых элементов. Этому соответствовало проведенное царизмом административное устройство киргизской территории. Это устройство не было связано ни с экономической компактностью отдельного района, ни с принципом организации волости, аула вокруг определенных культурных и экономических центров, а было проведено в соответствии с интересами отдельных баев и манапов.

В эпоху царизма в деле административного устройства киргиз стало правилом, когда волость образовывалась из 500-600 хозяйств, то есть это была такая карликовая волость, которая с точки зрения экономики не могла выдержать тех расходов, которые падали на население данной волости. Но с точки зрения баев и манапов, с точки зрения царской администрации, которая из числа последних создавала царизму армию услужливых элементов (волост.управит., стар.), это было вполне целесообразно. Нужно учесть, что аппарат государственного управления царизма был настолько паразитичен, что основным в его работе было не забота об интересах широких слоев населения, а наилучшее обеспечение армии чиновников, волостных управителей, биев и т.д. за счет трудящихся масс. Поэтому взяточничество, «чыгым» и проч. поборы являлись, почти что укаконенным делом.

Некоторые ретивые холуи царизма в своих трудах пишут, что колонизация Края царизмом принесла успокоение Краю, остановился взаимный грабеж между отдельными племенами, родами, но эти люди забывают, что царская система обеспечивала узаконенный организованный грабеж вместо прежнего разбросанного грабежа трудящихся масс. Эти же люди утверждают, что в связи с завоеванием Края царизмом положение трудящихся масс значительно улучшилось, потому что баи и манапы, поставленные законами царской власти в одинаковые условия с трудящимися массами, не могли свободно распоряжаться имуществом трудящихся масс. Между тем эти люди совершенно забывают, что именно завоевание Края русскими и нечистоплотность представителей царской администрации дали новый толчок киргизским баям и манапам в деле наибольшего усиления ограбления трудящихся масс. Взяточничество стало обычным нормальным явлением. Взятки брали все, начиная от Главного Начальника Края и кончая последним пятидесятником в ауле. Уездные начальники, пристава, податные инспектора, судьи, следователи, лесные стражники, волостные управители и т.п. и т.д. – все они брали взятки.

Мне нет нужды на этом вопросе долго останавливаться, но думаю, что для нас представляет некоторый интерес характеристика, данная одному из уездных начальников бывшим охранным отделением. Вот что пишет охранное отделение про бывшего уездного начальника Пржевальского уезда: «Полковник Иванов – человек с широкими замашками русского барина. Все, что бы не предпринимал господин Иванов, отзывалось известной помпезностью. Если господин Иванов играл в карты, то по крупной; если устраивал обед, то подавалось все, что можно было достать наилучшего. Деятельность господина Иванова привела к тому, что в последние годы его управления начали выдвигаться среди киргиз новые слои манапов, которые достигали этой вершины «общественной» лестницы, главным образом, при помощи огромных затрат материальных ценностей, в виде дачи взяток уездным начальникам, приставам и т.д.».

В Пржевальского уезде в последние годы царизма главную роль в политической и общественной жизни киргиз играли два волостных управителя, которые добились этого поста именно при помощи взяток. Это люди, которые десятки лет служили батраками, потом джигитами уездных управлений, впоследствии стали волостными управителями только потому, что, будучи джигитами уездных управлений, они накопили большие богатства, которые им дали возможность не только обеспечить себя, но и при помощи взяток сблизиться с уездной администрацией. Таковы, например, Абдулла Сарынов, Сагын.

Интересно отметить, что часть представителей родовых манапов оказались недостаточно приспособленными к эксплуатации трудящихся масс при помощи царских администраторов и оказались затертыми на второй план в общественной жизни киргиз при царизме. Это находит отражение в народном творчестве киргиз. В быв. Пржевальском уезде была очень популярна одна частушка следующего содержания: «Dalasь qudurqunun orus вoldu.» Buda вolso Xudajdъn вujuruqu eken” galqъz attuu Qъdъrваj воlus воldu». Смысл таков: «Степь Кудургу сделалась русской, это тоже воля Аллаха, а имеющий единственного коня Кыдырбай сделался волостным управителем».

Мне кажется, что эта частушка отражает недовольство тех богатых и потомственных манапов, которые оказались при царской власти вытесненными из руководящей роли в общественной жизни киргиз этими Кыдырбаями, которые, имея единственного коня, но, пользуясь своей близостью к уездной администрации, давая им большие взятки за счет трудящихся масс киргиз, заняли в общественной жизни киргиз довольно видное положение. Появление на сцену «молодых» манапов и отход на задний план некоторой части потомственных манапов не должно ввести в заблуждение насчет того, что в категорию «вытесненных» попали большинство потомственных манапов. Нет. Большинство потомственных манапов великолепно приспособились к условиям грабежа трудящихся и все при помощи царской администрации.

Нужно сказать, что всякие выбора волостных управителей, биев, старшин, всякие их поездки в уездные и участковые центры, всякие приезды чиновников уездной администрации в волости и т.д. сопровождались сборами чигыма, т.е. расхода. Этим «расходом» облагалось население в порядке уравнительности, без учета материальной мощности отдельных социальных групп и хозяйств. Поэтому всегда бывало так, что чигым основной своей тяжестью ложился на плечи трудящихся масс, а богачи и волостные управители, которые собирали этот чигым, не только не платили его из своего кармана своим покровителям из числа царской администрации, но имели возможность с их помощью увеличивать свои богатства. Насколько это было узаконено, видно хотя бы из того, что уездные начальники имели штат так называемых джасаулов (конных стражников из киргиз), которые из царской казны ничего не получали, но которые почему-то считали выгодным служить без жалования в управлениях уездных начальников, приставов и т.д. Очевидно, выгода заключалась в том, что и они тоже брали взятки у населения, и царская администрация об этом знала. Эти чигымы совсем разоряли киргизские трудящиеся массы. Я сам был свидетелем такого случая, когда один бедняк продавал свою последнюю коровенку для того, чтобы заплатить «чигым» после одного приезда уездного начальника.

Если добавить к этому своеобразную форму эксплуатации, существующую среди киргиз, в виде дачи баями и манапами дойных коров и рабочих лошадей во временное пользование бедняку, за что он должен был работать круглые сутки, без ограничения срока и времени со всеми членами своей семьи на этого бая, то вам станет совершенно ясна картина бесправия, безысходной нищеты, безвыходности положения трудящихся масс киргизского населения.

Составной частью колонизации Края царизмом является внедрение в экономику киргизского хозяйства товарных отношений и рост влияния на экономику торгово-ростовщического капитала. Вам известно, что эта форма капитала не создает новых материальных ценностей, а присасывается к хозяйственному организму так, что вытягивает из него все соки, обескровливает его таким образом, что процесс воспроизводства в дальнейшем вынужден совершаться во все более и более суженных рамках. Этот ростовщический капитал в киргизской среде принял такие уродливые формы, что купец-ростовщик весной раздавал населению по 50 коп. ссуды и за эти 50 коп. осенью брал по поярку (годовалому ягненку). Или осенью раздавал по 1-1р. 50 к. тоже ссуды населению, а весной получал годовалого теленка. Представителями этого капитала были русские кулаки, узбекские и татарские купцы, но и киргизские манапы не остались от этого дела в стороне.

Приведу такой пример: в Кунгей-Аксуйской волости один ростовщик-торговец-киргиз, занимающийся развозной торговлей мануфактурой, дал в кредит одному хозяйству пару галош и по истечении трех лет за эту пару галош он взял у этого хозяйства одного верблюда с верблюжонком и одного коня. Нужно ли доказывать, что это было не исключение в практике торгово-ростовщического капитала, а правило.

Таким образом, наряду с царской администрацией, с ее системой взяток, грабежа и т.д., и торгово-ростовщический капитал делал свое дело в смысле форсирования роста прогрессивной нищеты среди коренного населения.

Если добавить к этому уровень зарплаты, которую получали бедняки и батраки, работающие у киргизских баев, русских кулаков и купцов, то вам станет ясно, до какой нищеты они были доведены. Киргизские баи и манапы зарплату платили натурой и в переводе на деньги батрак, работающий в течение года, получал не более 20-25 р., а работающий у русских кулаков получал несколько больше 35-40 руб. Эти батраки, кроме зарплаты, у своих хозяев ничего не получали и на эту мизерную зарплату они должны были сами одеваться, питаться и вдобавок кормить свою семью. Внешне свободные, но прикрепленные к земле и стадам, принадлежащим кулакам-колонизаторам, баям и манапам на кабальных условиях, трудящиеся массы киргизского населения по существу мало чем отличались от крепостных. Результатом колонизационной политики царизма явилась постепенная убыль коренного населения. С 1902 по 1913 год население сократилось на 8,9 процентов, зато количество переселенцев возросло более чем на 10%.

Вот вам вкратце результат той восхваленной прогрессивной миссии колонизации, которой не перестают петь дифирамбы лакеи империалистических государств и поныне в странах колониального востока.

Читать продолжение